Глава 13. Горечь танталовых мук (1/2)

Александр</p>

Втянув воздух сквозь плотно стиснутые зубы, я запрокидываю голову назад. Стараюсь унять быстро бьющееся сердце и отвлечься от того, как сильно пульсирует кровь в ушах. Я чувствую мимолетное прикосновение губ к своей шее, линии челюсти, подбородку и крепче стискиваю между пальцев длинный ворс ковра.

В паху неприятно тянет, стоит Агате вновь плавнее повести бедрами, напоминая мне о достаточно долгом отсутствии близости. Делаю несколько глубоких вздохов, отвлекаясь от мурашек, появившихся на теле, когда холодные пальцы дикарки пробираются под футболку и касаются моего живота. Она ведет выше, и наконец мы смотрим друг другу в глаза.

Яркий свет от люстры, что висит над нашими головами, позволяет мне четко рассмотреть лицо Агаты; уцепиться за бледные пятна веснушек и разбросанные родинки; заметить ряд сережек с маленькими камушками, тянущихся по ее уху вверх и навевающих на мысль, что она та еще мазохистка; четко рассмотреть темные вкрапления в отливающих золотистым свечением зеленых глазах, которые почти перекрыты зрачками.

Я даю себе возможность раствориться в ощущениях ее мягких, нежных касаний, прежде чем развеять слабую дымку возникшего желания.

Разжимаю онемевшие пальцы и, выпрямившись в спине, ближе льну к дикарке. Перехватываю руки Агаты и завожу ей их за спину, слабо сжав запястья вместе. Ловлю вопросительный и немного затуманенный взгляд, что бегает по моему лицу: от глаз до губ и обратно.

— В шампанском содержится углекислый газ, из-за которого алкоголь в крови усваивается быстрее.

Агата сводит брови к переносице и с неким огорчением расслабленно плюхается мне на бедра.

— Ты решил курс химии вспомнить? — дергает руками и возмущенно фыркает, когда я сдавливаю ее запястья сильнее.

Во мне, в скопе с тем самым алкоголем, играет желание отмщения за все вызванные Харрис неудобства.

Я, едва приложив усилия, тяну руки Агаты вниз. Она выгибается в спине и вновь приникает ко мне, вызывая новую волну возбуждения и напоминая, что и я угодил в собственный капкан. Прокашливаюсь, почувствовав слишком близко мягкое тело, и на мгновение даю слабину, едва заметно дотрагиваясь до поясницы Агаты, будто удобнее перехватываю ее руки. Хочется дать самому себе подзатыльник, напомнить, где я и для чего все затеял.

Прикусив щеку изнутри, слабой болью отрезвляю сознание, прерывая возникшую между нами тяжелую тишину:

— Решил напомнить тебе, что я воспитанный и культурный, в отличие от тебя, — шепчу в губы Агате, не позволяя себе касаться их. — И я не сплю с пьяными девушками. И не сплю с тобой, — размыкаю свои ладони и опрокидываюсь на диван, умиротворенно наблюдая за озадаченным выражением лица дикарки. — Говорю же, не сплю с тобой. Слезай и иди остудись, иначе я сочту это за домогательство, — самодовольно ухмыляюсь и без зазрения совести подмигиваю. Агата глупо хлопает глазами, в которых читается огорчение, и позволяет мне вновь нанести удар на ее самолюбие: — Или алкоголь на тебя действует как сыворотка правды и вышвыривает на поверхность твои сокровенные желания? — губы дергаются в соблазнительной улыбке, а на языке растекается сладкий привкус небольшой победы.

С упоением наблюдаю за дикаркой. Стараюсь игнорировать то, как с каждой секундой, несмотря на все протесты, растет собственное возбуждение. То ли виной всему выпитый алкоголь, то ли проблемы с головой, раз мой организм решил подвести меня в самый неподходящий момент.

— Знаешь, — Агата опять опускает ладонь мне на грудь, а другой обхватывает горлышко стоящей рядом бутылки, делая глоток. — Ты чересчур самонадеян и, может, у тебя тоже комплексы? — с издевкой говорит, надавливая своим пахом на мой и срывая шумный неконтролируемый вздох. — Телефон, наверное, в кармане? — с наигранным удивлением спрашивает Агата, и по моей шее и лицу проносится жар от приятного трения.

Я сжимаю челюсть, наблюдая, как Харрис поднимается на ноги. Глаза сами цепляются за обнаженные части привлекательно женского тела. А когда Агата тянет край своей футболки, я чуть ли не открываю рот от удивления, жадно следя за каждым движением.

Все вокруг немного плывет, напоминая о моем состоянии и мешая сосредоточиться на представлении. Кажется, не зря я отказался от мальчишника в стриптиз-клубе, потому что это не уступает по рейтингу приватной комнате.

