кто-то спутал и поджег меня, аривидерчи (2/2)
Витя улыбается парню напротив и, шаркая гостевыми тапками, уходит в комнату, заваливаясь на кровать прямо в одежде. Позволяет Холмогорову ее стянуть, укутать себя в одеяло и обнять, находясь где-то между сном и бодрствованием.
Он утром закутается в простыню и будет дожирать что-то из холодильника, так что Пчёла спокойно засыпает, вообще не думая о том, что отношения между ними, друзьями аж с первого класса, что-то может поменяться.
Чтож</p>
Поменялось. Лишь на йоту, совсем незначительно. Они что-то больше чем возлюбленные, это скорее ближе к соулмейтам. Они спокойно сосутся в школьных туалетах, делают друг другу цыганочку<span class="footnote" id="fn_32717107_0"></span>, и иногда трахаются. А еще начищают ебальники каким-то типам, которые базар-вокзал вести нормально не хотят, держась плечом к плечу, подъебывают друг друга и играют в цуефа на фофаны.
Спустя пару лет Пчёла уже заходит куда чаще: родители сутками на заводе,а когда находятся дома, то только и делают, что ссорятся, сетуя, что двадцать лет назад надо было слушать матерей/отцов/бабушек/подруг/друзей (нужное подчеркнуть!). Он тушуется у порога, пряча глаза в цветастом половике, пока Холмогоров сам его не втащит, хватая за шкирку, внутрь и не поцелует. Так, что ноги подкосятся.
Витя кутается в простыню после каждой их ночевки, как и тогда, стоя на Холмогорской кухне, пока ест остатки курицы, которые он нашел в холодильнике. В банке из-под грибов в масле тлеет сигаретка, на подоконнике валяется пачка Самца, в которой половина сигарет это красные Мальборо и две ”счастливых<span class="footnote" id="fn_32717107_1"></span>”. На фоне играет кассета, Земфира поет что-то о кораблях и гаванях, а Космос в одних штанах выходит из комнаты, зевая и что-то бурча. Он видимо не до конца еще проснулся, вот и кладет подбородок ему на макушку, прикрывая глаза.
— ” Я заебался, Витюш. Поехали может к Царёвым, а?”— у Коса безбожно хриплый голос, и что-то в животе приятно свербит от этого ”Витюш”. Такого он даже от мамы давненько не слышал.
И он конечно же соглашается. Быстро запихивает в себя курицу, и шлепая резиновыми тапочками уходит в комнату собираться. Дача Царёвых никогда и никого еще не оставляла раанодушным, если ехать в подходящей компании, а Холмогоров подходил ему более чем идеально, как кусочки пазла.
До Царёвых они добирались на электричке, причем половину пути Витя пускал слюни, пока другие пассажиры ели что-то, что достали из своих сумок. И ведь вроде завтракал, а вроде и ни черта.
От станции тоже идут пешком, Пчёла сует руки в карманы и шлепает ногами по лужам, а еще наступает в каждую кучу листьев, которые уже начинали подгнивать. Космос бухтит себе что-то под нос, но Витю исправно за руку держит, переодически оттаскивая от очередного скопления дождевой воды, потому что потом этот бездарь будет сетовать, мол, как так это я штаны запачкал, ай-ай-ай.
Знакомый дом встречает их привычным безразличием и молчанием. Только бликует окнами, пуская зайчиков по стенам. В одном из навесных шкафчиков находится коньяк, забытый видимо хозяевами, Космос включает телевизор, по которому крутят какую-то херню, а Пчёла закуривает.
Через пару часов, весьма захмелевший Пчёлкин осоловело смотрит в большие и честные Косовские глаза, параллельно пересказывая книгу, которую он читал, задрав ноги к потолку, пока Холмогоров перебирал его кудри.
И не волнует, что Сане скоро в армию, что родители Вити ссорятся, что утром будет сушняк, есть только старый диван в гостинной, пузатый телик и они оба. А еще пара поцелуев, перед тем, как оба уснули, прямо в одежде и в обнимку.