Глава 7. Новогодняя (2/2)

— Пусти, больная!

— А если я ещё хоть раз услышу что-то подобное, то ты сама у меня сляжешь и больше не встанешь, усекла? — молчание было прервано лёгким, но внушительной встряской, — Не слышу!

— Поняла я, поняла!

— Вот и славно, — отпустив, наконец, её, Софа заметила на себе взгляд Вити, — Ты, кажется, хотел поговорить? — напомнила Мальцева самым непринуждённым тоном, какой только можно было представить, — Я вся само внимание.

— Перекурить не хочешь?

Изменившаяся траектория маршрута в сторону улицы Софу не смущала, а Ире было отдано чёткое Витино наставление ждать в кабинете. Мальцева не имела ровным счётом ничего против, выходя на морозный воздух и роясь по карманам в поисках пачки. Безуспешно, потому что её папиросы присвоил себе Гришка, когда они за ёлкой ходили. Забыла, видать!

— Угощайся, — Павленко протянул ей свои, и Софа взяла одну из них, поджигая кончик вспыхнувшим огнём от спички.

Друг присел на корточки и ей ничего не оставалось, кроме как, присев рядом, опереться спиной о бетонную стену. Кирпичи, на которых они порой отсиживались летом, сейчас были холодными, и по коже пробежались мурашки, но Мальцева не встала, продолжая сидеть.

Мысли Вити путались во всём происходящем и подруга буквально физически ощущала это.

— О чём разговаривать будем? — ей, конечно, было по кайфу и просто так посидеть, но была же причина, по которой он изначально это всё затеял? — Только не говори мне, что ты женишься, ладно?

Витя усмехнулся, но это было скорее грустно, чем по-настоящему. Новогодним настроением от него в эту минуту не прёт нисколько.

— Ты ж и так знаешь. Что повторять по двадцать раз?

— Да ну тебя, только настроение портишь, — отмахивается, пепел стряхивая. Витя за рукой её наблюдает, и за тем, как чёртовы крупицы пепла, по всем законам мира и физики во все стороны у него самого разлетающиеся, у неё прямой дорожкой вниз опускаются. Как будто она не подчинена никаким законам и имеет свой собственный.

— Попросить только хотел, чтоб всё было тихо, — взгляд Вити грустный, и Софа видит это, неожиданно повернув голову в его сторону. Павленко губы поджимает, — Ты ж нормальная, Соф. Можешь не лезть на рожон, вот и всё.

— Так и знала, что речь об этой…

— Соф, фильтруй и тормози…

— Вить, — Мальцева вздыхает, — Неужели ты не видишь, что ей от тебя только одно нужно? Ну вот скажи ты мне, — уже жестикулируя руками, она не замечает тлеющей сигареты, и пепла, который по прежнему спадает, но уже сам по себе. Юбку Мальцевой пачкает, и он стряхивает, точно зная, что этот жест не будет понят неправильно, да и Софа, заметив, руку опускает таки, — Какая нормальная девушка будет зарабатывать таким способом?

— А все по-разному зарабатывают, — Витя тягу делает, чувствуя, как дым в ноздри ударяет, — Кто-то на трасе мужиков ловит, а кто-то тачки подрезает.

— Если это камень в мой огород, то мне всё равно не стыдно, — Софа не перестанет придерживаться мнения, что из двух зол стоит выбирать меньшее, — Думаешь, у Иры твоей выбора не было? Поверь мне, был! Просто она вовремя думать головой не захотела, поэтому предпочла задницей крутить направо и налево…

— Хорош, всё, — последняя тяга и Павленко тушит бычок, — Я просто хочу, чтоб этот Новый год не пошёл по наклонной и не закончился где-то в травмпункте. И так в обычные дни хватает всякого дерьма. И я понимаю, что Ира тебя сама цепляет, не слепой.

— Самое смешное, что она тебя ко мне ревнует, — у Софы на эту тему крышу сносит от осознания правдивости легенд о блондинках. Во всяком случае, на одной из них природа явно отдохнула, — Суёт свой нос, куда не просят, вот и получает, а я крайняя и тут, и там. Ну зашибись, что сказать!

Витя вздрагивает, как от удара. Он понимает, о чём именно втолковывают, и нарушает тишину только для того, чтобы спросить вертящееся на языке:

— А ты до сих пор… ну, по Алику… — это имя даже произносить как-то неудобно становится. Вдвойне, потому что и Софе на мозоли давить, и себе на грехи потаённые, — Да?

