Часть 2 (1/2)
Свадьбы в этих кругах праздновались широко, дорого и с полным почтениям традициям — традициям семьи. Минимум телодвижений, максимум шика. Никаких идиотских выкупов, конкурсов, кабацкой музыки, сраных языческих обрядов и прочей нафталиновой пасеки. Закрытая ВИП-вечеринка для своих: членов семьи, клана, ближайших подчиненных, бизнес-партнеров и пары репортеров из подконтрольных изданий. Роскошный зал с пафосными хрустальными люстрами, операторы с тяжелыми камерами наперевес, дресс-код — вечерние платья и смокинги.
Негласное правило таких вечеринок: приезжать не столько для того, чтобы поздравить молодоженов, сколько ради демонстрации достатка и состояния. Камерный светский раут класса люкс: у кого часы дороже, больше подарок, круче тачка, муж богаче, жена красивее, ребенок — успешнее, и далее, и далее.
Как друг жениха, Гуань Шань приезжает на церемонию чуть раньше. Они с Цзянем — вот потеха, — берут такси. Приближенные главной звезды даже не приготовили подарков. Костюмы-тройки и маленькие бутоньерки в нагрудном кармане у них одинаковые. Тянь прислал. Отшили в ателье — Гуань Шань никогда не носил чего-то дороже.
После отъезда Чжаня заграницу, Цзянь начал курить. Они стоят у входа в здание, пока И поджигает сигарету, а Мо вспоминает их с Тянем диалог — относительно церемонии и в ней его участия.
— Я не пойду, — качает головой Шань. Он пытается уловить — Тянь прикидывается или правда не понимает все ебанутую абсурдность этой ситуации?
— Почему нет? — понимает, конечно. А Гуань Шань начинает выходить из себя:
— Когда во время обмена кольцами ты скажешь «да», из меня вырвется — пизда! Я испорчу всю атмосферу.
— Ты мне нужен там, — с напором повторяет Тянь. По его лицу трудно сказать, спокоен он или готов сорваться в некрасивую истерику. — Это единственное, о чем я тебя прошу. И больше ни о чем не буду, клянусь, — обнимает со спины, утыкается носом в шею. Целует. Сжимает в душащем кольце рук. — Пожалуйста… — шепотом.
Гуань Шань вздыхает. Может, он сошел с ума или провалился в параллельное измерение, где нормально присутствовать свидетелем на свадьбе того, кого… А, минуту — это же клише. Ну, конечно, было бы канонично убежать сейчас, а потом ворваться на венчание, выбив дверь с ноги, и патетичным: «Я протестую!». Прямо во время поцелуя.
Сука, до чего же погано.
— Хорошо, — Гуань Шань вырывает свои плечи из неслабой хватки Хэ Тяня. — Хорошо, блядь.
Итог — они с Цзянь И шагают по холлу в итальянских кожаных ботинках, которые взяли напрокат в оплаченном Хэ Тяне итальянском салоне. Когда стена из мрамора переходит в огромное зеркало, Цзянь останавливается и говорит:
— Может, сфоткаемся?
Гуань Шань видит свое — их — отражение и понимает: да, так охуенно они еще не выглядели. Так хуево не чувствовали себя — наверное, тоже. Почему хуево Цзяню, Шань догадывается очень смутно, но, честно говоря, не хочет вникать — даже думать об этом. Цзянь И выглядит, как модель с обложки — со своими собранными в хвост отросшими патлами, затемненными очками и бесцветным маникюром.
— Зачем? — простой вопрос. Зачем? Зачем запечатлевать этот момент? Зачем ловить минуту, так отчаянно сочащуюся тошнотой, которую чувствуют оба, даже если — по разным причинам?
— Будем вспоминать и… — Цзянь фыркает — улыбается криво, будто понял, что сморозил несмешную шутку. В доме повешенного не говорят о веревке.
— Ты хочешь вспоминать? — глаза у Гуань Шаня красные и дрожат. Он не плачет — держится строго и спокойно, но голос выдает его раздражение.
— А ты сможешь забыть? — вдруг вскидывает голову Цзянь — смотрит с вызовом.
Гуань Шань поджимает губы. Отворачивается и отвечает:
— Пошли уже. Опоздаем.
Клик. На фото штрихом отпечатываются их отражения. Две смазанные фигуры в черном. Две тени. Два провала на жемчужно-белом мраморе.
Если бы у Гуань Шаня оставались силы шутить, то он бы шепнул Хэ Тяню: «Я еще никогда не видел тебя таким красивым». В этом смокинге он похож на сладкую сахарную фигурку с верхушки свадебного торта. Торт, кстати, ебануто огромный. Высотой в человеческий рост, украшенный классическим белым кремом и рассыпанным в художественном беспорядке декором из выполненных с ювелирной тонкостью маленьких сахарных цветов. На пару секунд Гуань Шань на них залипает. Свадебный фотограф ловит его, склонившегося над кремовым бортом с заведенными за спину руками. Быстрая вспышка вырывает Гуань Шаня из бездумного созерцания. Он возвращается в реальность и старается больше не попадаться папарации.
