Часть 11 (2/2)

Он аккуратно погружает лук в кипящую воду и почти сразу вынимает. Смотрит на Альбедо смеющимися глазами.

— Я знаю, как это звучит, но мне не хотелось ни с кем встречаться, пока я тебя не увидел.

Альбедо не верит в любовь с первого взгляда. Больше нет.

— Но я же… — он тщательно подбирает слова, потому что Итэру не нравится, когда он себя ругает, — обычный.

— Бедо, я таких глаз ни у кого никогда не видел, — мягко уверяет его Итэр, — а еще ты был сонный, взъерошенный и очаровательно ворчал на авторское меню. У меня не было шансов.

Лицо и шея идут некрасивыми красными пятнами, Альбедо себя не видит, но знает, что это так. Чувствует, что краснеет. А мило краснеть – это не к нему, это к Итэру.

— У тебя странный вкус, — смущенно заявляет Альбедо, с преувеличенным усердием орудуя ножом. Ветчина заканчивается, и он тянется за перцем. — Твоя очередь.

Итэр странно молчит, сосредоточенно очищая семена лотоса в стоящую на столе миску. Вздыхает и негромко спрашивает:

— Тебя не раздражает, что меня слишком много?

Вопрос явно для него важен, но Альбедо так теряется, что не сразу находится с ответом. Как Итэр может раздражать? Это же, ну… Итэр. Альбедо еще ни с кем не было так хорошо и комфортно.

— Нет, — отвечает он тоном, будто озвучивает непреложную истину, — ты ведь потрясающий.

— Сначала все так думают, — скованно улыбается Итэр, — но я встречался с замечательной девушкой, с которой мы, к сожалению, не нашли взаимопонимания. Она ушла, потому что я «душил ее заботой».

Если задуматься, Итэр иногда и впрямь перегибает. Иногда Альбедо кажется, что дай Итэру волю – он бы запер Альбедо в комфортабельном бункере и тщательно оберегал бы от всего на свете. При этом не забывая кормить пять раз в день и почаще обнимать.

Но, во-первых, Итэр ни разу не нарушил его границ. При любом намеке, что Альбедо неприятно какое-либо его действие, он тут же прекращал и более этого никогда не повторялось. Альбедо все еще помнит, как при первых объятиях он попросил Итэра не трогать его волосы и с тех пор он даже попыток не делал.

А во-вторых, Альбедо абсолютно не против чрезмерной заботы. Не после Дотторе.

— Если я помру от того, что ты «задушишь меня заботой» – это будет прекрасная смерть, — пожимает плечами Альбедо, очень надеясь, что покрасневших ушей под волосами не видно, — и да, я не против, чтобы тебя было еще больше, чем сейчас, так что не волнуйся.

Итэр с минуту пристально смотрит на него, а потом с нечитаемым выражением лица выдает:

— Я готов разом благодарить Архонтов, Селестию и богов Темного моря за то, что тем утром за стойкой кофейни был я, а не Люми.

И, как ни в чем не бывало возвращается к чистке семян. Напоследок напомнив, что теперь очередь Альбедо спрашивать.

— Та девушка… Это были твои первые отношения?

Вряд ли это так, но Альбедо почему-то важно знать. Итэр упомянул, что они расстались чуть больше года назад, то есть, он как раз закончил магистратуру. И, если это не была любовь со школы, до нее точно был кто-то еще.

— Нет, это были вторые. — Итэр тепло улыбается воспоминаниям, — но первые отношения были скорее платоническими. Начинать встречаться с близкими друзьями из интереса – так себе идея.

Альбедо не комментирует, просто вопросительно смотрит. Итэр, сообразивший, что так просто не отделается, фыркает и тянет к себе лист салата, начиная формировать первый мешочек. Продолжает:

— Мы с Сяо дружили с первого класса. А потом подростковый возраст, гормоны, все такое. Он предложил попробовать, я не отказался. Мы пытались встречаться какое-то время, не очень долго. Я очень его люблю, но это совершенно лишенное романтики чувство, он мне как брат, да и я ему тоже. В общем, все очень быстро вернулось обратно к дружбе.

Имя друга Итэр произносит с такой нежностью, что Альбедо даже немного завидует. У него таких давних друзей не осталось, с Кэйей и Син Цю они познакомились уже в универе. Надо бы попросить познакомить его с этим Сяо.

Они в четыре руки завязывают листья салата в мешочки, когда Итэр задает вопрос, ради которого, как Альбедо думает, все и затевалось.

— Расскажи мне о Дотторе? — просит он, и это не совсем честно, слишком общий вопрос. — Все, что захочешь. Если захочешь. Я не настаиваю.

Альбедо аккуратно завязывает очередной мешочек. Пальцы не дрожат. Хороший знак.

— Это будет долго, — тихо предупреждает он.

Итэр молча кивает, демонстрируя готовность слушать.

Бульон закипает и Альбедо встает, чтобы загрузить первую партию мешочков в глубокую сковороду. Заливает их готовым бульоном, добавляет чеснок и соевый соус. Накрывает все крышкой, убавляя огонь. Заводит таймер. Разворачивается к Итэру, опираясь спиной на край кухонного островка.

