Chapter 15: Answers (1/2)
Эндрю летел на самолете.
На этот раз он не возражал.
Его мысли неслись вскачь, и когда самолет поднимался в воздух, он почувствовал, как предвкушение теснится в груди, а сокрушительная надежда сопровождает давление в ушах.
Он был отвлечен — слишком отвлечен, чтобы чувствовать страх полета и возможность падения, потому что
вот оно.
Здесь, сейчас. Наконец-то настал этот момент — момент, когда он прилетит в Нью-Йорк, момент, когда он приедет к Нилу. Словно отдых на аризонском горизонте, тянущемся к Манхэттену, был его собственным спасением, покаянием, раскаянием.
И он делал это в одиночку. Это было тем, что он должен был сделать сам, без Рене в качестве надежного проводника или кого-то, на кого можно опереться. Нет. Он должен был встретиться с тем, что встретит его в конце терминала Кеннеди, один. Поэтому он отправил Рене обратно домой, в Южную Каролину. Она все поняла, потому что всегда понимала. Если бы он не попросил ее не ехать, она бы, наверное, сама предложила.
Самолет выровнялся, и напряжение, которое он все еще чувствовал, рассеялось. Его плечи расслабились, и он наконец-то вставил наушники. Закрыв глаза, он нажал кнопку «play» на плейлисте Сета.
−</p>
</p>
Солнце опускалось в небе, температура падала, а синева над головой темнела, превращаясь в нечто более глубокое, яркое и светлое. Каньон начал исчезать в тени.</p>
</p>
В этот момент он понял, что иногда, когда человек очень маленький, все кажется очень большим. Но, когда мы растем и узнаем больше о мире, мы начинаем видеть, что вещи, которые когда-то были такими большими и страшными — уже не такие большие и страшные. Детские спальни и детские тайники, детские монстры и детские кошмары кажутся такими маленькими на фоне взрослого мира.</p>
</p>
Это было странно — вернуться сюда, где все вокруг было таким же большим, таким же огромным, широким, открытым и прекрасно пугающим, как и в детстве. Но те, кто был здесь с ним тогда, больше не были настоящими Бугименами, затаившимися на заднем плане и готовыми наброситься.</p>
</p>
Нет.</p>
</p>
Теперь ему было 26, а не 13. Он был один, без Кэсс и остальных членов семьи Спир, которые таскали его из одного места в другое. Не было никакой маскировки веселого похода! Это не было похоже на веселый поход, который привел его тогда в движение — и до сих пор заставляет двигаться, вращаться, танцевать на ветрах расстояния, воспоминаний и, как ни странно, завершения.</p>
</p>
Его телефон завибрировал в кармане, и Пчела зажужжала вместе с ним.</p>
</p>
Бззз, бззз, бззз</p>
</p>
Медленно вытащив его, он посмотрел на экран и показал Рене заблокированный номер. Не ответив, она кивнула, подняла руку, чтобы он мог видеть, и легонько сжала его плечо. Она ушла, растворившись в толпе.</p>
</p>
Увлажнив губы, он сделал один глубокий вдох и медленно ответил.</p>
</p>
Ты можешь это сделать.</p>
</p>
«Привет, Натаниэль, — ответил Эндрю. — Или, наверное, я должен сказать ”Алекс”?»</p>
</p>
Ответный смех, раздавшийся у него над ухом, был мягким и тихим.</p>
</p>
Он проигнорировал свой сердечный приступ.</p>
</p>
«Сейчас Нил, вообще-то.»</p>
</p>
−</p>
Сентябрь, 2006
Эндрю стоял у смотрового поручня и смотрел на каньон. Спуск казался очень долгим… Возможно, он не переживет его. Его взгляд остановился на верхней части перил, и он встал на носки, чтобы подойти ближе к краю, наклонившись так далеко, как только мог. В его животе сжался страх, и он использовал его, чтобы подтолкнуть себя вперед. Он хотел почувствовать это — хотел почувствовать ужас, который он заставлял себя запирать наглухо столько долбаных раз. Может быть, это поможет, может быть, это изменит ситуацию. Он сидел неподвижно, внизу живота, но он хотел, чтобы он поднялся до горла — хотя бы на мгновение.
Нет, Эндрю. Не чувствуй ничего. Выключи все.
<s>Но я хочу</s>.
Обычно это срабатывало. Теперь у него это получалось очень хорошо. Особенно, когда ночь сгущалась, и единственное, что, по мнению его маленького разума, могло его спасти — это тонкое одеяло и простое слово.
<s>Они никогда не спасали</s>.
Скрип шагов и эхо по коридору…
Эндрю закрыл глаза и наклонился еще больше.
— Эй Джей! — Эндрю сделал испуганный шаг назад. Подняв глаза, он увидел, что к нему направляется Кэсс Спир, мягкие каштановые волосы сверкали в солнечном свете. — Что ты делаешь, глупый мальчик? — улыбнулась она ему. — Отойди от края, пока не свалился!
