Он обязательно дождётся. (1/2)

От Ольги пахнет красным вином и табаком, запах перемешивается с терпким ароматом духов, плавно переходящим в горьковатый грейпфрут. Рыков узнает его из тысячи, отлично чувствуя в каком направлении прошла Арефьева. Его позвоночник непроизвольно вытягивается по стойке смирно, демонстрируя окружающим осанку, а нос нервно вдыхает частички недоступного.

Недоступного потому, что Арефьева чужая женщина, со своими тараканами и заботами. С огромным ворохом бумаг, отчетов, жалоб и еще черт знает чего. Часто остающаяся в звенящей тишине кабинета, который нарушает хлопок откупоренной бутылки коньяка, иногда вина, а в совсем редкие моменты шампанского. Правда такого уже давно не было. Шампанское теперь не привлекает женщину от слова совсем, в ход идëт тяжёлая артиллерия и табак. Накидывая теплую спецовку, она выходит к черному ходу и стоит, облокотившись на стену, зябко подергивая плечами, иногда переминаясь с ноги на ногу, а он в это время наблюдает – впитывает то, что ему недоступно.

— Откуда ж ты свалилась на мою голову? - бурчит недобрый доктор Рыков и, развернувшись, идëт прочь.

Хотелось заговорить и спросить как дела, возможно поддержать, да просто минут десять постоять в еë обществе, глядя в голубые глаза, ловя исходящее от женщины тепло и сносящий крышу запах. Как осенний костер, бушующий красками, тлеющие деревяшки, пробирающие до мурашек, легкий налет табака, что горчит в послевкусии. Идея провальная, не осуществима – Арефьева обычно улыбается и отшучивается, сводя любые поползновения на нет. Намекая: «Рыков, забудь!»

Его дома никто не ждёт, ужин на столе не остывает, разве что позавчерашние забытые на столе тарелки, скромно намекают на его одиночество. В холодильнике шаром покати, и Рыков достает пельмени, последняя пачка, а в магазин он в последний раз заходил черт знает когда, даже майонеза нет.

— Что ж, буду без него, - постепенно приходит смирение.

Бухать тоже совсем не хочется, жаждется оставаться в трезвом уме и светлой памяти, а потом лежать и сверлить глазами потолок, потому что невозможно заснуть, закрывая глаза, каждый раз видеть еë взгляд.

Иногда Арефьева не сдерживалась, и закрывшись в поздний час в своем кабинете давала волю слезам. Пашка предлагал набить морду Роману, так в воспитательных целях, но женщина отмахивалась, обещая решить свои проблемы самостоятельно, но они не решались.

Шли месяцы…

Рыков почти смирился с несостоятельностью своих желаний и возможностей, завел роман с медсестрой из районной поликлиники. Дома иногда ждал ужин, который уже не ограничивался залежаными пельменями, после ужина отменный секс, вот только перед глазами была не медсестричка Леночка, а совершенно другая женщина. Он вжимает девушку в матрац, двигаясь резко и поступательно, не сдерживаясь рыча ей над ухом, а в момент разрядки и вовсе упиравшись лицом в подушку, заглушая подкатившее желание произнести имя той, которая навязчиво сидит в его мыслях. Его пассия, казалось бы, не замечает подвоха, она даже визуально счастлива, ближе жмется к горячему телу рядом с собой и еле слышно шепчет:

— Пашенька, мне, кажется, я тебя люблю…

Рыкова прошибает, слова больно ударяют прямо в грудную клетку, заставляя задохнуться. Нет, на всю эту сопливую семейную хрень он не подписывался, уже женился, жил, терпел, но не любил. Когда страсть и первое дикое желание обладать сходили на нет, женщина теряла для него всякий интерес и он шел искать другую. Не с этой белокурой красавицей он хотел бы просыпаться каждое утро. Борщ у нее отменный, кожа упругая, но на этом все, список гастрономических интересов Рыкова заканчивается. Только влюбленной идиотки ему теперь не хватало.

Он резко подрывается с постели, в потемках ищет сброшенные трусы.

— Ты куда? – медсестричка явно обескуражена его поведением. – Паша, что-то не так?

«Всë не так» - стучит в его мозгу, но он хватает с прикроватной тумбочки телефон и спешит уйти на кухню, на ходу вяло сообщая, что забыл позвонить по работе. Девушка грустно смотрит ему в след, понимая, что работа тут совершенно не причем, это отговорки. А ее слова последний гвоздь в крышку гроба их несостоятельных отношений, на утро он попрощается с ней, чмокнув в щеку и удалит ее номер телефона.

Доктор Рыков не будет жалеть, он просто агрессивнее будет огрызаться на окружающих, чуть не подерется с пациентом, получит в свой адрес очередную жалобу, все что угодно, лишь бы оказаться у неë в кабинете.

А Арефьева будет смотреть на него исподлобья, недовольно сопя и возмущаясь, но он будто не слышит, а лишь смотрит, впитывая всë до мелочи и вновь этот запах осеннего пожарища с горчинкой в послевкусии. Вдруг Ольга замолкает, пронзительно глядя куда-то в мужскую душу:

— Паша, у тебя всë нормально?

«Не нормально» - хочется кричать до хрипоты, затем прижать ее к ближайшей стене и накрыть поцелуем эти изогнутые в легкой полуулыбке губы. Но он так не сможет, потому что знает, потом Ольга уйдет к мужу, а он не сможет еë ни с кем делить и не беситься при этом. Арефьева медленно поднимается с насиженного места, каблуки по паркету отражаются стуком в его голове. Мозг сигнализирует, что надо бежать, пока не случилось непоправимого.

— Паша, у тебя все нормально? – она повторяет свой вопрос, опуская руку ему на плечо, после чего мужчина непроизвольно его одергивает.

— Нормально, Ольга Кирилловна. А давай напьемся?