Глава восьмая (2/2)

— Но правда, это так захватывающе! — восхищается юная норна. — Ваши нити были связаны, переплетены с самого детства. Вы были предназначены друг другу, хотя оба упорно отрицали это. Вот, полюбуйтесь!

Мы с изумлением взираем на безнадёжно спутанные, связанные узлами нити.

— Что означают эти узлы? — интересуется Гарри, с любопытством вглядываясь в переплетения нитей.

— О, это те моменты, в которые происходили значимые события, связавшие ваши жизни, — растолковывает Верданди. — Как правило, это события, которые могли привести к разрыву одной или даже обеих нитей, а значит, и жизней.

— Сектумсемпра! — убито шепчет Гарри, в ужасе уставившись на узелок, перепачканный запёкшейся кровью. — Драко… Драко, прости меня…

О, нет, только не снова! Сколько он может корить себя?! Разве не я был тем, кто первым собирался кинуть Непростительное в тот страшный день?

— Твоя нить могла оборваться тогда! — Гарри прикрывает глаза под гнётом ненужной вины.

— Посмотри сюда! — говорю я, указывая на другой узел — совершенно обугленный и источающий запах гари. — Если бы не ты — моя нить оборвалась бы здесь! Ты вернулся за мной, рискуя оборвать собственную!

— Ах, милостивая Фрейя, как это романтично! — восклицает Скульд.

— Займись делом, вместо того, чтобы без стыда и совести пялиться на людей! — брюзжит Урд.

— Мы можем взглянуть, что будет с нашими нитями дальше? — внутренне содрогаясь, осведомляюсь я.

— Смертным не позволено видеть свои нити далее текущего момента! — Скульд разом становится серьёзной. — Иначе их жизнь потеряет всякий смысл.

— Можно лишь получить пророчество, — объясняет Верданди.

— О, ясно! — я, не удержавшись, закатываю глаза. — Гадание на кофейной гуще. Не думаю, что…

— Погоди, Драко, — одёргивает меня Гарри, — я хочу услышать пророчество норн.

Скульд берёт наши нити в руки и, закрыв глаза, словно бы прислушивается к тому, как они подёргиваются, скользя сквозь её изящные пальцы.

— Ты любимец Смерти, Гарри Поттер, — наконец говорит она. — Ты владеешь тремя её дарами. И каждый из них даёт тебе однократную возможность избежать её, когда приходит твой час. Мантия-Невидимка укрыла тебя от смертельного заклятия материнской любовью. Воскрешающий Камень позволил вернуться невредимым из мира мёртвых в тот страшный день, когда ты умер в Запретном Лесу. Третий дар — Бузинная Палочка. Самая великая волшебная палочка в мире, воплощение магии. Именно она даст ответ, как снять пожирающее твою молодость и жизнь проклятие.

Гарри меняется в лице, а я холодею от дурного предчувствия.

— Что, Гарри?! — кидаюсь я к нему.

— Всё кончено, Драко! — с тихой обречённостью в голосе отвечает мне мой супруг. — У меня больше нет этой палочки, я не смогу воспользоваться ею, а значит — шансов снять проклятие нет.

— Это ничего не значит! — убеждённо заявляю я. — Все предсказания нужно трактовать в метафорическом ключе. Твоя мама ведь не накрывала тебя Мантией-Невидимкой?

— Нет, но…

— Вот видишь! Мантия-невидимка символизировала родительскую любовь, которая укрыла тебя от Авады Волдеморта! А Воскрешающий Камень символизировал путешествие в мир мёртвых и обратно, так?

— Ну, вроде того, — в его глазах загорается робкая надежда, и я с ещё большим энтузиазмом продолжаю:

— А Палочка… Палочка сделана из чего? Из дерева! Значит, она может рассматриваться, как символ магического дерева — яблони Идунн. Сейчас ты сгрызёшь это яблоко… — я достаю заветный фрукт из внутреннего кармана, — и помолодеешь у меня, как миленький! Я прав? — я поворачиваюсь к норнам в поисках поддержки, но их уже и след простыл.

Внезапно корень Дерева Иггдрасиль, словно живой, кидается мне под ноги, я спотыкаюсь и роняю яблоко. Оно подкатывается к стоящему поодаль Свантессону. Тот поднимает его и широко улыбается, от чего у меня моментально скручивается желудок.

— Сванте… — выдавливаю я, борясь с накатившей внезапно дурнотой.

— Упс! — с притворным сожалением говорит Свантессон. — Мистер Малфой, какой же Вы неловкий. Премного благодарен Вам! Вы даже не представляете, как помогли мне, — он отвешивает шутовской поклон и прямо у нас на глазах начинает меняться, как человек под Оборотным, у которого истекает срок действия.

Невзрачный человечек средних лет превращается в молодого, статного скандинавского бога с лицом, которое было бы очень привлекательным, не будь оно обезображено страшными язвами.

— Локи! — ахаю я.

— Ага, он самый! — кивает бывший Сванте Свантессон. — Прошу меня простить великодушно, мои дорогие британские друзья. Как говорится, ничего личного, но яблочко нужно мне самому.

Я бросаюсь к нему, но Локи небрежным взмахом руки пригвождает нас с Гарри к земле, окружив огненным кольцом, и нам остаётся лишь неподвижно наблюдать, как наша надежда на спасение захрустит на зубах скандинавского бога хитрости и обмана.

— Видите ли, эти проклятые асы изгнали меня из Асгарда, несмотря на всё, что я для них сделал! — жалуется Локи. — Приковали к скале, обрекли на смерть и мучения от змеиного яда. Вы только гляньте, как этот ужасный яд разъел моё божественно-прекрасное лицо. Но ничего… — он откусывает яблоко, и глубокие язвы исчезают бесследно одна за другой. — Я действительно очень благодарен вам. Без вас мне бы ни за что не удалось добыть яблоко Идунн. Засим разрешите откланяться. Удачи с проклятием! — Локи исчезает, погасив магический огонь и вернув нам возможность двигаться, оставив нас у корней Мирового Древа с тем же, с чем мы пришли сюда три дня тому назад.