8 - Тайничок - 3 (зосан) (2/2)
По итогу на тарелке оказался вполне типичный завтрак: яичница, бекон, немного зелени и… хлеб сгоревший. Вообще, это должен был быть тост, но Зоро любит порумянее, поэтому оставил его в тостере на подольше.
Всё стало ясно с первого же куска. Теперь было понятно, почему Винсмоук набирал столько склянок и пакетов со специями, почему так трясся при выборе ингредиентов и почему во время готовки не отходил от плиты ни на шаг. Яичница чуть ли не сгоревшая и безвкусная, с растёкшимся желтком, так ещё и с парочкой кусочков скорлупы, бекон наоборот недожаренный, про «тост» Ророноа вообще молчит. Надо было подождать, пока сожитель встанет да сварганит что-нибудь на скорую руку, всяко лучше получится.
В выходные брюнет обычно уже в полном обмундировании приступал к завтраку часов примерно в восемь-девять, но его всё не было и не было. Желудок Зоро жалобно проурчал, свою-то стряпню он всё-таки выбросил. В десять о нём тоже ни слуху ни духу. Полицейский слегка запереживал: вдруг случилось что-то? Сбежал или, может, его похитили? Или умер он там, что ли?
В одиннадцать скрипнула дверь гостевой комнаты и Зоро облегчённо выдохнул. Здесь этот придурок, всё в порядке. Ещё бы оно не было.
Тихие медленные шаги послышались в конце коридора. Это уже было странно, обычно они были более быстрыми и шумными. Ророноа обернулся. Брюнет был весь бледный и плёлся в одних трусах, чёлка полностью закрывала лицо, так что Зоро даже не мог прочитать его выражение, ладони рассеяно протирали глаза. Неприятное ощущение мгновенно поселилось в сердце полицейского.
— Эй, ты как?
Санджи, будто молнией поражённый, встал как вкопанный и уставился на хозяина квартиры. Глаза были краснючими, под ними тёмные синяки, брови сведены на переносице.
— Я…
Зоро нахмурился в ответ.
— Порядок.
Какой к чертям порядок? Это не «порядок», это «пиздец», требовавший поправок сию же секунду. Ророноа уже было дёрнулся к уходящему дальше повару, но мгновенно одёрнул себя: он помнит каждое сказанное вчера этим «дамским угодником» слово, так что шиш ему, а не помощь. Сам пусть разбирается.
А Санджи в этот момент под землю хотел провалиться. Он совсем забыл, что сегодня у Зоро выходной и тот сидит в квартире, ничем особенно не занимаясь. Его взгляд был таким холодным, таким… непривычным, ещё это выражение лица… он, наверное, возненавидел Винсмоука после вчерашнего. Нет, не «наверное». Это точно.
От любви до ненависти один шаг, да? Как же странно всё переворачивается.
Предательское сердце в груди сжалось, да так больно, что он вздохнул резко, чуть не закашлявшись, но вовремя успел сдержать себя. Нельзя, нельзя это показывать.
Правда, он не учёл, что уже показал достаточно.
Сжав ладони в кулаки, он открыл дверь в ванную и зашёл внутрь, после чего закрыл её на замок. Санджи посмотрел в зеркало и не узнал своё собственное отражение: как-то слабо верилось, что он видит именно своё лицо, а не чужое. Ну, ладно, это всё мелочи, сейчас важно сделать привычные утренние процедуры, несмотря на то, что утро уже давно прошло. Сперва — душ, потом почистить зубы, затем побриться, а после — уход за кожей: крема, «умывалки», пенки, лосьоны и прочее и прочее. Винсмоук сдался уже на чистке зубов. Сил ни на что не было. То, что он сделал такие простые, базовые вещи уже казалось достойным похвалы, но ведь в списке его ежедневной рутины были ещё пункты. Сплёвывая пену от пасты, Санджи сам себе поразился: неужели он делал всё это каждый божий день и тратил на это столько много времени? Он ещё раз глянул в зеркало. Нормальное у него лицо, даже прыщей нет. Главное не вонять, вот и всё. Для подтверждения своих слов он поднял руку и понюхал подмышки, действительно, не воняет. Для полной уверенности он взял дезодорант и пшикнул пару раз — чтобы уж наверняка.
Что ж, вот и всё. Можно выходить. Брюнет подошёл к двери.
Уже можно выходить. Он закончил.
Рука почему-то дрожала, не позволяя схватиться за дверную ручку и выйти.
Ну же.
По итогу он, конечно же, вышел, но по ту сторону двери его ожидал недовольно смотрящий на него Зоро.
— Ты чё там делал? Проторчал там целый час.