Оголив живот, Агата соблазняюще качает бедрами, словно помещение заполнено плавными аккордами медленной мелодии. Я опускаю руку на напряженный член, слабо сжав через штаны и, как завороженный, дожидаюсь кульминации — избавления от ставшей ненавистной мне футболки.

Запрокидываю голову назад, когда Агата наклоняется ко мне. Она, к сожалению, отпускает ткань, и та закрывает открывшуюся — хоть и не до конца — картину. Костяшками пальцев свободной руки касается моей скулы, невесомо ведя по ней вверх-вниз, тем самым окутывая какими-то неподвластными мне чарами. Они отбирают у меня здравый смысл и концентрацию, вынуждая окончательно и бесповоротно поддаться искушению.

— Остудись, придурок, — томно шепчет Агата, и я понимаю ее просьбу не сразу.

Прикрываю глаза, в надежде получить нечто большее, чем обычные прикосновения. И получаю. Но вместо поцелуя чувствую, как холодная, липкая жидкость стекает по лицу, возвращая мне былую собранность.

С удивлением таращусь на довольную дикарку, забывая обо всем, что могло связать нас.

— Ты что творишь?! — резко дергаюсь вперед, собираясь поймать Агату за любую возможную часть тела или одежду.

Но в силу своей дезориентации, успеваю схватиться за дно пустой бутылки. Я по инерции опрокидывалась назад, с раздражением откидывая пустую стекляшку в сторону и прислушиваясь к топоту босых ног и скрежету собачьих когтей по деревянной лестнице.

— Идиотка! — громко кричу в пустоту, стирая с лица капли шампанского, которые стекают с челки.

— Мудак! — доносится со второго этажа, а дальше раздается хлопок двери, указывающий на окончание раунда и на мой очередной проигрыш.

Я поднимаюсь с пола не сразу. Какое-то время трачу на борьбу с самим собой и злостью, что красной пеленой виднеется перед глазами. Впервые мне так сильно хочется убить человека, а заодно и себя.

До сих пор не понимаю, как так облажался. Возможно, все дело в отсутствии должной подготовки и желании идти сразу ва-банк.

Но факт остается фактом, моя спальная одежда подлежит отправке на свалку, а я записан в число лузеров и направлен в отдел самобичевания, самоуничтожения и самоудовлетворения.

Второй раз за вечер оказываюсь в душе, холодной водой снимая с себя напряжение и запрещая себе поддаваться картинкам какой-то чересчур сексуальной Агаты.

Когда она стала такой?

Продолжаю склоняться к версии, что всему виной долгое воздержание, усталость и как уже упоминалось — алкоголь. В любом случае, другие версии я рассматривать не собираюсь.

Подставляю лицо под напор воды, яростно растирая горящие щеки. Чувствую себя подростком, который нашел отцовский «Playboy» в ящике рабочего стола и не понимает, что ему теперь с ним и собой делать. Только вот если в пубертатном периоде я находил способы решения проблем, то в свои двадцать пять на такое не пойду. Всему виной то, что эта проблема вызвана еще большей проблемой.

Не готов я пасть настолько низко, чтобы снять с тела возбуждение, спровоцированное фиктивной женой. Да это даже звучит глупо!

— До чего ты докатился, Алекс? — смотрю на себя в зеркало и стараюсь контролировать стук зубов, вызванный ледяным душем.

Я не отвечаю своему эго, что за сегодня упало не один раз, и выхожу из ванной. С ниспадающим с плеч раздражением собираю по спальне пледы, в которые заворачиваюсь в попытке избавиться от холода не только в теле, но и в душе.

***</p>

Резко разворачиваюсь и иду обратно, проделывая не первый круг в своем кабинете. Мыслительные процессы не покидают меня почти неделю, наталкивая на все более извращенные варианты исхода событий в коттедже.

Секс для меня всегда был способом расслабиться и отвести душу. Отношения с Моникой являются тому доказательством. После них во мне зародился страх, что любые мои связи будут перерастать в такое. Поэтому для себя я ввел одно единственное правило — близкие отношения начинать лишь с человеком, в котором уверен.

Я действительно боюсь однажды оступиться и перепутать любовь со страстью и влечением. Да и, откровенно говоря, я просто хочу испытать ту самую любовь; хочу обрести человека, что будет принимать меня, мои замашки и мои решения; хочу быть для кого-то кем-то бóльшим, чем просто партнер на вечер или ночь. Но при этом сам стараюсь никого к себе близко не подпускать, боясь открыться и ошибиться.

Тот вечер стал отправной точкой в пучину моего подсознания, в попытках понять, что со мной не так. Почему-то несколько дней назад я посчитал себя сломанным. Как будто я неправильный, раз так откровенно полез на ту, что вызывает во мне тошноту и желание выкопать могилу под старой ивой у дома.

Одиночество.

