Первые звонки. (2/2)

— Спасибо тебе, — Хёк поджимает губы, испытывая облегчение и даже неприметную радость от того, что Хичоль так ловко и точно его понимает, даже в тех вещах, которые Хёкджэ не произносит вслух. — Кажется, мне и правда нужна помощь…

— Ынхёк, дорогой, я всегда буду на твоей стороне, — так просто и естественно произносит корейский солист, прибирая свои длинные волосы и отбрасывая их через плечо, коротко кивнув Хёку. — И никогда не забывай об этом, ладно?

На это Хёкджэ совершенно нечего ответить: Ынхёк сразу сказал, что Хичоль никогда не укусит Хёка, и время и испытания только подтверждают эту безоговорочную преданность старшего мембера «барабанщику». Хёкджэ считает себя недостойным такой верности, ведь он обманывает всех, в том числе и Хичоля, но сказать правду сейчас парень попросту не может, потому, чуть помедлив, он смотрит в тёмные, лукавые глаза Хичоля и тихо отвечает:

— Конечно, Хичоль… Я это никогда не забуду.

Но исполнить обещание, данное старшему мемберу, тем же вечером Хёкджэ не успевает — до ужина в комнату никто не заходил, за общим столом объясняться перед Донхэ было бы неправильно, а вечером лидер группы пришёл уже после того, как Хёк заснул, не дождавшись его. Мускулистый солист словно специально избегает Хёкджэ после их напряжённого разговора — Донхэ вернулся в комнату поздно ночью, когда Хёк уже спал, и также тихо ускользнул на кухню рано утром, стараясь не разбудить Хёкджэ своими копошениями и практически неслышными шагами.

Извиниться перед Донхэ по-прежнему необходимо, но Хёк не представляет, как это сделать, если лидер группы нарочно не остаётся с ним наедине в комнате, не то опасаясь нового нервного срыва «барабанщика» — не то думая, что он сам не выдержит и отреагирует на слова «Ынхёка» резким и опрометчивым образом. А за обеденным столом Хёкджэ не может вымолвить ни слова — несмотря на то, что Хичоль умело и ловко заправляет беседой, стараясь разговорить ребят, Хёк тратит свои силы лишь на то, чтобы есть и уже наконец поправляться после вынужденной диеты в больнице, потому и не может активно участвовать в диалоге. Что же касается Донхэ, то лидер группы так пристально наблюдает за Хёкджэ, ничего не говоря, и столь быстро уводит взгляд в сторону, когда Хёк собирается с силами, чтобы обратиться к нему, что парню становится очевидно — на разговор Донхэ совершенно не настроен.

Но, вопреки своей просьбе о личном пространстве, Хёкджэ не может сидеть в тишине комнаты весь день — в идеале, он был бы не против, если бы ребята доверили ему готовку ужина, уборку в квартире или если бы они перенесли аквариум в ванную комнату, чтобы за монотонным делом Хёк хоть немного отвлёкся. Но при этом, не обладая умением сидеть без дела, Хёкджэ понимает, что сейчас ему ничего из этого делать одному просто не позволят, а Донхэ уж точно не поддержит стремление своего соседа потихоньку возвращаться к привычному распорядку, так что, немного понаблюдав за слегка подросшими рыбками, Хёк решается выбраться хотя бы на кухню, чтобы выпить кружку чая.

Сжимая в руке молчавший мобильный телефон Ынхёка — Хёкджэ до сих пор не может понять, скольким знакомым его брата Донхэ отвечал так категорично, что уведомления и звонки на этот номер временно прекратились, — парень тихо выходит из комнаты, неслышно прикрывая дверь за собой, и осторожно ступает по коридору по направлению к гостиной, надеясь никого не потревожить своими перемещениями. Но, услышав, что в этой части квартиры находится Донхэ, вместе с обитающим там Хичолем, Хёк нерешительно останавливается и, обернувшись через плечо и убедившись, что нигде поблизости нет ни Кюхёна, ни Чонуна, совсем тихо придвигается к проёму, отделяющему гостиную от коридора, прислонившись спиной к стене и прислушавшись.

