нас раздавило чужое небо (1/1)

В зоне не курит разве что только тот, у кого нет легких. Или тот, кто уже разлагается где-то под деревом да в подвалах. Примерно такая же ситуация была с алкоголем, хотя некоторые, желая оправдать алкоголизм, даже обливались водкой, поговаривая, что действует почти как антирад.

Большая часть местных спокойно пропивала себе печень, скуривала легкие, грелась у костров, словом жила обычной жизнью сталкеров. Сидорович все так же сидел у себя в бункере, не играл в благородство и продавал водку. А вот хорошие сиги достать было крайне сложно.

Витя через Фила, который иногда бывал на большой земле доставал сигареты, к которым пририсовывал палку и гордо именовал самцом. Притаскивал эти сигареты блоками и сидел рисовал. Даже винтовку отодвигал, она, мол, мешает. На самом деле он еще в путепроводе все понял, когда Кос, никогда доселе не убивавший почти мгновенно пристрелил Макса. Потому что. Они эту тему почти не поднимали. Что было то было, верно? Пчёла просто знал, что если вдруг, на его Юпитера можно положиться.

Витя вообще чем-то отличался от остальных ”шизиков”. И курит он не ” мечту”, и винтовка у него снайперская, и даже на заказ, и ростом он чуть ниже всех прочих, а еще он умеет больно бить по коленям. Витя был похож на ящик Пандоры: никогда не знаешь, что точно будет внутри, потому что это что-то может рвануть сильнее чем четвертый энергоблок. Потому что он самый хаотичный человек из всех, кого Холмогоров когда-либо видел.

Иногда в его поступках не было абсолютно никакой логики, а иногда он сидел так, будто в дорогом кожаном кресле на колесиках, какое когда-то давно было у Космоса в том самом офисе на цветном вместе с черной волгой, и придумывает какие-то планы и схемы. Космос абсолютно точно не хочет себе признаваться, что Пчёла в такие моменты до усрачки напоминает Белого.

У Пчёлы гирлянда стоимостью больше, чем любой ствол у Сидоровича, и это показатель. Самыми ценными дарами зоны-матушки все еще были артефакты, и каждый второй новичок, кто слышал о загадочном Пчёле и его гирлянде, мечтал стать таким же крутым ровно до того момента, пока не получал полную жопу свинца от вояк, или пока кровосос ебальник не откусывал. Они, впрочем не знали, что у великого Пчёлы утром на голове гнездо, а еще он пинается во сне. Спать с ним это отдельная история. Он часто ворочается, иногда что-то говорит, а совсем редко может пойти на кухню жрать. И это обязательно выльется в философские разговоры на несколько часов.

Причем как полагается. Начали с хуйни, кончили смыслом жизни и ”что если бы тараканы были длинной в десять сантиметров”. В ряд выстраивались пустые банки консервов, которые подъедали между делом, а потом Витя, скривившись, отряхивался от крошек после очередного бутерброда с колбасой. И заваливался спать на ближайшие несколько часов, крепко держа Юпитера за руку.

Юпитер. Врезалось под кожу, словно татуировка. Не так сильно как Кось, но стало как второе имя. Кось это, все-таки, нечто куда более личное и сокровенное что-ли.. А вот Юпитером с легкой Витиной руки его звал почти каждый встречный. Новость о том, что у Пчёлы появился напарник разлетелась похлеще чумы. И хоть слухи о Вите Коса коробили, оба не обращали на окружающих ни капли внимания.

У Вити квартира в Припяти, тушенка в банках и попса в их общем с Космосом проигрывателе. Витя вполне может позволить себе танцы на балконе под Земфиру, а может снайпнуть человека с одной пули, не промазать, а потом заржать с анекдота про двух сталкеров и кровососа. Витя это как ходячие шестьдесят кило тротила, отборного причем, не учитывая вес броника, винтовки и прочего. И пожалуй, это единственное тротило на котором Кос был бы не прочь подорваться.

А еще Витя всегда отдавал Космосу последнюю сигарету. Первую и последнюю стрелять некрасиво, но он делал это сам. Будто показывал, что готов в случае чего отдать последнее, чтобы тот был в порядке. Приносят ли ”счастливые” счастье доподлинно не известно, но Космосом было доказанно что ему конкретно было вполне достаточно этого местами странного сталкера рядом, чтобы быть счастливым.

С Витей намного лучше, чем на Цветном, намного лучше чем с ттшником под подушкой в Москве, и в сто раз лучше чем в зоне одному. Она как мать, всегда примет своих детей, если признает. И Пчёла даже в самом сердце зоны как у бога за пазухой. А пока у них было по автомату на плечах, по бронику на теле, пока была дорога и маячащая там где-то цель, жизнь имела свой смысл. Пусть слегка размытый, подернутый дымкой сигарет, но оттого не менее значимый.

И может быть, где-то в параллельной вселенной, они были вместе с первого класса и были очень важными дядями спустя много лет, тут они шли рядом, иногда даже за руку, целовались всегда, когда хотели и готовили тушенку на костре. Она такой казалось куда вкуснее.

Зона всегда подкидывала что-то на каждый день, но иногда, они могли позволить себе зажечь бочку в том самом домике у черта на куличиках, где двухтысячный встречали, и просто сидеть смотреть на огонь, пока Витя бренчал что-то на гитаре и ел дефицитные бутерброды с плавленным сыром. У них в подвале малосольные огурцы, рядом родные губы, бутылка коньяка на пополам и бесконечные ночи чернобыля.

Дым вился куда-то в небо, Витя лег на сухую траву, держа сигарету в зубах и продолжил бренчать какую-то песню, тихонько мыча. На ближайшие несколько километров не было ни единой души, не считая военных где-то вне зоны видимости, тех самых, которым Пчёла с щедрой руки чуть не закинул гранату на Новый год. И обещался выпустить очередь в сторону их предполагаемого местоположения.

У них позади уже десятки пережитых выбросов, сотни ночей в обнимку и тысячи отстрелянных магазинов. И Витя абсолютно так же хуево отзывается о военных и ученых, настолько, что некоторым трупам язык показывает и всаживает в лоб еще одну пулю, для верности.На счетчик убийств разве что мутантов и псин не добавляют. Таким списком какой у них, даже Чикатило не похвастается.

И у них есть очередные ночи в припятской квартире, которые чертовски напоминали первую, только без Фила и вертушки в двенадцать ноль ноль. Даже пиво по вкусу не изменилось ни капли. И Витя у него в руках плавится, прямо как свечки на комоде, и царапает спину и все так хорошо, так правильно.

Зона все расставит на свои места, слепит уродливое оригами, столкнет тех, кому даже увидеться не было суждено. Она как любящая мать, подтолкнет к тому, что считает правильным, даст флаг в руки и крест на спину. И вознаградит за заслуги, если такие будут.