Идея. (1/2)

Тем же вечером, когда братья приехали на квартиру Ынхёка, всё пошло не по такому сценарию, к которому Хёкджэ привык: в первую очередь, пекарь прекрасно помнит, как они встретились здесь два года назад. Тогда барабанщик заказал еду на дом по визитке, которую оставил кто-то из его знакомых «на одну ночь» в машине. Рыжий близнец не изменял своим американским привычкам, так как с похмелья он вводил данные для заказа на английском, да и подписался парень своим именем, данным ему в США — Спенсер Ли. Где-то через пару часов Ынхёк, услышав стук в дверь, открыл её, держась одной рукой за голову, надеясь, что это уймёт его боль, почти не глядя взял бумажный пакет с заказом и, переставив его на тумбочку, потянулся к своему кошельку, чтобы достать оттуда наличные. Но то, что Ынхёка весьма удивило, курьер очень тихим и подозрительно знакомым голосом произнёс:

— That’ll be eight thousand won, cash only, please…<span class="footnote" id="fn_32943245_0"></span>

— Ты иностранец, что ли? — рыжий барабанщик недоумённо пробубнил себе под нос, не желая вступать в диалог и отсчитывая купюры перед своим курьером. Набрав нужную сумму, он протянул деньги доставщику еды из пекарни и, приподняв голову и наконец взглянув на курьера, Ынхёк так и застыл с открытым ртом: перед ним стоял его брат-близнец, тот самый Хёкджэ, которого он не видел уже тринадцать лет. Такой же, как и в детстве, парень стоял скромно и даже смущённо, с плохо скрытой надеждой, и ничего не отвечал, безусловно не зная, что ему стоит сказать. Хёкджэ вырос, как и Ынхёк, возмужал и сохранил свою похожесть с братом, но его черты лица остались удивительно мягкими, как и раньше. Барабанщик мог бы списать молчание брата на нежелание разговаривать с ним после их ссоры, но Хёкджэ заговорил на английском ради него, для него. После такого парень не мог думать ни о чём другом, как…

— Хёкджэ… — хрипло выдохнул Ынхёк, наконец, понимая, что ему это не померещилось: барабанщик кинул кошелёк на тумбочку и, дёрнувшись вперёд, крепко обнял брата, с силой стискивая его в своих объятиях. — Тринадцать лет, Хёкджэ — и от тебя никакой весточки. Куда же вы переехали с мамой? Я надеялся, что найду вас дома, но… Почему ты не связался со мной? Из-за той ссоры? Я поступил как идиот, Хёкджэ, но уже столько лет прошло… Ты же простишь меня? Прости меня, братишка…

И их последнюю ссору Хёкджэ, разумеется, помнил, как бы ни старался позабыть: когда мальчикам было по одиннадцать лет, их родители решили развестись, и отец намеревался отправиться в Америку, как, впоследствии оказалось, к своей новой семье. Пекарю было стыдно вспоминать этот нелепый разговор, который затеяли сыновья Ли: Хёкджэ очень переживал из-за развода родителей и надеялся, что мама и папа ещё смогут помириться, тогда как Ынхёк откровенно насмехался над отцом и радовался, что тот наконец-то их покинет. Слово за слово, мальчики сильно повздорили, и на заседании суда, при процессе развода родителей, более дерзкий близнец неожиданно изъявил желание остаться с отцом и отправиться с ним в Америку. И с тех пор братья больше не видели друг друга, до вот этой, судьбоносной встречи в квартире Ынхёка.

Хёкджэ молчал: он был попросту ошарашен, ведь он никак не ожидал встретить своего брата и, более того — не надеялся узнать, что тот по-прежнему любит его и ждёт. Понимая, что дольше вот так стоять нельзя, парень заворочался в холодных руках и нерешительно приобнял Ынхёка за талию одной рукой, а другой несмело погладил его по крашеным, залаченным волосам, тихо признавшись:

— Я тоже скучал по тебе, Ынхёк…

Хёкджэ помнит, как его брат начал тихо всхлипывать, крепче прижимаясь к нему: Ынхёка было необходимо срочно успокоить, даже невзирая на то, что этот мальчишка никогда не плакал, ни при нём, ни при родителях. Этот барабанщик всегда был сильным, и тогда для Хёка было так удивительно и странно, что его брат крупно дрожал и плакал от их встречи.

— Ты… в порядке? — негромко поинтересовался тогда Хёкджэ, и мягко отстранил брата от себя, касаясь тёплыми пальцами его влажных щёк. — Не нужно плакать, ведь теперь мы будем вместе, правда?

— Мне… мне так тебя не хватало, Хёкджэ, — честно признался парень, с усмешкой вытирая свою размазанную чёрную подводку, которая предательски потекла. — Обещай, что всегда будешь там, где я смогу видеть тебя. Я не хочу потерять тебя снова. Обещай мне.

И пекарь тогда тут же выпалил ответ, понимая, что больше прятаться от Ынхёка, желая ему только лучшего, Хёк уже не сможет, да и не захочет, ведь теперь он может говорить с братом свободно, а это то, на что Хёкджэ никак не мог решиться уже несколько лет:

— Обещаю, Ынхёк. Я буду рядом.

