Пижамная вечеринка с разговорами по душам и мороженым (2/2)

Младшие переглянулись и кивнули ему, не споря.

— Вы же знаете, что я люблю вас, да? — Минхо пристроился рядом с ними на диване, усадив Хёнджина посередине.

Тот с подозрением уставился на него.

— О боже, только не говори, что бросаешь нас! Ты всё-таки решил сдать нас в приют? — комично заломив руки, воскликнул Феликс, за что получил лёгкий подзатыльник, ради которого старший не поленился до него дотянуться.

— Не неси чушь, — отрезал Минхо. — Нас ждёт важный разговор, так что прибереги свои цирковые выступления на потом.

Феликс уселся, выпрямив спину, всем своим видом демонстрируя серьёзность.

— Мне важно, чтобы мои любимые пездюки<span class="footnote" id="fn_31429601_0"></span> были счастливы и довольны жизнью. И первым делом мы должны извиниться перед Джинни за то, что он наверняка чувствует себя одиноким, — начал Минхо свою речь. — Романтические отношения — не повод бросать своих друзей на произвол судьбы. Прости нас, если чувствуешь себя лишним или брошенным, Джинни.

Хёнджин замер, проникаясь трогательным моментом. Ему действительно очень не хватало общения с теми, кто за годы стал его семьёй. Минхо красноречиво зыркнул на Феликса, приподняв бровь.

— Джинни, мне жаль, что так вышло. Я никогда не хотел, чтобы ты чувствовал подобное, — Феликс, встревоженно глядя на друга, притянул его в объятия.

— Пожалуйста, прекратите, — выдавил едва не задушенный Хёнджин. — Вы буквально извиняетесь за то, что счастливы. Это… Неловко.

— Мы должны больше времени проводить вместе, устраивая вечера только для нас троих, — подытожил Минхо. — И, клянусь, если мне понадобится отклеивать младшенького сыночка от его парня, я озадачусь наличием у меня бочки растворителя.

Феликс, испуганно вытаращив глаза, поднял руки в знак капитуляции.

— Теперь следующий вопрос на повестке дня, — продолжил Минхо. — Джинни, ты не прав по поводу хореографии. В постановке мы должны участвовать вместе, что бы ты там ни считал. Это командная работа и три головы всегда лучше одной.

Хёнджин открыл было рот, но Минхо поднял ладонь, останавливая его.

— Я хочу, чтобы ты понимал одну вещь. Даже если мы не можем полностью разделить твои эмоции, вроде восторга от этой песни; даже если мы над этим периодически как-то шутим, — это не значит, что мы принижаем важность данной песни для тебя. То, что важно для тебя, важно и для нас, понимаешь?

Хёнджин коротко кивнул, смаргивая подступившие слёзы.

— Мы вместе справимся с этой задачей и передадим через танец все нужные эмоции. Не вздумай сомневаться в нас! Не даром мы такие отличные танцоры, чёрт возьми!

Минхо вскочил с дивана, вытянув перед собой руку с зажатой в ней ложкой, словно монарх обращаясь к подданным, собравшимся у его балкона. Феликс зааплодировал с таким выражением лица, что Хёнджин не выдержал и расхохотался.

Довольно улыбающийся Минхо дождался, пока младшие отсмеются, и сел обратно. Он устроился в подобии позы лотоса, открыл своё мороженое и, начав поглощать его, с нежностью уставился на Хёнджина.

— А теперь расскажи, что тебе не даёт покоя? Что за конфликт чувств внутри тебя с эмоциями от песни?

— Это как-то связано с Джисоном? — Феликс, подтянув колени к груди, уселся лицом к Хёнджину.

Тот вздохнул, не зная с чего начать.

— А что с Джисоном? — заинтересовался Минхо.

— Нравится он мне, — буркнул Хёнджин. — Кажется.

— Да не, — протянул Феликс, беззаботно откидывая крышку от ведёрка на столик и ковыряясь в мороженом. — Не кажется. Надо было видеть вас в студии в тот вечер. Вы смотрелись очень миленько.

— Так и в чём проблема? — не понял Минхо.

Хёнджин, собравшись с духом, вкратце поведал суть своих терзаний.

— Четыре года, — присвистнул Минхо, подняв брови. — Редкое явление, однако.

— Так, может, наоборот всё наконец изменится? — предположил Феликс. — За такой срок можно ужасно устать от безответности. И, если показать свою заинтересованность, он может дрогнуть, понимаешь? Люди — животные социальные, всем нам важно быть любимыми и нужными.

Хёнджин дёрнул плечом.

— Что я ему скажу? «Бросай свою великую любовь, потому что ты мне, кажется, нравишься?» или «Ты, конечно, достоин таких же сильных чувств, которые даришь этому непонятному кому-то, но может согласишься на мою симпатию или что там у меня к тебе»?

— Полагаю, ты в состоянии унять свою ревность и подобрать более красивые, а главное — точные, слова, — улыбнулся Минхо.

— Ревность? — удивился Хёнджин.

— Ага, — подтвердил Феликс. — Ты проецируешь свою ревность к предмету воздыханий Джисона на песню. А поскольку ты прожужжал нам все уши о её смысле, смею предположить, что ты считаешь её попыткой Джисона достучаться до того, кого он любит. Отсюда и диссонанс эмоций — с чего бы тебе хотеть, чтобы его призыв услышал кто-то другой?

Хёнджин не знал, что на это ответить.

— Это не его песня, Джинни, — заметил Минхо. — Он не является автором текста, понимаешь? Она могла ему просто понравиться. И, кстати, может и не он принимал решение записывать кавер. Не забывай, что он работает в команде.

— И что мне делать-то? — схватился за голову Хёнджин, мечтая, чтобы какофония мыслей внутри него угомонилась.

— Для начала слопай это, — Минхо пихнул ему в руки третью порцию мороженого. — Потом мы смотрим «Кошачий бар». Да, снова. Да, оба сезона за раз. Нет, ныть нельзя, там делов-то на пару часов. Всё это в сопровождении такого количества обнимашек, которое пропишет доктор Ли-младший.

Феликс отсалютовал, приступив к выполнению моментально, облепив Хёнджина своими конечностями.

— Потом мы отдыхаем, как нам вздумается, отпустив все тревоги, — продолжил Минхо. — А завтра берём себя в руки и дружно приступаем к хореографии. Все вместе. А по поводу Джисона, — он потрепал Хёнджина по макушке и присоединился к объятиям. — Просто продолжай с ним общаться, глядишь и достучишься до его сердца.

Хёнджин лишь выдохнул, позволяя себе раствориться в тепле родных рук (и ног, спасибо Феликсу). О завтрашнем дне и о том, что он с собой принесёт, можно подумать позже.