Все суетятся: обслуживающий персонал, непосредственные участники процесса — ближайшие родственники Хэ; Чэн что-то обсуждает с Тянем у микшер пульта — они оба взвинчены, спорят, то и дело повышая голос друг на друга. Цзянь в пятисотый раз сбегает в туалет покурить, а Гуань Шань, наконец, видит отца семейства, главу, — издалека, в окружении амбалов при черных галстуках, — и один раз придерживает дверь официантам с подносами. Он, вроде как, что-то делает — даже активно участвует в процессе: помогает Тяню приладить новую бутоньерку (предыдущая растрехалась в клочья — кому-то следует унять пальцы, так и норовящие что-то сжать, сломать, порвать), отвечает вежливым кивком на приветствия все новых гостей, лица которых видит впервые в жизни; ловит Цзяня с шипением: «хватит курить, из тебя скоро закапает!», и даже командует деятельным официантом, который уточняет у жениха насчет закусок для главного стола — какую композицию из фруктов предпочтет молодой господин? Тянь, судя по взгляду, готов пустить официанта на форшмак — отличная композиция.
— Сделайте дракона, — распоряжается Гуань Шань, спускаясь к нему за тем, чтобы развернуть за плечи и увести от греха. Запачканный кровью мраморный пол сейчас никому не нужен. — Или тигра, — он оборачивается и бросает красноречивый взгляд, как если бы шикнул: «успокойся, блядь!», а чуть побледневший Хэ Тянь шепчет одними губами:
Спасибо.
Хэ Тянь психует. Внешне это незаметно, но для тех, кто знает — видит, по взгляду, по микродвижениям и микромимике, — Тянь на пределе. Гуань Шань, чем больше это замечает, тем спокойнее становится сам. Происходящее напоминает сон — сменяющие друг друга кадры не фиксируются, расплываются в памяти аморфной маслянистой лужей.
Когда будущая госпожа Хэ выходит в зал под красивую музыку, Гуань Шань смотрит только на подол её платья. Серебристо-жидкий шелк перетекает между платформами блестящих туфель. Цзянь стоит рядом и от него несет куревом. Хэ Тянь встречает свою невесту сдержанной улыбкой и протягивает ей руку, чтобы помочь подняться на гладкую ступень. Цзянь И выдыхает — Шань замечает, что сцепленные его руки сжимаются добела, а глаза за затемненными очками моргают чаще и дыхание становится все более неровным. Гуань Шань незаметно толкает его локтем. Они переглядываются, и Шань кивает ему.
Цзянь И — хороший друг. Может, он и нацепил эти очки, чтобы скрыть за затемненными стеклами провалы открывшихся ран.
Фотограф запечатлевает поцелуй жениха и невесты. Гуань Шань понимает, что попадает в кадр — он выдает самое нейтрально-доброжелательное выражение, на которое способен. Хэ Тянь отстраняется быстро, быстро одергивает тянущуюся к губам собственную ладонь и встречается взглядом — на долю секунды, — с ним.
Зачем запечатлевать этот момент?
Зачем ловить минуту, так отчаянно сочащуюся тошнотой?
Гуань Шань слабо усмехается — она будет напоминать о себе каждый день?
Сколько таких фотографий вы поставите в общую гостинную? Цзянь зажимает его шею в удушающем локтевом — улыбается еще шире, показывает «викторию» фотографу.
Щелк.
До чего веселая вечеринка!
Фруктовую композицию в виде дракона выносят раньше, чем гости рассаживаются по столам. Играет камерный классический оркестр. Гуань Шань и Цзянь И сидят за ближайшим к главному столом. Оба замечают, что между молодоженами уже возникло напряжение. И не только между ними — глава, судя по всему, старается незаметно и не привлекая внимания гостей, отчитать Хэ Чэна по полной. Мачеха Хэ Тяня — в жемчугах и при классическом лаковом клатче, — нервно одергивает его за локоть. Хэ Тянь залпом опрокидывает в себя бокал с шампанским и светит самой приторной из своих улыбок. Show must go on!
На первое подают суп из морепродуктов, какие-то закуски на аперитив, салаты… море алкоголя. На второе — запеченных гусей, свинью, разноцветные гарниры и хуй его знает, что еще. Потом — десерт, шоколадный фондан, мороженое в ледяных вазах и разделка свадебного торта.
Гуань Шаню достается кусок величиной с его голову — он не прочь упасть на него лицом. Цзянь снова ретируется в туалет, а музыкальный репертуар сменяется с нежной классики на бодрый джаз.