Но за последние два года эта огромная квартира наполнилась и другими, не менее важными воспоминаниями: здесь, в этом большом и просторном, но таком пустом месте для жилья многое изменилось и перестроилось, ведь до этого Ынхёк использовал эту квартиру лишь как место, где можно вдоволь напиться с его лучшим другом из группы, Ким Хичолем, со сценическим псевдонимом Аска, но за столько времени всё стало иначе — теперь Ынхёк постоянно говорит о том, что не хочет делить это место с кем-то, кроме Хёкджэ, и тот, в целом, не возражает.

— На самом деле, Хичоль самый старший из нас, но обращение «хён»<span class="footnote" id="fn_32943245_1"></span> его невероятно бесит, потому он просит называть его Хиним перед камерами, — пояснил Ынхёк, когда братья сидели на застеклённом балконе в мягких креслах, держа в руках чашки с горячим кофе, и рассказывали друг другу о том, как они жили все эти годы. — Иногда он бывает до отвратительного невыносим, но он мой единственный друг. Без него бы, наверное, я не был таким, какой я сейчас.

— Тогда, если когда-нибудь я решусь попросить тебя рассказать обо мне твоим ребятам, я обязательно поблагодарю его за то, что он позаботился о тебе, — Хёкджэ довольно жмурился, грея руки о чашку и укутываясь в покрывало. — Да и остальных ребят тоже. Наверняка они тоже во многом поддерживали тебя.

Пекарь был так рад возможности снова встретиться с братом, что он даже не обратил тогда внимания, как замялся барабанщик — мысли Хёка были совсем о другом. Но, видимо, сегодня Хёкджэ предстоит узнать немного больше о том, что на самом деле происходит в жизни Ынхёка.

Сейчас же, сперва, как и всегда, парни вдоволь повеселились: барабанщик усадил своего брата за установку, которая имеется в его квартире, и с явным удовольствием наблюдал за тем, как Хёкджэ держит ритм, барабаня палочками в такт песням, которые Ынхёк исполняет вместе со своей группой. Хёк, конечно, за два года так и не смог понять, зачем брат просит его играть песни, которые барабанщик исполняет со сцены вместе с другими участниками, но, раз они в детстве оба ходили в музыкальную школу, проблем у Хёкджэ это не вызывает — да и, хоть пекарь отказывается это признавать, ему какой-то частью души хочется попробовать себя в этой области, стать частью чего-то большого и грандиозного.

— Ты хорошо играешь, — подмечает Ынхёк, откинувшись в своём мягком кресле и довольно похлопав в ладоши, аплодируя умениям своего брата. — Пожалуй, скоро ты будешь играть даже лучше, чем я.

— Не говори глупостей, — Хёкджэ лишь смеётся, поднимаясь из-за барабанной установки и возвращая палочки на место, а затем пытается зачесать свою чёлку назад, чтобы она не попадала в глаза, и подходит ближе, садясь на край огромной кровати Ынхёка. — С тобой всё равно никто не сравнится. Ты играешь, как безумец, но это ты и сам знаешь.

— Да уж, но из меня вышел хороший учитель, разве нет? — смеётся барабанщик, покачивая головой и снисходительно наблюдая за своим братом: тот кажется таким уютным, в огромной, растянутой футболке Ынхёка и в домашних пижамных штанах, что ни о чём другом думать и не хочется. — За два года ты добился немалых успехов, хоть сейчас тебя на сцену выпускай.

— Ты так каждый раз говоришь, как будто рвёшься отправить меня выступать. Неужели тебе мало веселья с твоими ребятами? — хихикает Хёкджэ, к своему удивлению, попадая в самое уязвимое место Ынхёка, и, заметив, как тот помрачнел, тут же становится серьёзнее и двигается ближе к краю кровати, чтобы сесть рядом с братом. — Хёк, что происходит? Как только я завожу разговор о твоей группе, ты становишься таким угрюмым. У вас что-то стряслось?

— Нет, вернее, не совсем, — нехотя признаётся Ынхёк, сдаваясь под привычное обращение брата к нему: воспользовавшись тем, что часть их имён похожа, мальчики ещё в детстве называли так друг друга, путая одноклассников, учителей и друзей, что близнецов невероятно веселило. — Я не хотел тебе говорить, но… с ребятами у меня давно не ладятся разговоры. На самом деле, я почти не живу с ними в общежитии. Всё… очень непросто.

— Я почти уверен, что временами ты сам лез на рожон, — вздыхает Хёкджэ, протянув руку и мягко похлопав по ладони Ынхёка, пытаясь поддержать его и заодно узнать, что же происходит внутри группы, что его брат стал таким подавленным и уставшим. — Хотя наверняка не всегда. А… как же Донхэ? Он же ваш лидер и потому должен разрешать любые ваши разногласия, правильно?

