14 - Принцесса в беде - 1 (Бартокав) (2/2)

Может, такой конец не так уж и плох. Сидеть с человеком, который единственных из всех был к тебе добр, и молчать.

— Кав.

Кав посмотрел в лицо своего горе-спасителя. Кажется, блондин стал немного понимать, что происходит, и посмотрел на другого парня слегка серьёзнее, стараясь не терять концентрацию.

— Я… э-э-э… ты раздражаешь меня чуточку меньше, чем все остальные.

Глаза Кавендиша широко раскрылись. Девчонки не раз признавались ему в тёплых чувствах, что в старой школе, что в этой, пару раз даже парни, но подобные лохматые чудища с помойными обносками — никогда. Да, блондин знал, что он красив, привлекателен, и в целом он — идеал мужчины, но что это, чёрт возьми, такое было? Очевидно, Бартоломео сказал этот бред не просто так, и это чуточку пугало. Он что, нравился ему?!

В следующий момент зеленоволосый подался немного вперёд и коснулся своими губами чужих, неумело ими двигая. Поцелуй был целомудренным, слишком невинным, Кава ни разу так никто не целовал. Обычно это были страстные, энергичные поцелуи у всех на виду или короткие прикосновения губ о щёки, и блондин искренне удивился этому. Неужели, так целуются люди, которые действительно что-то чувствуют, а не испытывают лишь краткосрочную тягу, или этот парень был просто долбаным неумёхой?

Кавендиш, впрочем, на поцелуй не ответил и отвечать не собирался. Он ничего такого не чувствовал к этому охламону, это просто был чувак, с которым иногда можно было нескучно провести время и с которым было удобно делать школьные проекты. И вообще, блондину больше нравились женщины, чем мужчины, но даже те мужчины, что ему нравились, точно выглядели не… так.

Закончив терзание чужих губ, Бартоломео отстранился с непонятным взглядом, и Кав, раздражённо закатив глаза, вздохнул.

— Если бы мы не умирали, я бы в жизни не позволил бы тебе сделать нечто подобное.

— Знаю.

Дым, смог, гарь и прочая вредная гадость заполняла каждый миллиметр перекрытого коридора, дышать с каждой секундой становилось всё тяжелее, голова становилась всё легче и легче, огонь с каждой секундой всё сильнее норовил лизнуть его вытянутые ноги за пятки, Барто от усталости прикрыл глаза, готовый в любой момент отойти в мир иной. Либо так, либо никак.

С той стороны забаррикадированного коридора послышался какой-то шум. Открылась дверь в один из кабинетов, Барто видел сквозь щели от обломков. Незнакомая фигура в пожарной униформе стала брызгать и поливать чем-то горящую груду мусора, и после того, как огонь потух, принялся отбрасывать тяжёлые куски стройматериалов руками и ногами в разные стороны. Когда развал был разобран на добрую половину, пожарный увидел сидящих в углу школьников — двух, — и поспешил к ним.

Бартоломео увидел его, пожарного. Он был невысокого роста, у него были короткие чёрные волосы и старый шрам под глазом, а из-за спины мягко лился свет: с одной стороны от светлого кабинета, с другой — от горящего здания, и зеленоволосый понял: вот оно, спасение. Здесь. Их спасут, они будут жить! И их спасает этот спустившийся с небес ангел, не меньше, Барто был уверен.

— Ась? Так вот зачем ты сорвался-то. Друг что ли?

Бартоломео медленно кивнул от недостатка кислорода.

— Ты храбрый, конечно, но мы бы его нашли тут. Хотя, — пожарный двигался ближе к ним. — Молодец. Правда. Нет ничего важнее друзей. Но больше так не делай!

Да, да, как же этот парень с чёрными волосами и накрытой шлемом соломенной шляпой прав, он больше не будет! Барто продолжал смотреть на него и с каждым мигом убеждался, что такая помощь послана им с небес.

— Так, щас, щас, х-м-м-м… так, поднимайся, давай сюда своего друга.

Зеленоволосый сделал так, как было велено, не смея ослушаться своего спасителя. Он с огромной осторожностью передал Кава в руки брюнета, а тот с лёгкостью поднял его, несмотря на свою щуплость, держа школьника под коленями и за поясницу.