— Хичоль, я так больше не могу… — устало произносит Донхэ, и Хёкджэ нервно сглатывает: парень понимает, что подслушивать — нехорошо, но на фоне его ужасной лжи обо всём произошедшем это кажется меньшим из зол. — Я и не думал, что у Ынхёка столько бывших. Они всё звонили и звонили… Как убедить его сменить номер, когда он так на меня кричит?

— «Он до сих пор обижен… ведь я так и не извинился перед Донхэ», — понимает Хёк, совсем тихо выдыхая: парень, конечно, догадался проверить журнал звонков, но он ещё не разобрался во всех функциях навороченного мобильного телефона брата, потому и не смог утолить своё любопытство. Но сейчас, когда Донхэ говорит Хичолю о том, как много звонков поступало на этот телефон, пока «Ынхёк» был в душе, Хёкджэ становится понятно одно — он поймал лидера группы «с поличным» далеко не на первом звонке от случайных знакомых и пассий своего брата.

— Никак, — Хёкджэ вздрагивает от неожиданности, когда слышит голос Хичоля: спокойный, уверенный и, как будто, даже в чём-то безжалостный. — Это же Ынхёк. Он и во время спам-атаки фанатов не менял номер, помнишь?

— «Спам-атака?» — Хёк растерянно трясёт головой, пытаясь упорядочить свои мысли: Ынхёк не говорил ему, что с этой сим-картой у близнеца были какие-то проблемы. — «Хотя, может, это было ещё до того, как мы снова встретились?» — в этом предположении Хёкджэ так и сквозит тщетная надежда — ему бы не хотелось внезапно узнать, что у Ынхёка были от него какие-то секреты, пусть даже они связаны с нелёгкой жизнью знаменитости.

— Помню, — Донхэ тихо вздыхает, судя по всему, прекрасно понимая, о каком событии идёт речь. — Мы-то думали, что ему это нравится… ну, это внимание. А, видимо, дело было в его брате…

— Какая разница, в чём была причина? — вот теперь в голосе Хичоля отчётливо проступает некое раздражение, словно эти двое ведут подобные разговоры не первый день — и не в первый раз. — Это его решение, и тебе придётся это решение уважать. Твои же решения он уважает, хоть и не говорит это прямо.

— Я уважаю его решение, просто… — Донхэ замялся, взяв паузу, перед тем, как продолжить, и Хёкджэ пришлось даже задержать дыхание: ему показалось, что парни могут услышать, как бьётся его сердце в тишине коридора. — Как ты думаешь, он говорил это всерьёз? Ну, что я ему не…

— Вот уж не знаю — с этим вы сами разбирайтесь, — ворчит Хичоль, не давая обомлевшему Хёкджэ ни единой подсказки о том, про что спрашивает лидер группы. — Но Кюхёну ты в своё время скидку на грубость всё-таки делал. Чем Ынхёк хуже? Ты сам напоминал Чонсу, что Ынхёк сейчас носит траур.

Донхэ не сразу находится с ответом: Хёк почти уверен, что сейчас лидер группы смотрит на старшего мембера, своим глубоким взглядом тёмных глаз, возможно, крайне обессиленно и устало, если судить по тону его голоса — но Хёкджэ пока не может выглянуть и убедиться в правдивости своей теории, ведь тогда его определённо заметят. — «Что Донхэ имеет в виду?» — парень растерянно пытается рассуждать, повернув голову и задумчиво посмотрев на большое зеркало в коридоре, которое ребята до сих пор держат занавешенным, из-за него. — «Он о каком-то разговоре с Ынхёком? О той ссоре, о которой я так и не сумел ничего узнать?»