Она обхватила рукой его предплечье, и Эндрю попытался скрыть вздрагивание от ее прикосновения и шипение от боли, когда ее рука сжала свежие порезы на его руке под рукавом рубашки.
— Давай, пошли найдем Дрейка и Ричарда. Скоро начнется тур.
Нет…
Эндрю вырвал свою руку из ее хватки и воздержался от того, чтобы прижать ее к груди.
Он знал, что она не хотела тянуть так сильно или держать так крепко. Кэсс заботилась о нем. Она была доброй и ласковой, и она хотела оставить его. Это… это значило больше, чем Эндрю, возможно, когда-либо признал бы. А он? Он тоже хотел остаться с ней. Даже несмотря на столь высокую цену и реальную возможность того, что он не выдержит этой цены.
Но он шел позади, потому что любил ее, и смотрел, как ее ярко-белые теннисные туфли становятся еще ярче под прямыми солнечными лучами.
<s>Он старался не испытывать удовольствия от предстоящего ожога</s>.
— Вот они! — сказала она, и Эндрю чуть приподнял голову, чтобы увидеть Ричарда Спира, высокого долговязого мужчину со слишком широкой улыбкой и слишком хитрыми глазами. Это был человек, который всю жизнь улыбался — вероятно, достижениям своего идеального сына. Он и сейчас улыбался, держа в руках фотоаппарат и пытаясь уговорить сына сделать снимок. Вместо этого Дрейк стоял, разговаривая с… кем-то. Эндрю нахмурил брови и пошел быстрее, чтобы посмотреть, кто это, потому что этот человек не был ни высоким, ни взрослым.
— О, смотри, Эй Джей! Похоже, Дрейк нашел для тебя друга! Он выглядит примерно на твой возраст, — она снисходительно улыбнулась ему, и Эндрю изо всех сил постарался улыбнуться в ответ. Возможно, ему это удалось, возможно, нет. Все, что он чувствовал, — это холодное чувство ужаса, быстро пульсирующее в его венах, когда он полностью переключил свое внимание на Дрейка.
Какого черта он разговаривает с ребенком?
Эндрю сузил глаза и внимательно наблюдал за происходящим. Он попытался не бежать, когда Дрейк откинул волосы со лба ребенка, попытался не броситься бежать, когда увидел, что ребенок заметно вздрогнул.
Возможно, он недостаточно старался, прежде чем встать перед как-бы-его-ни-звали и встретиться с взглядом с Дрейком.
— Нет, — зашипел он.
Брови Дрейка быстро поднялись, и на его лице расплылась улыбка, широкая и приветливая, но глаза сузились, совсем чуть-чуть. Они были устремлены на Эндрю — хищник, оценивающий свою добычу.
Всегда добыча.
— Эй Джей, — сказал Дрейк, как будто удивившись, что обнаружил его здесь. — Привет, — он жестом указал на мальчика, стоящего за Эндрю. — Это Алекс. Скажи ему, что он должен пойти с нами. Мы втроем можем провести день вместе. Может, пройдемся по каким-нибудь тропам?
<s>Не блевать, не блевать, не блевать</s>.
Он тяжело сглотнул и крепко сжал челюсти, не давая себе сказать ничего такого, о чем потом наверняка пожалеет. Повернувшись, он схватил Алекса за рукав рубашки и потащил его прочь. Куда? Он не знал. Но куда угодно, только не туда.
Дрейк звал его, но Эндрю проигнорировал это.
Дыши, просто попытайся дышать, Эндрю…
Тряхнув головой, он вытеснил Дрейка из головы и вместо этого попытался сосредоточиться на ударах своего новенького полароида i-Zone о грудь. Он положил на него свободную руку, чтобы он перестал болтаться, и снова настроился на болтовню и волнение туристов и семей.
— Куда ты идешь? — услышал он голос Кэсс.
Он должен был ответить — просто обязан. Повернув голову через плечо, он ответил:
— Потусоваться с моим новым другом. Я буду здесь в конце дня, — и ускорил шаг, пока кто-нибудь не попытался последовать за ним.
−</p>
</p>
«Нил», — сказал Эндрю, пробуя имя на вкус.</p>
</p>
Нил</p>
</p>
«Я сейчас в Большом Каньоне.» − Он постучал рукой по перилам и посмотрел вниз. Он все еще чувствовал страх, который так хотел унять, и солнце, все еще согревающее его кожу. Раздвинув пальцы, он повернулся и прижался спиной к теплому металлу, чтобы посмотреть на то место, где они впервые встретились.</p>
</p>
«Чушь», — ответил Нил.</p>
</p>
Эндрю постарался не улыбнуться.</p>
</p>
«Это правда. Ты же знаешь, я никогда не лгу».</p>
</p>
«Хм, ну, прошло много времени. Я тебя совсем не знаю.»</p>
</p>
<s>Ты, вероятно, знаешь меня лучше, чем большинство</s>.</p>
</p>
−</p>
</p>
— Эй, — сказал Алекс, пытаясь вывернуться из цепкой хватки Эндрю. — ЭЙ!
