4 (1/2)

Медленно раскрыв глаза, Гермиона схватилась за неряшливые волосы, словно пыталась предпринять хоть какие-то попытки успокоить головную боль. Но от яркого солнечного света, что бил ото всех уголков комнаты, попытки казались ничтожными.

Прояснив зрение, она оглянулась по сторонам и поняла, что находится на своей кровати, что несказанно ее обрадовало. Но почему голова так раскалывается?

Она абсолютно не помнит, что вчера делала после уроков. Как будто...

— Гермиона, ты не можешь снова пропустить вечеринку в честь первых выходных. Это последний год!

Вечеринка.

Но она на нее не пошла. Гермиона совершенно точно это помнит. Значит, это не похмелье и провалы в памяти связаны не с этим.

Встав с кровати, с сопровождающимся стоном она оглядела комнату и обнаружила, что та пустует.

Взгляд непроизвольно метнулся к часам, что стояли на тумбочке, отбивая умеренный ритм, который придавал Гермионе подобие контроля вокруг нее, и на секунду девушка забыла, как дышать.

13:34

Святые угодники

Ее хрупкий контроль стремительно летел в тартары.

Она проспала завтрак и уже не успевала на обед.

Бросившись к ванной комнате, Гермиона включила мощную струю холодной воды, дабы привести себя в чувство.

Руки провели по сонному лицу, хорошенько потирая его, опускаясь к шее, чтобы окончательно проснуться.

Как только вода коснулась лица, а возможно, вовсе не вода, а ее руки сопроводили быструю вспышку боли, что прошлась от шеи и заканчивалась легкими спазмами в районе груди.

Глаза испуганно взметнулись к зеркалу, встретившись с тусклыми зрачками, что истощенно смотрели на человека напротив.

Этот взгляд все чаще преследовал Гермиону. Все чаще она не обращала внимание. Все чаще привыкала к нему.

Не дав себе время подумать об этом, она опустила взор к шее, и дыхание сперло, а губы раскрылись в немом вопросе.

Змея.

От шеи до начала груди искусно и словно ей там самое место, виднелась черная змея небольшого размера с маленькими чешуйками и красными глазками, которые в свете лампочек создавали эффект свечения.

У самой головы змеи вырисовывались бутоны, но она не могла понять какие именно. Приблизившись к зеркалу так, чтобы свет хорошо освещал новое приобретение, Грейнджер поняла, что вовсе не бутоны изображены на ее теле.

Возможно она и была лишь ученицей, но она прекрасно разбиралась во всей разновидностях растений, цветков и прочее.

На шее было два лепестка базилика.

Пока шестеренки в ее голове активно работали, взгляд встретился с красными, словно рубины глазами змеи.

Именно они стали якорем ко вчерашнему вечеру.

— Алахамора.

Малфой, учишься читать книги вверх ногами? Новый метод саморазвития?

Она заходила к нему. Точно.

— Я могу и без этой тупой ветки рассечь твою ебучую, птичью шею.

Запах чего-то вязкого...

Такого тяжелого, как будто ее окунули в качан со слизью.

— Темная магия.

Она была повсюду, она чувствовалась в каждом уголке его комнаты.

Схватившись за края умывальника, Гермиона зажмурила глаза, пытаясь унять сильное головокружение.

Наверное, ей нужно было опуститься, дабы не рухнуть на холодную плитку, но эти мысли и слова все появлялись и крутились, и били наотмашь, что она не успела осмыслить происходящее вокруг нее.

Последнее, что помнила Гермиона — ужас, которое окутало все ее тело, ведь...

Ведь он владел невербальной магией

Глаза раскрылись от шока и ужаса.

Что он сделал с ней?

Откуда эта татуировка?

Что произошло?

Он применял к ней темную магию?

Оглушил?

Применил Обливиэйт?

Наскоро приняв душ, что остался красными полосами на теле от яростного трения мочалкой, она надела синие джинсы и старый свитер, который всегда носила по выходным в Хогвартсе, а после рванула в башню старост.

Немыслимо.

Ярость так и бурлила в крови, и она направила все свои мысли на Малфоя, чтобы передать ему свои слова перед тем, как она разнесет здесь все.

Я убью тебя.

Буквально через 5 секунды, словно он только и ждал ее слов, школа наполнилась низким баритоном, который звучал до скрежета зубов, насмешливо и самонадеянно.

Сказала золотая девочка опаснейшему волшебнику страны

Сжав кулаки и ускорив шаги, Гермиона чуть ли не летела к чертовой башне.

И только на половине пути она вспомнила, что татуировка никуда не исчезла, и ее мог увидеть кто угодно, а именно Гарри и Рон. А еще Джинни или Полумна.