— Тем, что он бьёт гораздо больнее, чем Кюхён, — неожиданно отвечает Донхэ, чем путает Хёка ещё больше. В этот раз слов не находится у Хичоля, а Хёкджэ, чувствуя, что у него подкашиваются ноги, практически вжимается спиной в стену, чтобы не осесть на пол. — «Я… в смысле, Ынхёк… бьёт больнее?» — Хёк не понимает, к чему клонит лидер группы, но, почему-то, он испытывает новое, пронзительное и острое чувство вины. — «Или же он обо мне и о тех вчерашних словах? Но. я же просто сорвался из-за всего этого напряжения… Почему он воспринял те слова так близко к сердцу?»

— Хичоль… — добавляет Донхэ, своим мягким голосом возвращая Хёкджэ в реальность, о чём тот быстро начинает жалеть, когда, чуть помолчав, лидер группы всё-таки озвучивает свой вопрос полностью. — Как ты думаешь, какой я у него был по счёту?

— «Что?..» — этот вопрос Хёк ну никак не мог ожидать от Донхэ, особенно в такое время и после таких слов, которые Хёкджэ так порывисто выпалил ему прямо в лицо. — «Почему… почему его это так волнует? Тем утром же он сказал…»

О том, что сам Ынхёк не водил отношений с мемберами группы, Хёкджэ знал наверняка — даже после того постановочного поцелуя на сцене с Хичолем барабанщик со смехом заверял своего брата, что он не собирается встречаться ни с кем из агентства, и уж тем более из группы. — «Потом в случае разрыва работать вместе невозможно будет», — удивительно серьёзно говорил Ынхёк, и у Хёка нет повода, чтобы сомневаться в правдивости этих слов. — «Но… это значит, что Донхэ имеет в виду… ту ночь со мной… вернее, с пьяным Ынхёком, как он думает?»

Хёкджэ, к собственному удивлению, даже не обратил внимание на то, что Хичоль в курсе о произошедшей пьяной ночи, что была перед аварией — Донхэ явно нужно было с кем-то поделиться, а старший мембер группы уже не в первый раз показывает Хёку, что тайны своего лучшего друга он обязательно сохранит, так что в том, что два гитариста не осведомлены о произошедшем событии — парень уверен. Конечно, это расходится со словами лидера группы о том, что никто не должен знать о их ночи, но, если вспомнить, в каком паршивом состоянии был и остаётся Хёкджэ, и как Донхэ переживал из-за всего этого — в целом, это нарушение собственного правила ему можно простить.

— Уверен, что ты действительно хочешь это знать, Донхэ? — в этот раз Хичоль почему-то отвечает очень тихо, не то обдумав этот вопрос, не то — не зная, как сказать Донхэ правду о количестве случайных связей Ынхёка. — Я не осведомлён о каждой пассии Ынхёка, но… даже исходя из того, что я знаю — ответ тебе не понравится. Но ведь это ты и сам понимаешь, верно?

— Понимаю, — согласно отвечает Донхэ, снова шумно вздыхая, словно ему уже не хватает сил на его привычную честность и откровенность, которую от лидера группы всегда ждут его «подопечные». — Но… от этих звонков я всё больше об этом думаю, и это… очень тяжело.

Хёкджэ становится очень стыдно, что он подслушивает такие вещи, потому, чтобы выйти из положения, парень тихо прокрадывается обратно к двери, отделяющей комнату Ынхёка и Донхэ от коридора, и негромко хлопает ею, после чего, не скрываясь, несмело шагает в сторону кухни, чтобы прервать этот разговор, который он не должен был слышать. Стоит Хёку только показаться на пороге гостиной, как, от звука его шагов, Донхэ, сидя за обеденным столом, резко подскакивает с места, чуть было не опрокинув свой стул, а Хичоль с любопытством поворачивает голову в сторону проёма и приветливо улыбается, махнув Хёкджэ рукой:

— О, выбралась принцесса из башни. Проголодался, дорогой?