И, собравшись с духом, начинает рассказывать:

— Мы познакомились, когда я поступил на первый курс. Он был магистром, вел у нас дополнительные занятия по вечерам. Не знаю, как так вышло и в какой момент он стал выделять меня, но все так быстро завертелось, и мы стали жить вместе уже к зиме. Сначала все было так хорошо. Или мне казалось, что все было хорошо. А потом… Те мои недостатки, которые поначалу его просто немного раздражали, вдруг стали критичными. Он постоянно злился на меня. Бывали дни, когда все было хорошо, когда я верил, что он меня любит. Когда я был послушным. Я старался, я правда очень старался, но я ведь человек, я не идеален, что-то обязательно шло не так, и он снова выходил из себя. Мы просто друг другу не подходили, и я попытался сказать, что хочу уйти. Тогда он засмеялся, и спросил, куда я пойду. А мне и правда было некуда, я вдруг понял, что оказался практически полностью от него зависим. Я жил в его квартире, на его деньги. Моя стипендия еле покрывала мелкие бытовые расходы, а надбавок за научные работы я лишился, ведь он настоял, что лучше сосредоточиться на одном направлении, которое в итоге станет моим дипломом. Из друзей к тому времени у меня остались только Син Цю и Кэйа, остальные были его друзьями. Да и от них я отдалился, ведь он обижался, когда я проводил вечера не с ним.

Слова льются сплошным потоком, Альбедо захлебывается ими. В какой-то момент он пытается остановиться, но это оказывается почти физически невозможно. Приходится продолжать:

— А потом, когда я заканчивал третий курс, ему предложили, как он выразился, «работу мечты». Ради которой нужно было переехать в Снежную. Я обрадовался. Потому что не собирался с ним ехать и думал, что это повод наконец расстаться. Но он сказал не выдумывать и готовиться к переезду. Потому что он не может меня бросить, ведь я без него пропаду, ведь я ничто. У меня никаких сил спорить не было, я просто не мог. Все эти разговоры через пять минут превращались в истерику, он говорил, что я мотаю ему нервы. Отправлял в ванную со словами «успокойся, а потом говори, что хотел». Я успокаивался, возвращался к нему, но все начиналось сначала. Мне нельзя было в Снежную. Там постоянно холодно, а я и так все время мерзну. Я там никого не знаю и точно никому не нужен. Там он точно окончательно превратил бы меня в комнатную собачку, я не хотел этого.

Здесь, в Мондштадте, Альбедо мог сохранять хотя бы какое-то подобие собственной жизни. Там бы он стал тенью Дотторе, и, что особенно пугало, уходить уже было бы действительно некуда.

Итэр, не выдержав, подходит к нему, чтобы обнять, и Альбедо немедленно прижимается к нему, обхватывая руками, продолжая говорить куда-то в ворот его футболки:

— Поэтому я просто сбежал. Сделал вид, что устал спорить. Собрал чемоданы. Забрал документы из университета. А сам договорился с Кэйей и Син Цю. Перетащил в дом Син Цю некоторые вещи, пропажу которых он бы не заметил. Получилась небольшая сумка, ты ее видел, Кэйа привез ее мне сюда из старой квартиры. Экономил деньги буквально на всем, чтобы скопить хоть что-то. В день, когда мы должны были улететь, с самого утра делал вид, что мне плохо. Даже притворяться особо не пришлось, меня и правда мутило от страха. Обычно он злился, когда я заболевал, но тут даже проявил заботу. Наверное, потому что мы улетали. Когда объявили посадку, за минуту до нашей очереди, я сказал ему, что мне срочно нужно отойти до туалета. Наверное, я был очень бледный, потому что он меня отпустил без вопросов. Сказал, чтобы я не задерживался, и прошел в самолет. А я выскочил из аэропорта и сел к Кэйе в машину. И он меня увез. На этом все.

Безудержный словесный поток наконец-то иссякает и Альбедо, в изнеможении, утыкается лбом Итэру в плечо. Он чувствует себя полностью опустошенным, даже стыда за внезапную лавину жалоб не осталось.

— И ты хотел, чтобы я просто взял и позволил этому уроду тебя увезти? Бедо, тебя же колотит.

— Я не пытался давить на жалость.

Итэр осторожно обхватывает его лицо ладонями, заглядывает в глаза. Ласково целует в лоб.

— Я знаю. Прости, я не должен был спрашивать. Прости.

— Все нормально, я хотел рассказать.

Только произнеся это Альбедо понимает: и правда хотел. Из сердца как будто вынули ядовитую иглу, отравлявшую существование. Голова становится легкая-легкая.

Хорошо, что он не ушел. Стоило раньше вспомнить, насколько сильно он не хотел улетать, насколько боялся этого.

Сомнения в правильности выбора растворяются.

Альбедо льнет к руке Итэра и прикрывает глаза. Целует его в центр ладони.

— Спасибо. Что выслушал.

Итэр молча очерчивает пальцами его скулы и еще раз целует.

Идиллию нарушает громкий писк таймера, напоминающего, что мешочки готовы. Альбедо вздрагивает от неожиданности и смеется:

— Откровения откровениями, а еда по расписанию. Давай доставать, а то все сгорит и Люми останется голодная.

— Не переживай, в этом случае она съест нас, — доверительно сообщает Итэр, но плиту все же выключает и лезет в посудный шкаф, за глубоким блюдом.

Все еще улыбаясь, Альбедо возвращается к столу с ингредиентами, начиная сворачивать новую партию мешочков. Настроение, вопреки всякой логике, стремительно ползет вверх.

Он тоже готов благодарить всех существующих богов, что в тот день в кофейне был именно Итэр.