Нельзя быть такой несобранной и легкомысленной. Она соучастница опасного дела за которое сажают в Азкабан! Как глупо. Глупо. Глупо.

Черт. Черт. Черт. Черт.

Натянув свитер на горло и придерживая его дрожащими руками, она произнесла пароль и ввалилась в гостиную, что была освещена лучами солнца, проникающих из огромного окна.

Сегодня здесь было светлее обычного, даже комната стала просторнее. Но ведь она бывала тут лишь по вечерам.

Гермиона было кинулась к лестнице, но заметила, что на диване величественно восседает Малфой, перекинув одну ногу на другую и закинув руки за голову.

Рожден стать королем.

Рожден быть высеченной скульптурой не имеющий чувств.

Даже в таком положении он чувствовал себя главным. Словно он посадил здесь всех в клетку, а не наоборот.

— А ты быстро — Растягивая буквы так в его манере, произнёс Малфой, оглядывая яростную фигуру с пяток до макушки.

Помутнение в ее разуме развеялось, наполнившись новой вспышкой ярости, которая совершенно точно питала энергию от засранца, сидящего напротив.

— Что ты сделал со мной?! — проорала Гермиона и окунулась в его пространство, почувствовав тот вязкий, тяжёлый и удушливый запах.

И лишь на пару секунд в ее нос закрался новый, неизведанный запах.

Запах леса после дождя.

Кофе?

Мяты.

И...

— Я? По-моему, это ты ввалилась в мою башню, как ебаная фурия и начала орать — Произнёс все тот же ровный тон со скрытыми нотками раздражения.

Или он даже не пытался их скрыть.

— И ты сейчас будешь делать вид, что ничего не случилось? — Она хаотично рыскала зрачками по его телу, пытаясь отыскать что-то неизвестное.

Малфой устало вздохнул. Его скулы стали очерченней, дыхание участилось, и он прошептал. Нет. Прошипел.

— Не испытывай меня, грязнокровка Грейнджер, или я не стану церемониться. — Он метнул в нее взгляд, который говорил о том, что он готов в любую минуту свернуть Гермионе шею, стоит лишь надавить.

Она все гадала, когда же он не выдержит и покажет еще одно гнилое нутро.

Прозвище, которое преследовало ее с самого поступления сюда. Благодаря ему.

Ей стоило бы испугаться и попятиться назад, но и она была сейчас зла, а это неистовое чувство иногда застилает глаза перед чем-то пугающим.

— Что вчера случилось, после того, как я вошла к тебе в комнату? — Если она ничего не помнит, а он не собирается идти ей навстречу. Навстречу. Это даже звучит абсурдно. То пусть отвечает на ее вопросы.

Его лицо застыло, как если бы в него кинули Остолбеней и он не может двигаться. Лишь сверлить и убивать одним своим видом.

Теперь он смотрел своими темными. Да. Они стали темнее в несколько раз. Зрачками в ее горящий яростью янтарь, который оттенялся темно-карим.

— Что вчера случилось? Ты залетела в мою комнату и начала допрашивать меня, как надоедливая наседка, а после убежала в ужасе, когда поняла, что я владею невербальной магией. Отшибло память, грязнокровка? — Его губы изогнулись в хищную ухмылку, но глаза выражали полную отстранённость и холод.

Гермиона стояла на расстоянии 8 шагов от Малфоя и пыталась предпринять хоть какие-то попытки прояснить ситуацию, в которой она оказалась.

Татуировка не могла появиться из воздуха. Это же очевидно. А Малфой последний, кого она помнит за вчерашний вечер. Ко всему прочему, он единственный, с кем Гермиона связана каким-то заклинанием, которое откапали бог знает откуда, даже не проверив его!

Она снова обратила внимание на Парня.

Он был безупречен. Как и всегда. Идеальная укладка набок, белая выглаженная рубашка и чёрные брюки, что открывали в его сидячем положении бледные лодыжки.

Взгляд метнулся к шее, которая была почти что прикрыта воротником. Но лишь Почти.

Маленькая чёрная полоска выглядывала из-за воротника, и у Гермионы сперло дыхание. В который раз за это утро.

Невозможно.

Она... Oн... Что это...

— Ты, блять, так и будешь пялиться на меня? — грубо отрезал Малфой и встал, собираясь уйти.

— Ты смотрелся сегодня в зеркало? — Тихо спросила Гермиона, глядя в пространство.

Вопрос получился крайне глупым и непонятным, если учитывать их взаимоотношения, но ей нужны были ответы. Сейчас.

Замерев на месте, он повернул свой взор в ее сторону и фыркнул со всей своей