— Да нет… я пить захотел, — Хёк надеется, что он не покраснел, так как смотреть на Донхэ сейчас ему невероятно стыдно: уши словно обжигает прильнувшей к ним кровью, парень неловко уводит взгляд в сторону и, решив обойти обеденный стол по большой дуге, Хёкджэ направляется было к кухонным шкафчикам, но старший мембер его опережает, поднимаясь с места и с улыбкой преграждая ему путь:

— Ну тогда садись, я тебе чай налью. Как раз чайник ещё горячий.

— А… хорошо, спасибо, — Хёк не планировал сидеть за столом с Донхэ, особенно после услышанного, но, благодарно качнув головой, заложник обстоятельств аккуратно и тихо усаживается на место Ынхёка, продолжая сжимать в руке мобильный телефон брата.

Следом за ним за стол садится и Донхэ, по-прежнему ничего не говоря при «барабанщике», словно не зная, как тот отреагирует на него, не сорвётся ли снова. Но при этом самому лидеру группы тоже безумно неловко — Донхэ стыдливо отводит взгляд в сторону, как будто догадавшись, что Хёк слышал этот разговор, а сам Хёкджэ так же избегает смотреть на Донхэ, сидевшего напротив, не зная, как ему теперь завязать разговор, чтобы попросить прощения.

— «Мне нужно как-то расположить Донхэ к себе после моих порывистых слов…» — думает Хёкджэ, дожидаясь, пока Хичоль нальёт чай в кружку и, может, хоть как-то разбавит эту неловкую тишину кухни. — «Но как? Он переживал о том, что Ынхёк… в смысле, я… не меняет номер мобильного. Но тогда это значит, что…»

Внезапно Хёку в голову приходит довольно неплохая, как он думает, идея. — «Я же могу поменять сим-карты и пользоваться своим номером. Тогда все эти контакты не будут надоедать ни мне, ни Донхэ лишними звонками…» — Хёкджэ не особо задумывается о том, что он будет делать, если эти знакомые Ынхёка и его пассии начнут вылавливать его за кулисами или на улице, но это всё можно будет решить и позже: обычно, если человек меняет номер мобильного и не оповещает о новом номере сим-карты окружающих, то люди достаточно быстро понимают, что с ними говорить не желают. — «Возможно, это лишь временная мера… но благодаря этому я уйму часть своих переживаний — и, может, с Донхэ удастся помириться», — предполагает Хёк, потому, опустив голову, он уже привычным жестом вводит пароль для того, чтобы разблокировать экран, и долго и неловко копается в меню сообщений в Какао-аккаунте Ынхёка. Не без труда найдя вкладку «Разослать всем контактам», Хёкджэ, боясь передумать, быстро набирает сообщение:

— «Этот номер больше недействителен. Пожалуйста, не звоните сюда больше», — после чего парень, чуть помешкав, нажимает на кнопку «Отправить» и, спешно выйдя из приложения, Хёк с облегчением выдыхает, пытаясь морально приготовиться к куче вопросов от ребят.

От звука уведомления пришедшего на мобильный телефон Донхэ сообщения вздрагивают все присутствующие: Хичоль, чуть было не расплескав чай, осторожно ставит кружку перед «Ынхёком», мягко взъерошив его волосы, и любопытно смотрит на лидера группы, видимо, думая, что это какое-то сообщение от менеджера. Судя по всему, Донхэ думает о том же, так как, посерьёзнев, парень достаёт мобильный телефон из кармана домашних штанов, а после, недоверчиво нахмурившись, Донхэ внимательно вчитывается в текст пришедшего ему сообщения. Возникает неловкая пауза, так как лидер группы ничего не говорит, но после, приподняв голову, Донхэ легко покачивает рукой с мобильным телефоном в сторону Хёкджэ и осторожно задаёт самый главный вопрос:

— «Этот номер больше недействителен»? Ынхёк, что это значит?

