7 - Картина маслом - 1 (дофлакрок) (2/2)
Другая работница молча провела его к кабинету того напыщенного индюка (или, правильнее сказать, напыщенного аллигатора?) и открыла дверь.
— Сэр Крокодайл, к вам посетитель, — прощебетала она и ускакала обратно по коридору. Дофламинго фыркнул бы, да позволить себе не может.
Мужик сидел за столом, скрючившись над бумагами. За спиной — окно, естественное освещение выгодно выделяло чуть менее мрачную, чем остальное помещение, фигуру Крокодайла. Стены были уставлены полками и стеллажами, до упора забитыми книгами, папками и различной древней на вид мелочёвкой. Само помещение было чуть менее скучным и серым, чем внутренности остальной части здания, чувствовалось, что обстановка резко поменялась. При огромном количестве различного хлама, комната не казалась грязной и уж тем более неубранной. Чисто, всё стоит на своих местах, ничто не выбивается из общего интерьера.
— Мистер… Донкихот, верно? — он отнял взгляд от документов, посмотрев, наконец, на посетителя. — Неожиданная встреча. Не могу сказать, что приятная.
— Да, да, добрый день, — Дофламинго, не разворачиваясь, закрыл дверь ступнёй. — Хотелось бы поболтать с глазу на глаз, знаете, разъяснить некоторые моменты…
— Нет нужды разъяснять, я предельно понятно выразил все свои мысли под прицелом камер.
Блондин сжал зубы покрепче. Наглый грубиян. Невоспитанное убожество.
— Не настолько понятно, чтобы мне стал понятен ваш посыл.
Крокодайл отодвинулся от стола и встал в полный рост, оглаживая брюки от складок и одёргивая жилет. Одежда недешёвая, вероятно, пошита на заказ. Из кармана безрукавки свисала золотая цепь от часов, и что-то подсказывало Донкихоту, что золото не поддельное. Этот мужик явно любил себя и любил за собой ухаживать, и лишь по этой причине мог показаться привлекательным с первого взгляда. Со второго — полное чмо и моральный урод.
Брюнет вздохнул.
— Знаете, вам невероятно повезло, что вы застали меня в офисе сегодня, — он поправил платок на шее, — я вполне вероятно мог быть на выездной оценке или совершенно в другом городе или стране, но вам удалось меня поймать именно здесь. Достойно моей похвалы.
Конченый идиот. Так открыто ещё никто над Дофламинго не издевался.
— Раз я вторгся так внезапно и, скорее всего, не вовремя, не против ли вы составить мне компанию в обед?
Мужчина задумчиво оглядел комнату, достал часы из кармана и открыл крышку, проверяя время. Ещё несколько мгновений и навсегда исчезнувших нервных клеток блондина он всё-таки удосужился дать свой ответ:
— Думаю, три свободных часа никак не навредят моей работе.
***
Стол на двоих в самом роскошном ресторане города был накрыт очень нескромно: бутылка лучшего вина, два бокала, блюдо первое и тут же блюдо второе, несколько тарелок с закусками, корзинка с довольно широким выбором хлеба, — от чиабатты и багета до лепёшек и гриссини, — и, как обычно, ряд до блеска начищенных столовых приборов. Линии вилок, ложек, ножей и прочих инструментов лежали почти нетронутыми. Дофламинго клал на правила этикета с малого возраста, прекрасно понимая, что окружающие ценят его не за культуру, воспитанность и умение поддержать светскую беседу, а за толщину его кошелька в кармане. С ним обращались почти как с богом и всё из-за циферок на банковском счёте.
Однако, не стоит расслабляться: прямо перед ним сидел человек, плевавший на размер его состояния и позволивший себе нелестно отозваться о вещах, на которые он это самое состояние и тратил. Сейчас слова подбирать нужно аккуратно, выстраивать тактику. Хвала судьбе, он это может и может прекрасно.
— Азиз, а какое… ох, прошу прощения, где мои манеры, мистер, ох, точнее, сэр Крокодайл, вы не против, если я буду называть вас по имени? Думаю, было бы уместнее перейти на «ты».