Софа на Витю не смотрит, произнося только:

— Ладно, если ты докурил, я тоже. Пошли, а то холодно, — и первая в здание возвращается, оставляя его ещё сидеть с пару секунд на одном месте, понимать простую истину.

Разве нужен ответ, когда и так всё очевидно?..

Говорят, под Новый год, что ни пожелается —</p>

Всё всегда произойдёт, всегда сбывается.

Но мы не знаем сами, ждать нам когда и откуда,</p>

Ведь может случиться… </p>

…не только чудо.</p>

***</p>

Звуки становились всё тише.

Полуночное празднование, кажется, удалось на славу. Софа получила в подарок от Вити и Гриши целый скутер. К слову, неловкость от собственных подарков (один получил бритву, а второй одеколон) исчезла, стоило увидеть пылающее лицо Иры. Эту мину нужно было увековечить, жаль, фотоаппарата под рукой не оказалось! Полина бы полюбовалась…

Когда же народ после стола и выпитых рюмок самогона повалил на двор, чтобы зажечь этот вечер во всех смыслах, используя раздобытые кем-то салюты, Софа, любуясь данным весельем, заметила на своём новоиспечённом средстве передвижения свёрток. Поначалу ей подумалось, что это ещё какая-то часть подарка от ребят, но записка разубедила. «С Новым годом, Софик» — было выведено слегка корявым, но до боли знакомым почерком. Внутри обнаружился свитер, тёплый, тёмно-синий. Вязаный, да ещё с изображением кота в придачу!

Отправитель явно знал её слабые места…

А ещё это наталкивало на мысль об анонимности, окружающей её в последнее время.

Софа решила, что ей не помешает прогуляться до гаражного кооператива. Мысли переполняли её, а ощущение того, что в новогоднюю ночь случаются чудеса, с каждым шагом отчётливее отзывалось внутри.

До знакомого «убежища» оставалось всего несколько метров, когда Мальцева услышала лязг тормозов и глухой удар. Подобное было до боли знакомым, вот только вряд ли фальшивым…

Действительность оказывается хуже, подтверждая опасения. На земле, распластавшись, лежал юноша, прижимая руку к своей ноге, а машина уже отъезжала прочь в темноту. Догнать неизвестного на подобной скорости не было особых шансов, в темноте кооператива чёрт ногу сломит, а водитель, пренебрегающий фарами, явно не связан никак с законопослушностью или вовсе вменяемостью. Чужой стон привлёк внимание, отрезая любые решения.

— Костя? — узнать в пострадавшем знакомое лицо Софе не составило никакого труда. Он был одним из тех, кто входил в компанию Серого, — Ты что здесь делаешь?

— Прогуляться вышел, бля! Дома стало скучно тосты толкать…

— Идти сможешь? Вставай, держись.

— Да уйди ты, — от руки её отмахнуться предпочитают, самостоятельно справляясь, — И без тебя тошно… Сука, куртку порвал. ГДР-кая!

— Серьёзно? Тебя только это волнует?! — Софа смотрит на него, как на больного, — Тебя чуть не задавили, а ты о курточке плакаться будешь?!

— Тебя вообще нихера не колышит, и ничего, живёшь!

— Что это за предъява такая?

— Догадайся, от кого человек за рулём, прозреешь! Может, и кавказцы тебя к себе примут, а что, весёлая компания, ещё круче, чем с афганцами! — сказав эти слова, Костя уже уйти собирается, чтобы её одну оставить в своих размышлениях. Прихрамывая, но ничего, главное, что идти можно.

— Кощей где?

— В заднице он! Спасибо тебе…

— Сарказм поубавь, а то не посмотрю, что хромой, — догоняя, Софа путь преграждает, чтобы узнать всю правду. И пускай Костя хоть проклянёт её на этом самом месте, но она должна узнать, что происходит! — Ты меня знаешь, я не отстану, рассказывай давай.

— Я просто хочу, чтоб этот Новый год не пошёл по наклонной и не закончился где-то в травмпункте. — всплывают слова Вити в подсознании, пока Софа рассказу чужому внимает, поражаясь, как Павленко в самую точку попал.