— Чего? Ынхёк? — Хичоль удивлённо икает, покосившись на парня рядом с собой, но Хёкджэ на них обоих уже не смотрит: находя в списке контактов свой номер, подписанный как Мелкий, Хёк открывает этот номер на тоновом наборе и, положив мобильный телефон Ынхёка на столе, нерешительно подталкивает его ближе к Донхэ, тихо отвечая:

— Это будет мой новый номер. Отправь его Чонсу-хёну и Шивону, пожалуйста.

— Новый номер? — удивлённо переспрашивает лидер группы, но послушно, как зачарованный, он касается пальцами телефона Ынхёка, придвигая его ближе к себе, но пока даже не глядя на экран смартфона: Донхэ словно не может отвести взгляд от Хёка, с опаской уточняя:

— Ты хочешь, чтобы это сделал именно я?

— Боюсь, Чонсу-хён не поверит мне, если об этом ему сообщу я, — Хёкджэ пытается пошутить, надеясь, что он говорит как Ынхёк. — И будет много лишних вопросов. А я бы хотел избежать этого, как и любого лишнего внимания, так что, наверное, я должен ограничить список своих контактов.

Хёк понимает, что этот способ не подействует в полной мере — ему всё равно нужно извиниться перед Донхэ за свои грубые слова, но сейчас парень пока не решается сказать об этом вслух, потому и продолжает наблюдать за реакцией лидера группы, сам, сознательно протянув ему ту свою личную вещь, из-за которой он и сорвался на Донхэ.

Хичоль продолжает молчать, даже не двигаясь с места: нависая над Хёкджэ, как горгулья, этот красивый корейский солист держится своими длинными пальцами за спинку стула Ынхёка — и молчит, тоже дожидаясь хоть какой-то реакции от Донхэ.

Мускулистый лидер группы лишь нервно стучит пальцами по столу, явно не зная, как ему вести себя в такой ситуации: словно загнанный в ловушку зверь, Донхэ косится на Хичоля, неприкрыто прося у него поддержку и помощь в виде хоть какой-то подсказки, но старший мембер лишь коротко пожимает плечами. Если бы Хёк не слышал разговор этих двоих, он бы не принял это во внимание, но сейчас Хёкджэ практически проецирует в своей голове, как таким образом Хичоль отвечает Донхэ:

— «Ну, ты же сам этого хотел, верно? Тебе и разгребать последствия».

— То есть, это будет твой номер мобильного? — чуть подумав, лидер группы задаёт новый вопрос, чуть ли не говоря с Хёкджэ, как с ребёнком, ввиду сложившейся, довольно неловкой, ситуации: очень неспешно, плавно и осторожно. — Я тоже могу… сохранить его себе?

— Да, конечно, — Хёк обхватывает подрагивающими пальцами тёплую кружку и нервно выдыхает. — Вы все можете его сохранить. Только нужно будет отправить его и нашему стаффу, и… пожалуйста, не делитесь им ни с кем. Пока я… хочу оставить связь только с рабочими контактами.

— Хорошо, я тебя понял, — Донхэ согласно покачивает головой и успевает нажать пальцем на экран мобильного телефона Ынхёка до того, как экран бы заблокировался из-за долгого ожидания. — Тогда я сейчас сохраню его и отправлю в рабочий чат. Попрошу Чонсу, чтобы он проследил за конфиденциальностью твоего номера.

— О большем я и не прошу. Спасибо, — осторожно отвечает Хёкджэ и, решая как-то занять себя, чтобы не таращиться на то, как нервно Донхэ набирает «новый» номер парня на своём мобильном, сохраняя его, и пишет необходимое деловое уведомление в общий чат, Хёк понемногу отпивает остывающий чай, наконец, успокаиваясь. — «Я это сделал. Теперь будет легче, и Донхэ снова со мной разговаривает…»

— Ынхёк, а как же Сузука? — любопытно интересуется Хичоль, усаживаясь между Донхэ и Хёкджэ, и с интересом смотрит на экран мобильного телефона Ынхёка, словно запоминая новый для него номер. — Да и девочки тоже. Им ты скажешь о своём новом номере? Они тоже беспокоятся о тебе.