Крокодайл осмотрел столовое серебро уже в третий раз с того момента, как они сюда пришли, недовольно уставился в начало ряда и пересчитал взглядом каждую единицу приборов, до самого конца с другой от тарелки стороны. Недолго думая, он слегка разворошил левую линию неуклюжей широкой ладонью в перчатке и взял самый простой и привычный на вид нож, вилку с правой стороны он выбирал немного дольше и придирчивее, но по итогу всё равно выбрал не столовую, а салатную. Крокодайл клал на этикет, потому что окружающие ценят его за его навыки и знания.
— Нет нужды, именем я не пользуюсь, — он потянулся к хлебной корзине и взял кусок пшеничной лепёшки, — так что я предпочитаю когда меня называют либо «сэр Крокодайл», либо просто «Крокодайл».
Отправив в рот кусок стейка, Донкихот запил его глотком вина.
— Есть на то какая-то причина? У вас очень интересное имя, такое… экзотичное.
Темноволосый мужчина усмехнулся, то ли с издёвкой, то ли иронично, то ли раздражённо. Сам он знал, что его имя — самое обычное, поезжай на Ближний Восток, тысячи таких там найдёшь. Знал бы его собеседник, сколько раз он это слышал.
— Мать при моём рождении настояла на более привычном и традиционном для её народа имени. Она была не самым лучшим человеком в моей жизни, так что сразу после её смерти я перестал им пользоваться.
Дофламинго наигранно свёл брови и слегка приопустил уголки губ.
— Простите, я не должен был…
— Неважно, — бросил Крокодайл, перекладывая жареный сыр с одной из тарелок с закусками на свою, — это было давно и мне глубоко плевать, что было несколько десятков лет назад. Давайте лучше обсудим причину вашего приглашения такого скромного меня в такое нескромное место.
В голове блондина уже полностью составилась гневная тирада о непробиваемом и безэмоциональном твердолобе, но вслух он её, конечно, но произнёс. Ни на неформальное общение не перешли, ни вывести его на эмоции не удалось. Будет сложнее, чем ему казалось это с первого взгляда.
— Мне бы хотелось поподробнее узнать, что вы думаете о моей коллекции. Понимаете, — он снова сделал глоток вина, на этот раз не заедая его ничем, — я прочёл, вероятно, каждую статью с вашей критикой, но ничего дельного я так и не нашёл.
Вторая ухмылка собеседника была точно такой же, как и первая. Будто это Дофламинго тут единственный идиот и не видит ничего дальше собственного носа.
— Я довольно подробно и кратко, на мой взгляд, описал самые «важные» для вас элементы вашей, кхм, — блондин в жизни не поверит, что смех являлся ненаигранным и натуральным, — «коллекции». Если связать всё это в единую логическую цепочку, проблем возникнуть не должно.
Уму непостижимо! Никто с того момента, как умер его второй родитель, не осмеливался строить из него дурачка и выставлять на посмешище, но ведь именно это сейчас делал так называемый «искусствовед». Хах, этого стоило ожидать. От такого по телу невольно прошлась дрожь, то ли от бурлящей ярости, то ли от накатывающего возбуждения. Донкихот с тихим звоном положил вилку зубцами на тарелку и потянулся к центру стола, чтобы взять немного багета.
— Простите, сэр Крокодайл, но загадки и ребусы — совсем не моё, я люблю, когда всё чётко и по делу.
Мужчина напротив снова усмехнулся, будто его собеседник был беспросветным идиотом.
— Этого мало понять одной лишь головой, — он поднял взгляд и посмотрел точно в глаза Дофламинго. — Некоторые вещи доходят до мозга совсем другими путями, плевать, можете приплести сюда «чувства» и прочую сентиментальщину, если вам так будет удобнее. Вам нужно переосмыслить буквально всё, чтобы ваша коллекция стала выглядеть лучше.
О, да правда? Блондин еле-еле сдержал хохот.
— Если вы хотите, я, так и быть, могу помочь вам с этим, буду вашем личным преподавателем. Не за бесплатно, разумеется.
Каков нахал! Без какого-либо приглашения припёрся в чужие владения, облил дерьмом такое любимое им «искусство» за всего лишь факт владения им другим человеком, выставил его на посмешище в СМИ и при личной встрече, а теперь предлагает за деньги «переосмыслить вещи»? Научить его самой настоящей субъективщине, хотя этим медиамагнат и сам мог заняться. Дофламинго просто в восторге от этого забавного человека. Интересный субъект.
— Я согласен.