«Не получится, Вить!» — ответ крутится, — «Проблемы сами находят нас…»

***</p>

Первое утро девяносто четвёртого года радовало Софу в больнице, среди косых и хромых. Именно сюда она примчалась с Костей и Кощеем на машине последнего. Пострадавшего увели на снимок, а они остались сидеть в приёмном отделении, ожидая вердикта. Оба сонные, да ещё и трезвые — они разительно выбивались из общей массы посетителей.

Часы показывали половину пятого, когда двери травматологии открылись в очередной раз и оттуда вышел мужчина, на вид довольно крепкий, с бородой, в шапочке, отливающей бирюзой и белом халате, на котором красовался бейдж дежурного врача и эмблема.

— Кто здесь Рокотовы?

— Это мы, друзья его, как он? — Серёжа подорвался сразу же, подходя к врачу. Тот поднёс рентгеновский снимок вверх, осматривая его в свете ламп.

— В рубашке ваш друг родился. Растяжением и ушибами отделался. Но два-три дня желательно провести в постельном режиме.

В итоге они ещё и домой его вместе везли. В квартиру к Косте Софа подниматься не стала, отчасти из-за наставления самого хозяина, который не прекращал огрызаться, припоминая взбучку в ресторане с Зурабом. Мальцева уже на полном серьёзе порывалась уйти, послав куда подальше недобросовестного приятеля, но Кощей отговорил. Посмотрел просто и попросил дождаться его в машине, а сбегать из-под его носу после проведённых вместе нескольких часов было глупо.

Оставалось только сидеть, глядя на заснеженную улицу и слушать песню, льющуюся из магнитолы. Мотив оказывается слишком знакомым с первых секунд, навевая воспоминания давно ушедших дней.

Пусть плывёт смолистый дым

Сквозь густые ветки.

Будет самым молодым

Этот вальс навеки!

Софа вспомнила, как, будучи девчонкой, учащейся в девятом «А», она танцевала вместе с Кощеем вальс под эту музыку на последнем звонке. Тогда ещё родители восторженно наблюдали за ней, Лёшка подмигивал, приговаривая, что сестрёнка его невестой скоро заветной станет, а сам Серёжка смотрел на неё, и они танцевали, будучи самыми близкими и лучшими друзьями.

— Софа, это ты? — тихий голос был узнаваем из тысячи.

— Серёжа?

Он нашёл её в Воронеже. После того, как она собственноручно оборвала все связи, переехав с семьёй. И не бросил, забрал ведь обратно в Тулу. Уже зная, что Мальцева схоронила мать и живёт под одной крышей с отцом-алкоголиком.

— Так, ну ты это… Располагайся пока тут, — он кивнул на раскладушку в углу гаража, — Конечно, не хоромы в три девятом, но всё лучше, чем ночевать в подъезде на лестнице.

Софа, для которой уже давно была чужда чья-то забота со стороны, вздрогнула. Глаза её на секунду налились влагой.

— Спасибо тебе.

Позже он подтянул её в свой «бизнес», благодаря которому Софа выживала почти три года.

И что в итоге? Они разругались, в пух и прах.

Неужели оно того стоило?

Неужели их дружба оказалась слабее и не смогла выстоять перед фактом различных мнений?

Искры пляшут на ветру,

Вьются над палаткой.

Танцплощадка поутру

Станет стройплощадкой.

Софа мысленно материла себя, набирая номер Вити. Тот, отвечая с бодуна, был не слишком ласков в эпитетах.

— Добить меня решила?

— Знаю, что первое января, все дела, но дело есть. Сможешь на базу подскочить? — с надеждой поинтересовалась Мальцева, прекрасно понимая, что, будь она на его месте, то скорее всего абонент был бы послан уже давно и безвозвратно в траекторию из трёх букв, — Это правда важно, Вить, возможно, что не только для меня, но и для вас, афганцев, в целом.

— Чё за кипишь-то? — потирая сонные глаза, Витя честно пытался вникнуть в тему. Худо-бедно получалось прочищать сознание от выпитого накануне самогона.

— Скажу так: это насчёт того, чтобы прижать Зураба к стенке. Ну, или хотя бы попытаться.

— Ты чё, в заложники его взяла?

— Детали при встрече.

— Напомни, почему я тебя не прибью?

— Друзей не убивают, — знала бы Софа, какие мурашки прошлись по телу Вити от этих слов, была бы более избирательна в тех, к кому стоит обращаться за помощью, — И с меня будет пиво. В деле?