Вот что стало итогом. Не то, чтобы мне плохо с самим собой. Наоборот, я считаю, что ты сам — единственный, на кого можно положиться в трудную минуту, и тот, в ком всегда можно быть уверенным.

Но непонятное влечение, вызванное спокойным разговором в непринужденной обстановке, будто достало из моей души кусочек той самой скуки, которую мне доводилось чувствовать, находясь одному. Наверное, мне нужен был собеседник, хоть и ничем личным я поделиться не успел. А, возможно, мне было лестно внимание, которым одарила меня Агата.

Не знаю.

Или не понимаю.

Не могу обуздать возникающие в груди сомнения по поводу собственных чувств и не могу понять мыслей, что крутятся в голове бесконечно. Они загоняют меня в тупик, и я не могу их контролировать. Да черт! Я даже жизнь свою собрать по кусочкам не могу, чего уж говорить о владении собственным подсознанием.

Оно у меня явно немного не в себе, и я от этого устал.

— Так ты говоришь, что завелся? — спрашивает Джош, удобнее устраиваясь на стоящем в моем кабинете диване.

— Да, — на выдохе отвечаю, вновь делая круг.

— И в чем проблема? У тебя рук нет?

Я закатываю глаза, смотря на друга, что с вызовом приподнял брови.

— Есть у меня руки. Еще у меня есть красивое лицо, которое может привлечь к себе чужие руки.

— Тогда я не понимаю, — Эванс запрокидывает ноги на подлокотник, и я с осуждением сканирую его в надежде, что он поймет намек в моем взгляде. Но этого не происходит. Джош лишь отворачивается, смотря в потолок. — Агата привлекательная. Просто признай это как факт. Да и в твоем вкусе. Лично я никогда не видел тебя с блондинками.

— Фу, фу, Джош, — машу руками, чем привлекаю внимание друга. — Никаких оценок внешности Агаты. Она — дикарка. Ходит босиком, портит вещи и съедает мои йогурты.

— То, что она портит вещи тебе, не значит, что она не может привлекать меня, — лукаво растянув губы в улыбке, Джош прикрывает глаза.

— Нет, — качаю головой и подхожу к другу, встав перед ним. Выставляя вперед ладонь, загибая пальцы на каждый свой аргумент: — Во-первых, она моя жена и скандалы мне не нужны. Во-вторых, она может быть заразна: гангрена, лишай, изжога. Все это может привести к летальным последствиям. Отсюда третий пункт: хоронить тебя я не хочу.

Джош не сдерживает смешок и глядит на меня, как на идиота. Пока я упорно пытаюсь доказать, чем чреваты встречи с дикаркой.

— В-четвертых, она просто она. Понимаешь?

— Нет. Я понимаю, что у тебя мозг потек.

— Да, господи, Джош! — рыкаю и разворачиваюсь, опять начиная расхаживать по кабинету. — Я знаю ее два месяца, и за все это время она никогда не была такой, какой была в тот вечер, — зачесываю челку назад, ощущая слабое головокружение от хождения туда-сюда. — Может, это был ее изначальный план? Она точно хотела меня унизить!

— Хорошо, давай так, — Джош садится ровно и упирается локтями в колени. Он сердито поправляет задравшуюся футболку и переплетает пальцы, опустив на них подбородок. — Как часто вы встречались и общались после того вечера?

Я останавливаюсь. Задумываясь, что за прошедшую неделю возвращался домой слишком поздно и спал практически до обеда, что автоматически сокращает вероятность нашего пересечения. Но это не мешало мне строчить гневные сообщения, с просьбами оставить в покое мои продукты и собирать за собой разбросанные вещи. И я даже не был удивлен, когда оказался в черном списке, а все мои тирады были проигнорированы.

— Ну… пару раз.

Сбегая по ступенькам вниз, прислушиваюсь к шуму на кухне. Когда я выходил из спальни, то на электронном циферблате сверкало чуть больше четырех часов утра. Такое время для пересечения с дикаркой было крайне необычно, но всему виной сухость в горле.

Остановившись за дверцей открытого холодильника, складываю руки на груди. Агата, гремя стеклянными бутылками из-под соков или молока, напевает незамысловатую мелодию. Пока я вновь прощаюсь со своими продуктами, если, конечно, у Харрис не взыграла совесть, и она не решила снова купить чего-то своего.

— Бу! — само вырывается из меня, когда Агата закрывает дверь.

Она вздрагивает и давится соком, обливая забавную розовую пижаму. Я широко улыбаюсь, наблюдая, как с каждой секундой майка мокнет сильнее, и в душе радуюсь своей небольшой, но до одури вкусной мести.

— Ты что творишь, придурочный? — вскрикивает Агата и со злостью ставит сок на столешницу. Разводит руки в сторону и возмущенно хватает ртом воздух, пока я спокойно облокачиваюсь на холодильник плечом. — Совсем с ума сошел?

— Призываю тебя одуматься и перестать брать чужое.