Часть 1 (2/2)

Сначала Тянь двигается осторожно — пытается найти нужный угол, Шань ему помогает, а потом откидывается на подушки. Тянь берет привычный ритм. Его член пульсирует внутри Гуань Шаня, а сердце Гуань Шаня бьется так сильно, что, кажется, с ним бьется все тело. И член Тяня внутри двигается с влажными шлепками, впечатывается яйцами о горячую ложбинку между ягодицами. Шань подмахивает, толкается в кулак, дрочит под головкой, мычит, второй рукой обхватывает плечи Тяня, когда он наклоняется поцеловать — глубоко, долго, требовательно. Они сосутся, пока Тянь скользко вбивается в тугой анус; Шань вздыхает судорожно и конвульсивно дергается, кончая. Тянь двигается быстрее — еще, еще, слишком быстро; сбивчиво шепчет «прости», изливается, вцепившись в его плечи до синяков. Натянутый латекс внутри Шаня лопается и протекает — сперма попадает на нежную слизистую, жжется; собственная застывает на животе. Ему нужно несколько секунд, чтобы прийти в себя. Тянь похож на новорожденного — сейчас он уязвим, выброшен из булькающего бульона соединяющей их оглушающей близости, ждет, пока волны отойдут. Шань слышит их шум. Затем тянется за влажными салфетками, а Тянь выуживает из штанов пачку сигарет.

— Не кури в постели, — шепотом. За окном накрапывает дождь.

— Хорошо, — Тянь просто держит ее во рту и лежит на тяжело вздымающейся груди. Потирается носом, водит лицом между плоскими буграми мышц и говорит: — я в таком дерьме… Знал бы ты, в каком я дерьме.

— Не в первый раз, — отвечает Гуань Шань бесстрастно.

Это правда. У Хэ Тяня всё как всегда — всё стабильно, всё стабильно идет по пизде. Гуань Шаню стабильность только снится. Впрочем, за последний год привычное «терпимо» начало меняться.

А жизнь — налаживаться: он нашел работу с хорошим окладом, завел подружку, каких-то новых приятелей, хобби — чинить гитары. Вот, перебрался в квартиру побольше, сделал ремонт в маминой, купил тачку — б/ушную, но вполне приличную.

Тянь знает, что у Гуань Шаня есть жизнь — он не ставит ее на паузу, когда Хэ Тянь уходит в свою. Двигаются параллельно. Гуань Шань вперед, Тянь — вниз.

Хэ Тянь знает, что не простит ему это — потому что он не простил себя. За жену, работу и темноту, из которой, как он думал (ха-ха), вырвался, а по итогу — увяз и утонул в ней. Позволил ей разжевать себя, переварить и выплюнуть калекой.

Её он никогда не видел. Девушку Шаня — знает только, что они встречаются уже год, но не живут вместе. Что она дизайнер архитектуры и у нее есть кошка (он пришел к такому выводу, так как кошачья шерсть на одежде Гуань Шаня стала появляться примерно в то же время). Желания узнать больше, пробить её, посмотреть, как выглядит, не было. Ведь тогда она станет реальной: Тянь поймет, что Шань с кем-то встречается. Заботится о ком-то еще, ебет кого-то еще, любит кого-то еще.

Свою жену Тянь не любит. Но вот ее Гуань Шань видел. На свадьбе, четыре с половиной года назад. И даже перекинулся с ней парой вежливых фраз. Что-то вроде: «желаюсчастьявамсхэтянем» и «ой,спасибобольшое».

Есть жизнь его, есть жизнь Хэ Тяня, есть они — точка соприкосновения, крохотная и рваная, рана, что не затягивается, а с каждым годом становится больше и гноит.

Дождь шумно разбивается о Гуанчжоу, льется плотной стеной, обворачивается коконом и укрывает от реальности, от проблем, времени и городского шума. Смыкая мир до теплой спальни — от одного края постели до другого. Теперь Шань берет его.

Любовник Шань — охуенный. Тянь знает, что не нашел бы лучше. Никто не знает его так же хорошо, и никому он не доверяет(ся) так же — целиком, без остатка. Гуань Шань подхватывает Хэ Тяня под оба колена, подкладывает подушку под поясницу. Тяню почти приходится сложиться напополам, а Шань входит аккуратно и медленно. Сразу попадает в нужную точку. Член у него совершенный: по длине и толщине, Тянь бы сделал слепок, но это святотатство. Он не торопится, шепчет: «Так хорошо?», смотрит в глаза, затем окидывает взглядом плечи, ключицы, оглаживает бедро и прокатывается глубже, прислушиваясь к своим и чужим ощущениям. Тяню хорошо — он улыбается и дотягивается до рыжей головы, зарывается в волосы, гладит, подрагивая от заполняющего пустоту и нутро жар. Этот жар, вероятно, единственное, что его греет. Вообще. А мысль, что он принадлежит не только ему, что греет кого-то еще — прожигает насквозь, до обуглившихся костей. Это неправильно и больно. Зато это честно. Тянь отворачивает голову и быстро облизывает губы.

— Всё в порядке? — Гуань Шань останавливается, когда замечает — что-то не так.

Опомнившись, Тянь утирает набежавшие слезы — пустяк, — рвется порывисто к нему, целует, сжимает лицо, плечи, выдыхает шумно. Он не будет ревновать, он, блядь, не имеет никакого морального на это права.

— Ничего.

Он ревнует.

Он отравлен своей ревностью — к этой девушке, к жизни Не-Закрывайте-Гору, которая течет себе дальше, как ледяная речка, что рано или поздно оттаивает; наполненная не только им — Хэ Тянем.

Это здорово! Это так чертовски здорово! Хэ Тянь смеется, он готов смеяться, пока не останется воздуха в легких. Было бы хуево, наполнись жизнь Шаня им, его темнотой, тошнотой и его кошмарами. Как хорошо, что Гуань Шань не знает о Тяне ничего, ничего, ничего, ничего!!

Тянь закрывает лицо и не в первую минуту понимает, что лежит в постели один. Что на него накатило — опять, а Шань пошел на кухню за водой и таблетками.

Втягивает воздух, касается ноздрей и смазывает потекшую кровь.