— Приеду, — коротко бросили ей в ответ, прежде чем отключиться.

Связь прервалась аккурат в момент выхода из подъезда знакомой фигуры. В свете фонарей Кощей выглядел не очень. Софа заметила это, хоть походка его твёрдой и кажется со стороны. На своё законное водительское садится, пальцы на руле сжимает так, что аж костяшки белеют. И взглядом её награждает, взволнованным таким.

— Ты торопишься?

— Пока что нет…

Машина стартует с места сразу же после этого ответа. Едут они быстро, так, что даже у Софы, любящей скорость, дыхание перехватывает порой.

Музыку Кощей врубает громче, так что Софа слегка морщится, признавая, что барабанные перепонки могут незаслуженно пострадать. Спустя каких-то минут двадцать они уже оказываются на дороге между лесом и полем. Вокруг пусто, но знающие Тулу, как свои пять пальцев, оба знают, что неподалёку в одной стороне находится кладбище, а за ним, в паре километров, речка.

Знаменитая событием, перевернувшим Софьину жизнь…

Тормозит он резко. Надо отдать должное ремням безопасности, которыми Мальцева пристёгивает себя впервые за долгое время, так что они спасают её от удара. Первым желанием становится, конечно же, голос повысить и правила дорожного движения разъяснить, но эмоции утихают спустя несколько секунд, стоит посмотреть только на лицо.

Такого выражения она не видела никогда.

— Спасибо, что не кинула его, — произносит, наконец. Понимая, что раннее не озвучивал. Не до того как-то было, слишком нервничал.

— Когда мы ехали обратно, я уж было чуть не пожалела об этом, — он знает, что она шутит, несмотря на правдивость. Обстановка и вправду была накаленной до предела. Да и сейчас, несмотря на то, что взаимные упрёки утихли, в воздухе будто сквозит что-то… наталкивающее на неловкость. Вперемешку с тишиной, поэтому Софа спешит нарушить её, чтобы, наконец, покончить со всем этим цирком, — Я, кстати, спасибо тебе тоже сказать хотела. За подарок.

— Рад, что тебе понравилось, — Серёжа кивает, стараясь особо не бросать взглядов в сторону Софы. Внутри у него самого ураган, и Кощевский изо всех сил просит самого себя сдерживаться.

— Слушай, Кощей… Это ты мне звонил? — вопрос, тревожащий не меньше, если не больше остальных, срывается с женских уст.

— Когда?

— Вчера, позавчера. В трубку молчал. Скажи честно, ты? — но, если исходить из удивлённого взгляда, направленного на неё в следующую секунду и искреннего «нет», то с анонимом Софа прогадала. Других идей в голове у Мальцевой не зреет, а затягивающую снова в непонятные дебри тишину хочется разорвать в клочья, — Мне тут сказали, что у тебя проблемы с Зурабом. Это из-за меня?

— Костян… Не язык, а помело.

— Серёж, — в этот раз имя его звучит иначе. Не со злостью, и не с досадой, — Я понимаю, что между нами в последнее время много всего произошло. Может, ты не хочешь со мной разговаривать начистоту, но я не хочу мириться с тем, что у кого-то неприятности по моей вине, — она говорила спокойно и, поймав его очередной взгляд на себе, услышала чёткий вопрос:

— Собираешься снова в ресторан заявиться и скандал устроить?

— Нет, — головой качает, — В «Кавказ» мне дорога заказана. Но я не буду сидеть сложа руки. А если бы его люди тебя сбили, а не Костю? Если бы всё закончилось не простым растяжением, что тогда было бы? Думаешь, я бы смогла себя простить за это? — голос Мальцевой стал надтреснутым, натянутым, как струна, — У меня не так уж много друзей, чтобы разбрасываться ими.

Эти слова бились эхом в голове у Кощея. Вот он кто для неё. Друг. В то время как она ему уже давно гораздо ближе и важнее.

— Пойдём, — она из машины выбирается, оборачивается и добавляет, пока морозный воздух в салон залетает, обещая снова падение температуры ниже нуля. Так что даже печка чувствоваться перестаёт, — Тебе отвлечься нужно.

Если учитывать все обстоятельства, то у Кощея не было ни сил, ни желания отказываться. Они вдвоём прогуливаются по полю, засыпанному белым снегом, вдобавок он продолжает сыпать с неба и это подбрасывает Мальцевой идею удариться в детство. Слепив снежок, бросает, попадая аккурат в мужскую грудь.