— Сузука… — вздрогнув от неожиданности, Хёк со стуком ставит кружку на стол и неловко потирает ладонь о ладонь, натягивая рукава свитера по пальцы. — «Ты ведёшь себя глупо», — Хёкджэ уверен, что ему нельзя так резко реагировать на неожиданные вопросы, ведь тогда парень легко выдаст себя, и в этом он прав: и Донхэ, и Хичоль тут же переглянулись, и замолчали, дожидаясь, когда «Ынхёк» им ответит. Решив продолжать дальше теорию о том, что Ынхёк о чём-то поругался с японскими певицами, Хёкджэ, шумно выдохнув, отвечает как можно увереннее:

— Возможно, я сам свяжусь с ними позже. Но пока… я бы хотел остаться в некой изоляции, даже от них, хотя бы на время траура. Чем меньше людей будут знать этот номер — тем лучше.

— Тогда надо в первую очередь предупредить Кюхёна об этом, — Донхэ поднимается с места и, заметив, с какой опаской на него смотрит Хёк, уже более спокойным тоном поясняет, как будто чувствуя, что «Ынхёк» ждёт от него ответа. — Я пойду, поговорю с ребятами. Всё-таки Кюхён чаще нас общался с Сузукой, пока ты был в больнице. Ну и Чонсу позвоню, пока он сам сюда на разборки не примчался. Не беспокойся об этом, Ынхёк.

— Спасибо… — Хёкджэ снова искренне благодарит лидера группы, и тот явно медлит, нерешительно кивая Хёку перед тем, как уйти из кухни, после чего Донхэ, то и дело оборачиваясь, направляется в комнату Кюхёна и Йесона, где уже раздаются недоумённые нечленораздельные возгласы макнэ, получившего сообщение из рассылки. А вот Хичоль, продолжая любопытно смотреть на экран мобильного телефона, мягко вопрошает:

— Это был номер твоего брата, дорогой? Не припомню, чтобы у тебя были запасные активные сим-карты.

— Да, — вздыхает Хёкджэ, снова взяв кружку с чаем в свои руки и нервно сделав пару глотков. — Мой… брат… мало с кем обменивался контактами, так что, наверное, его номер мобильного мне сейчас вполне подойдёт. Я пока… не готов выходить в свет.

— Верное решение, — Хичоль легко касается пальцами запястья Хёкджэ, одобряя этот поступок, и явно отчасти из-за недавнего разговора с Донхэ, в чём никто не собирается признаваться. — А со старым номером что будешь делать? Через полгода бездействия его заблокируют.

— Но… я бы не хотел, чтобы его блокировали, — Хёк поднимает голову и с надеждой смотрит на старшего мембера, надеясь, что тот сумеет предложить ему какой-нибудь вариант, чтобы не потерять номер Ынхёка. — Может, ты знаешь какой-нибудь способ?

— Ну… если хочешь, я могу поддерживать активность твоего номера в своём мобильном, — чуть подумав, предлагает Хичоль, неожиданно оживившись. — Как раз один слот для сим-карты пустует. Поотшиваю твоих бывших, разгоню все нежелательные контакты. Хочешь?

— «Это не выход», — Хёкджэ понимает, что постоянные звонки рано или поздно доведут и такого терпеливого человека, как Хичоль — и взваливать на него этот груз парню не хочется. — «Наверное, полугода мне хватит, чтобы попрощаться с Ынхёком — и отпустить его…» — несмело предполагает Хёк, неосознанно погрустнев при мысли о том, что ему однажды придётся смириться с фактом того, что Ынхёка больше нет — и отпустить его, оставив себе о брате лишь светлую память, прибитую к его разуму острыми гвоздями раскалывающего чувства вины.

Впутывать в свою тоску по брату Хичоля ему совсем не хочется, потому, немного помолчав, Хёкджэ лишь покачивает головой, смирившись с обстоятельствами:

— Нет, не бери в голову. Заблокируется как заблокируется.