Ох. Очень неловко выходит. Это странно, он же всего лишь залез в душ и зубы почистил. Санджи согласен, обычно на всё у него уходило не более получаса — и это ещё если он будет тормозить безбожно.
— Я… я мылся…
По глазам Ророноа было видно, что тот поверил, но не до конца. Будто Винсмоук что-то скрывает, но это не так.
— Ладно, это неважно, слушай, — полицейский закинул руку за голову и почесал затылок, — я, оказывается, самый паршивый повар на свете, и… я есть хочу. Можешь… можешь, это… состряпать что-нибудь?
Зоро обычно ничего не просил, приходил на всё готовенькое и молча уплетал, не говоря ни слова. Но то, что он просит об этом сейчас, уже о многом говорит. Холод, сковывавший брюнета всё утро, стал по-тихонько отступать, и в груди потеплело. Зоро хочет, чтобы он приготовил ему поесть. На самом деле, Санджи хотелось вернуться обратно к себе и завалиться на кровать, чтобы в очередной раз тщетно пытаться уснуть, но… хорошо. Ророноа просит, просит просто очаровательно, и… и Санджи сдаётся.
— Л-ладно. Чего ты хочешь?
***
Стараясь скрыть благоговение от того, что кто-то настолько сильно увлечён его едой, брюнет украдкой поглядывал на Зоро. Он за обе щеки уплетал яичные конвертики с ветчиной и сыром, пил китайский зелёный чай и переодически заедал основное блюдо салатом и тостом с авокадо. «Просто и со вкусом», — подумал Санджи, когда накладывал порцию в тарелку и ставил её перед оголодавшим полицейским.
Сам повар решил не завтракать сегодня. Аппетит куда-то испарился, но ничего, это не такая большая проблема. Никотин притуплял это чувство на регулярной основе, но с голоду Винсмоук не помрёт, просто потому, что он повар, он есть всегда, когда готовит. Что-то в подсознании кричало ему, что это ненормально, но головой-то брюнет понимал, что с ним всё в порядке.
Вылизав тарелку, Ророноа откинулся на спинку стула, выдыхая и довольно наглаживая живот после сытного завтрака. Да уж, к хорошему быстро привыкаешь.
— Хочешь чего-нибудь ещё?
Фраза прозвучала хрипло и тускло, совсем не как обычно звонко и лучезарно, Санджи даже не поверил, что это сказал именно он. Ему не особо хотелось спрашивать это вообще-то, с чего бы, он что, хочет угодить другому мужчине?
«Ну, вообще-то да», — промелькнула мысль в голове, но брюнет затряс головой, прогоняя настойчивый паразит в сознании.
— Не, я как свинья обожрался, — он снова выдохнул и попытался сесть ровно на стуле.
Зоро выглядел так… уютно. Картина, представшая перед глазами Винсмоука, грозилась остаться в памяти до тех пор, пока мозг не перестанет работать (до самой смерти), потому что быть… таким — настоящее преступление. Мужчина был расслаблен, очевидно, доволен, сидел в домашней одежде и нахваливал чужую стряпню. Дневной свет мягко обрамлял его силуэт, не слишком затемняя фигуру, и, Санджи слишком, чересчур охотно не хотел этого признавать, но этот вид буквально украл его дыхание, и сердце пропустило несколько ударов кряду.
И, брюнет в очередной раз напомнил себе, это всё категорически неправильно. Он не имеет права чувствовать всё это. К мужчине — в особенности. С самого детства его готовили жениться по расчёту, как и всех его братьев и сестру, и ладно, если те же братья или отец говорили, что гомосексуальность — ужаснейшее ментальное заболевание, Санджи плевать хотел на каждое сказанное ими слово, но ведь так говорила и Пудинг, его лучшая подруга с самого детства и первая девушка, она не могла ошибаться, так говорил Патти, когда, прости господи, парочка гомосеков приходила на абсолютно больное и неестественное свидание в «Барати». Патти конечно мудак редкостный, но хороший, на самом деле человек, и Винсмоук верил ему.
Что-то очень больно кольнуло его прямо в сердце, а живот странно ухнул, будто душа в пятки ушла.
Санджи нравится мужчина.
Санджи нравятся мужчины.
Он болен, невероятно, ужасно, очень тяжело болен. Ему срочно нужно к врачу, вылечить этот злосчастный недуг.
— Слушай, ко мне друзья часа через два-два с половиной придут, ты можешь сделать нам чего-нибудь вкусненького на перекусы?
Санджи обязан отказать, он должен, чтобы болезнь не стала хуже.
— Конечно, без вопросов.