— Это вызов? — интересуется Сергей, изогнув бровь.

— Ты же ещё не разучился играть, правда? — раззадоривает. От прежней депрессии у Софы не остаётся ни следа в эту секунду. И даже ему кажется, что перед ним стоит девчонка с восьмидесятых. Губы поджимает с саркастическим сочувствием, проскакивающем на лице.

— Ну тогда… — на корточки садится, делая вид, что шнурок завязывает. Старая схема из детства. Софа помнит, и на лице её улыбка расплывается, когда ожидаемое движение рукой вверх происходит, — Получай! — ей остаётся только уклоняться от снарядов, поспешно создавая свои.

— Вот тебе! — в ответ бросает, бежит, чуть спотыкаясь, и чувствует, как в затылок прилетает холодом.

— Так-то, знай наших!

— Стрелок, да?!

— На меткость не жалуюсь!

Сколько времени они так бегают, никто не задумывается, но когда оба лежат, как в детстве, прямо на снегу, обсыпанные им, и смеются, на улице уже светает. Луна ещё светит, но солнце, готовое вот-вот показаться на линии горизонта, окрашивает небо светлеющими тонами синего и жёлтого.

Наконец, Софа поднимается, осматривая свой внешний вид.

Тот самый момент, когда в голове вертится сплошное: «Без комментариев!»

— Сама виновата, — припоминает Кощей. Он, впрочем, выглядит не лучше, ещё и волосы взъерошенные.

— Белый и пушистый!

— Твоими стараниями и вправду — белый, — Софа посмеивается, отряхивая куртку, а Кощей просто смотрит на неё, пытаясь запомнить то, что давно не видел. По памяти воспроизводить же будет потом. И глаза эти, озорством блестящие, и улыбку, которую невозможно спутать ни с чьей другой.

Мало кому позволено в жизни увидеть такой Софью Павловну Мальцеву. И, чёрт возьми, как же он рад, что остаётся в числе этих немногих!..

— Дырку во мне прожжёшь, — подмечает Мальцева, отряхивая колени, — Кощей, приём! Вставай, замёрзнешь, мне потом ещё отогревать придётся тебя, чаем отпаивая. Помнишь, как в восемьдесят четвёртом?

Кощей помнит. Он тогда на спор с пацанами забился, что до самого вечера гулять будет. Метель жуткая была, а он по двору ходил в курточке своей короткой и простых джинсах, которые не согревали от слова совсем. Промёрз так, что Софа, узрев в окно его облепленное снегом тело, забрала в квартиру греться. Около часа отогревался, говорить едва мог, слушая её ругательства, а потом оказалось, что у него жар. И вернувшиеся с работы родители обнаружили своего сына в обнимку с градусником, который меньше тридцати девяти отказывался показывать.

Отец тогда ему по выздоровлению такого ремня всыпал, что Серёжа ещё несколько дней потом сидеть не мог, а с парнями на такие вещи больше не спорил.

— Пороть, правда, будет тебя некому, но ничего, я со своими нотациями не хуже справлюсь, — поддевает, причём, по мнению Софы, совершенно по-дружески же.

Это вон, Кощей поплыл. Смотрит на неё, взгляд не отводя, как будто впервые видит перед собой.

— Серёж?

Глаза у Софы какие-то обеспокоенные становятся. Она наклоняется, даже руку ему на плечо кладёт. Он чувствует её тонкие пальцы, сжимающиеся на его коже через эту куртку, и всё, что ему хочется в этот момент — это дать шанс давно рвущимся наружу чувствам. Но всё портит телефонный звонок.

— Алло.

— Кощевский, где тебя черти носят?! — Нинель на том конце провода зверствует и лютует. От Софы не укрываются громкие нотки женского голоса в динамике и она лишь усмехается, одними губами проговаривая «передавай привет», — Я сижу здесь всю ночь, как дура, жду тебя, а ты там где-то развлекаешься?

— Прости, так вышло, — отчасти ему и вправду неудобно. Она ж в его квартире с двух часов ночи сидит, одна. С другой стороны, когда ему позвонила Софа и сказала, что Костю машина сбила, Кощей воспользовался случаем сбежать под предлогом необходимой помощи. Проводить с ней ночь он совсем не хотел, как и оставаться надолго наедине, понимая, чем это грозит.