— Сам можешь идти?

Он сделал на пробу несколько едва устойчивых шагов и решил, что этого достаточно для спасения, поднял вверх большой палец.

— Отлично, иди за нами.

Они с трудом прошли через груду обломков, затем несколько шагов по коридору и зашли в кабинет, из которого пожарный и явился, чтобы их спасти. Окно в помещении было открыто, и кислородное голодание, которым страдал Бартоломео уже минут десять, стало медленно отступать. От прилива свежего воздуха в лёгкие слегка началась кружиться голова, но парень понимал, что без сознания он в ряд ли сделает что-либо полезное.

— Так, — снова заговорил пожарный, вытягивая руки с человеческой ношей, — вот, подержи, — зеленоволосый принял еле дышащего Кава на свои руки, — сейчас я залезу вон в ту кабину, — он указал на поданную к окну краном небольшую металлическую кабину, — ты подашь мне своего дружка и залезешь сам, лады? Геройствовать больше не надо, мы тут, не рискуй собой лишний раз.

Закончив фразу, брюнет перелез через окно, а Барто стоял там и думал, какой же великий человек стоял перед ним всего минуту назад. Да, может он и не станет мировой звездой, исторической личностью или кем-то в этом роде, но в его величии Бартоломео не сомневался. Этот человек спас его, и впридачу ещё и Кавендиша, и готов спасти ещё неограниченное количество раз, попросил не подвергать себя риску, если этого не требует ситуация. Он, вероятно, выполняет подобную работу ежедневно… поэтому зеленоволосый решил для себя раз и навсегда: этот человек — герой.

Они оказались внизу за считанные мгновения, и Барто не мог поверить своему счастью. Они живы. Они будут жить. К ним моментально подлетели медики, забирая почти бездыханное тело блондина.

— Пацан, как тебя зовут? — внезапно спросил пожарный.

— Бартоломео.

— Барто, о, а неплохо, классное имя! — воскликнул он, хватая школьника за ладонь и начав трясти её в рукопожатии. — Меня зовут Монки Ди Луффи. Слушай, отучись на пожарного, приходи к нам. Я вижу, ты смелый, любишь помогать, нам таких как ты ваще не хватает. Отучись на пожарного, лады? Окей? Ладно, всё, я побежал, а то щас остальные там превратятся в барбекю.

Зеленоволосый легонько хохотнул.

Кажется, он теперь знал, в каком направлении ему двигаться.

***

В пожаре никто сильно не пострадал, кроме, пожалуй, стрелков, которые сгорели заживо после того, как они подстрелили взорвавшуюся трубу и нескольких школьников, что находились в кабинете ниже, прямо под взрывом.

Сгоревшая школа — мечта, пожалуй, почти любого школьника. Каждый учащийся был освобождён от занятий и итоговых контрольных, за исключением выпускников, которые писали экзамены в другой школе. Бартоломео радовался не сильно: его-то учёба только-только в гору пошла. Зато впереди было целых четыре месяца без посещения практически ненавистной школы, и это просто не могло не радовать.

После случившегося во время пожара Кавендиш так ни разу и не связался с ним, по слухам, родители сжалились над ним и вернули обратно в крутую частную школу. Конечно же Барто было обидно, и душа у него была не на месте, но с этим поделать было нечего совершенно.

Слова их спасителя-пожарного оставили огромный след в сознании зеленоволосого, и он твёрдо решил стать пожарным. Всё равно других идей у него не было, а так он хотя бы будет заниматься благим делом, спасать людей, приносить реальную и прямую пользу обществу. Поэтому, спустя неделю после происшествия, он принялся штудировать местную библиотеку в поисках нужного универа хотя бы в пределах штата, чтобы потом вернуться в этот город, иногда читал (немыслимо, «Бартоломео» и «читать» в одном предложении — это уже нечто из разряда сверхъестественного) литературу, которую рекомендовали на сайтах колледжей и институтов, после чего возвращался в приют за пять минут до отбоя.

Одной из воспитательниц он стыдливо рассказал о своей зависимости, потому что наркоманам не стать спасителями мирных людей, считал Барто, а работники в приюте хотя бы смогут помочь от этой самой зависимости избавиться. Первый месяц «отдыха» он провёл в реабилитационном центре.