При упоминании Донхэ Ынхёк невольно дёргается в своём кресле и настолько задумчиво и ехидно смотрит на своего брата, что Хёкджэ даже становится неловко. Парень уже был готов подумать, что ему стоит как можно скорее замять тему о лидере группы, в которой состоит барабанщик, как тот неожиданно спокойно сообщает такие ужасные вещи:

— Ну, а с Донхэ у нас почти что холодная война в последнее время, и лучше даже не спрашивай, из-за чего.

Несдержанно ахнув, Хёкджэ испуганно уставился на своего брата, даже не зная, что ему на это ответить. Для Ынхёка не было секретом то, что его близнец-пекарь следит за деятельностью музыкальной группы DAEKY*, в которой барабанщик выступает вместе с другими участниками: Ким Хичолем с псевдонимом Аска, Ким Чонуном с псевдонимом Йесон, макнэ<span class="footnote" id="fn_32943245_2"></span> Чо Кюхёном и с лидером группы и автором их многих композиций — Ли Донхэ. Также для рыжего близнеца не было секретом и то, что его братишка влюбился в этого строгого лидера, который является и главным солистом в группе: это стало очевидно сразу же, как только Ынхёк увидел комнатку Хёкджэ, обустроенную в той же пекарне — повсюду на стенах висели плакаты с Ынхёком и с Донхэ из всех их пяти выпущенных студийных альбомов. Конечно, Хёк неловко мялся и торопливо отрицал факт того, что он по уши втрескался в этого парня, но, к его счастью, близнец не стал заострять на этом внимание и насмехаться над своим братом.

Но слова Ынхёка кажутся для пекаря чем-то невероятным, тем, во что он не готов поверить: Хёкджэ смотрел различные интервью группы и помнил, что Донхэ всегда отличался рассудительностью и не рубил сгоряча — возможно, этого парня назначили лидером неспроста, так как все ребята признавали важность его мнения и не скрывали этого, и оттого близнецу с пшеничными волосами ещё сложнее понять то, как его брат умудрился разругаться с этим понимающим, умным и добросердечным парнем до открытого конфликта.

— Послушай, Хёк, может, ты просто погорячился в каких-то своих словах? — нерешительно уточняет пекарь, продолжая мягко держать брата за руку. — У всех бывают ссоры, как и у нас с тобой, но можно же подобрать нужные слова и пойти на примирение с ребятами. Ты же добрый и такой понимающий, Ынхёк, так, может, сумеешь помириться с ними?

— Хёкджэ, ты, как и всегда, думаешь, что можно найти подход к любому человеку, даже в моей ситуации. Не удивлюсь, если ты и речь для меня смог бы подготовить, — Ынхёк хоть немного развеселился, так как он негромко смеётся, а после парень осекается и задумчиво оглядывает своего брата, размышляя над чем-то. — А знаешь, это ведь можно сработать.

— Что именно? — Хёкджэ изумлённо икает, не понимая, шутит ли его брат в этот раз, и как воспринимать эти слова всерьёз. — Мне написать для тебя речь? Но я совсем не знаю твоих ребят, и…

— Нет, я не прошу тебя написать для меня речь, — снисходительно поясняет рыжий барабанщик, поднимаясь с места и, подойдя ближе к Хёкджэ, начинает с любопытством его осматривать. — Но у меня есть идея получше. Побудь за меня Ынхёком.

— Чего?! — пекарь вздрагивает от неожиданности, отодвигаясь от брата и с сомнением покосившись на того, даже пугаясь его чрезмерной оживлённости в этом вопросе. — Кажется, ты выпил слишком много кофе сегодня. Ты с ума сошёл? Как я смогу побыть за тебя Ынхёком? Я же совсем не знаю ребят, у вас концерт на носу, да и это неправильно — так их обманывать…

— Хёкджэ, считай, что это не обман, а безобидный розыгрыш, — Ынхёк принимается быстро тараторить, воодушевлённо размахивая руками, думая, что его эмоциональная речь переубедит честного во всех отношениях пекаря. — Ты поживёшь в общежитии с ребятами несколько дней и продемонстрируешь мне, что к любому человеку можно найти подход, когда помиришь меня с ними. Никакого расписания из-за предстоящего концерта у нас не планируется, а до репетиций мы с тобой успеем поменяться обратно, ведь я постоянно буду с тобой на связи. Если хочешь, то потом мы расскажем им всю правду. Уверен, что в итоге мы все вместе посмеёмся над этой ситуацией. Кюхён всегда говорил, что второго такого, как я, земля не вынесет, так что будет приятно доказать ему обратное. Ну, что думаешь?

Хёкджэ с сомнением смотрит на своего брата, понимая, что ему абсолютно не нравится эта затея: парень категорически не хочет обманывать других, да и он рассчитывал провести свой отпуск вместе с Ынхёком, а не заниматься примирением со всей группой вместо своего брата. — «Но с другой стороны, если у Хёка на самом деле такие натянутые отношения с другими, то, возможно, я смогу помочь ему, и дальше он сможет поддерживать хорошие отношения с ребятами — и не ругаться?» — предполагает парень с пшеничными волосами, задумчиво потирая пальцами свой подбородок и стараясь не смотреть на оживившегося Ынхёка. — «Да и таким радостным я не видел его уже очень давно… Возможно, это и вправду выход?»