— Прости? Ты серьёзно сейчас? Я, между прочим, эту ночь себе по-другому представляла!

— Послушай, я же не просто так ушёл, у Кости проблемы возникли, я не мог его кинуть, — как ни крути, а в этих словах была доля правды, но у Нинель, которая вся извелась, поди, за пять с лишним-то часов, уже была своя версия.

— Да что ты говоришь! А я звонила Косте, ещё час назад, и он, между прочим, уже был дома, сказал, что ты привёз его и ушёл! Ты с этой Мальцевой, да?! Мало тебе того, что она уже один раз отчебучила, кинула тебя, дурака, с проблемами, опять выгребать будешь?!

Вместо тысячи слов, он просто взял и скинул. Да и что говорить-то? Бесполезно это, учитывая её характер, его слушать сейчас не станут.

— Ладно, поехали, — озвучивает Софа, к машине понемногу двигаясь, — А то девушка твоя с ума сейчас сойдёт. Подозреваю, что тебе нужна вменяемая.

Но Кощей, идя следом за Софой, подозревает, что он полный кретин, упустивший свою возможность.

***</p>

Гриша, заходя на базу, почти сразу услышал обрывки голосов. Оживлённый спор этих двоих тянулся ещё с того момента, как он за сигаретами отправился в ближайший ларёк, в надежде, что по возвращению их «батарейки» немного сядут, а пыл поутихнет. Как говорится, надежда умирает последней.

Глотки драли Мальцева с Павленко. Самоотверженно, надо отдать должное, не сдаваясь ни на йоту.

Софа доказывала свою очевидность, придерживаясь мнения, что бросить в беде своего друга не может, а Витя пытался втолковать ей о давних конфликтах, не прекращающихся с переворотом календарных чисел.

Никто не обещал, что это будет просто…

— Вить, ну, пожалуйста!

— Нет я сказал!

— Ну что тебе стоит помочь?!

— Тебе — пытаюсь, а им — хрен…

— Павленко! Что за дискриминация?

— Мальцева, не дави на совесть! Я её в Афгане лишился ещё.

— Ты мне друг, или кто?

— Началось в колхозе утро!

— Уже девятый час и за окном темень, я тут с тобой два часа потратила, и всё впустую?

Брови Гриши поползли вверх — а Витя, оказывается, хорошо ещё держится, раз столько времени с ней тут кукует. Но это значит, что если и Софа не сдаётся, то дело и вправду керосином пахнет.

Как бы не разгорелось что, ему ж тушить придётся! В последнем едва ли стоит сомневаться…

— Товарищи, — внимание на себя обращает, усмехаясь, — Вы что меж собой не поделили, расскажете?

— Да вот, Софа где-то упала, головой, видать, стукнулась…

— Витя граней не видит просто, Гриш! Я ему пытаюсь объяснить, что легче воевать против…

— …с Кощеем предлагает мировую заключить, прикинь!

— …он мне своё упорство напоказ выставляет! Клюнет петух — тогда и будет голым задом сверкать, слова мои припоминая…

— Ша! — единственное, что кажется ему верным, это встать между ними, прерывая крики с обеих сторон, чтобы не оглохнуть, своим. У него и голова от такого разболеться может, а если ещё и Гриша из себя выйдет, то всем точно мало места на планете достанется. Кто ж будет за тормоза отвечать-то?

Это, как ни странно, действует. Витя с Софой замирают. Он даже с секунду себе этим эффектом полюбоваться позволяет. Мысленно приговаривая: смотри, Гриша, чему ты научился, мог бы таким хорошим педагогом быть!

Вот только Грише хватает учеников. Правду говорят, что маленькие детки — маленькие бедки, а у этих ощущение, что какой-то слон навалил кучу всяких передряг.

Зато, мать его, явно с юмором и щедрый…

— А теперь, ребята, садимся, — он сам на стул присаживается, как бы пример показывая. И слушаются же, пересматриваясь. Будто пытаясь без слов друг другу доказать, что именно оппонент довёл их общего друга до такого состояния, — И по одному, — замечая, как Софа уже выговориться желает, взглядом в неё стреляет, — тихо и спокойно, — на Витю переводит, — рассказываем дяде Грише, что стряслось. Чтоб избежать споров ещё и на тему первенства, думаю, дамам уступим. Да, командир?