Его выписали, он устроился на работу, в свободное время подтягивал свои знания по сложным для него предметам. С отличием школу ему не окончить, но стараться быть лучше Бартоломео всегда может.

Через ещё два месяца сбылась его давняя мечта: он купил самый простенький смартфон. Другие дети, в основном младшие, потому что его ровесники могли сами заработать себе на гаджеты, смотрели на него с завистью, просили поиграть и посмотреть мультики, но Барто уже насмотрелся и наслушался всего этого в игровой комнате, поэтому грубо отказывал, а нянечки потом ходили и ругали его.

Жизнь впервые не казалась пустой, бессмысленной и безвыходной. Он знал чего хочет, хотя бы примерно, он видел цель, он знал, куда идти.

За лето школу полностью отремонтировали. В сентябре учителя один за одним утверждали, что тот Бартоломео, которого все знали, сгорел в пожаре, а вместо него пришёл его умный двойник и парит всем мозги. Зеленоволосому было искренне обидно, хоть виду он и не подавал. Срывать уроки он продолжил, естественно, куда уж без этого, но гораздо реже.

Выпускные экзамены он сдал так хорошо, как мог, и мысленно хвалил себя за это. Лучше бы уже не вышло.

Он нашёл себе небольшую каморку в не очень приятном, но не преступном районе на несколько месяцев перед поступлением в универ, в который подал документы и в который его приняли. Всё-таки был свой плюс в том, что ты сирота — льготы ты получаешь почти на каждом шагу.

Всё лето он проработал кассиром-консультантом в продуктовом неподалёку, откладывал деньги.

В августе собрал манатки и поехал в университет, заселился в кампус, отлично оторвался на первой студенческой вечеринке, на которой нашёл себе довольно широкий круг друзей, первых в жизни. У них совпадали интересы, и это Барто просто невероятно удивило, потому что до этого так просто ладить с людьми у него получалось из рук вон плохо, а тут он глава «Бартоклуба», и название даже не он придумал. Просто кто-то пьяный впечатал это в названии группового чата во время вечеринки и никто за все четыре года обучения так и не поменял.

Было всё: и погружение в неизведанную студенческую жизнь с поиском нужной аудитории, и шутки над преподами, и бессонные ночи перед сессиями, и пьяные тусовки после экзаменов, и неловкий первый секс с незнакомцем, и прогуливание пар, и выходные с братанами за приставкой или в кино, и работа после занятий где-то неподалёку от вуза, куда приходили друзья и докучали. Бартоломео казалось, что он проживает обычную жизнь обычного человека, и это было лучшим чувством на свете.

Выпускаться было одновременно радостно и грустно. Студенчество было, пожалуй, самой весёлой и интересной порой в его жизни.

Он вернулся обратно в родной город, снова устроился на временную подработку и подал все нужные документы в пожарное отделение. Вскоре его приняли, он явился на новое, постоянное рабочее место для инструктажа и получения экипировки. Каково же было его удивление, когда он услышал знакомый голос в соседнем коридоре, жизнерадостно смеющимся над чьей-то дурацкой шуткой.

Луффи работал в одном с ним депо. Коллеги в шутку называли его «Мугиварой» за ту самую легковоспламеняемую шляпу, которую он прикрывал пожарным шлемом, когда ездил на вызовы. В этом же участке работал и старший брат спасителя Барто, что ввело зеленоволосого в лёгкий ступор.

Через год после начала работы Бартоломео, Луффи поставили начальником бригады (раньше он был под начальством Эйса), и Барто стал одним из тех, кто стал его подчинённым. Он буквально жил своей идеальной жизнью: работать под начальством того, кто спас твою жизнь.

Во время одного из вызовов зеленоволосый застрял в очень неловком положении между стеной и шкафом, держа на руках испугавшуюся и спрятавшуюся девочку. Луффи уже по привычке его спас, и Барто весь оставшийся день ходил за ним хвостиком, выпрашивая прощения, а он улыбнулся широко и сказал:

— Ну ты же мой друг. Как я тебя мог там бросить-то?

Теперь Барто ещё и от счастья рыдал.