Эндрю остановился и повернулся, тут же отпустив рубашку Алекса.
Именно тогда он, наконец, смог рассмотреть этого… ребенка. Он был маленьким. Эндрю не знал, сколько ему лет, но Алекс был ниже, а Эндрю был очень маленьким тринадцатилетним подростком. Волосы были черными и… Эндрю не мог посмотреть в его глаза. Алекс опустил их, рассматривая тротуар, и Эндрю немного наклонился, чтобы попытаться заставить его посмотреть ему в лицо.
— Да?
Глаза Алекса коротко стрельнули в его сторону, и Эндрю сделал шаг назад. Они были очень, очень голубыми. Как у Хаула из «Ходячего замка Хаула». Солнечный свет, бьющий ему в затылок, вдруг стал еще горячее.
— Зачем ты таскаешь меня за собой? — спросил Алекс, явно раздраженный. Он скрестил руки на узкой груди и оглянулся через плечо, а затем посмотрел на Эндрю. Доу даже не попытался спрятать свой ответный взгляд. Алекс продолжал смотреть, качаясь на носках в течение минуты, и перевел взгляд на окружающих. Он сказал сквозь зубы:
— Я должен ждать свою маму…
<s>Маму. Ты говоришь не по-английски</s>…
— Я должен вернуться.
Ты не можешь вернуться. Не тогда, когда Дрейк…
Эндрю посмотрел через плечо Алекса. Люди толпились между тем местом, где они были тогда, и тем, где они сейчас, и он все еще мог видеть Дрейка, возвышающегося над головами. Сжав руки в кулаки, он сделал глубокий вдох и снова перевел взгляд на склонившегося Алекса. Разочарованный, он спросил:
— Когда она придет сюда?
Алекс вдруг выглядел очень неуверенным. Его взгляд вернулся к земле, и он схватился за подол рубашки.
— Я… Она сказала, что вернется незадолго до темноты.
До темноты? Он ребенок. Сейчас только полдень.
Выбор был только один.
— Хорошо, — согласился Эндрю. Решительно кивнув мыслям в своей голове, он сказал: — Тогда ты пока пойдешь со мной. Просто… доверься мне, хорошо? — Он жестом указал за спину. — Мы просто пойдем куда-нибудь и побудем там, пока она не вернется.
Лицо Алекса исказилось, темно-каштановые брови сошлись вместе.
— Почему я должен тебе доверять? Я даже не знаю тебя — только то, что тебя зовут Эй Джей…
<s>Нет</s>
— Эндрю, — оборвал он его. Покачав головой, он еще раз взглянул через плечо Алекса и почувствовал, как тревожное чувство, которое зарождалось там всего несколько мгновений назад, начинает ослабевать. — Не называй меня Эй Джей. Я ненавижу это имя.
Он пожал плечами, когда Алекс повертел край рубашки в руках.
— Эй, думаю, тебе просто придется довериться мне. Пойдем, — он повернулся и надеялся, что Алекс последует за ним.
−</p>
</p>
Между ними воцарилась тишина. Хотя они ничего не говорили, Эндрю наслаждался этим. Быстрое, но ровное дыхание, доносившееся через трубку, и знание того, что где-то Натаниэль стоит так же, как и он — с телефоном у уха и чем-то недосказанным, повисшим между ними.</p>
</p>
−</p>
</p>
— Куда мы идем?
Его голос не был неуверенным или испуганным, но в нем чувствовалась требовательность. Тем не менее, услышав этот вопрос, у Эндрю зародилась надежда.
Он идет следом. Я могу увести его. Обеспечить его безопасность.
Эндрю поднял бровь. Алекс по-прежнему смотрел в землю, но его глаза то и дело поднимались, когда он спешил за Эндрю на таких же коротких ногах.
— Что-то не так с твоими глазами? Например, от солнца болят? У тебя есть эта фото-болезнь? Когда ты не можешь находиться на солнце?
Алекс поднял на него изумленный взгляд. Эндрю почти испугался, увидев ледяные голубые глаза, смотрящие на него.
— Что? Нет! Я даже не знаю, о чем ты говоришь. Это просто… пыль, наверное… — пробормотал он.
Эндрю перестал идти, и Алекс чуть не столкнулся с ним. Блондин снял солнцезащитные очки с головы и протянул их мальчику.
— Вот.
Алекс на мгновение уставился на него — зрачки стали маленькими, как точечки. Его подбородок дернулся, но рука нерешительно поднялась, прежде чем он взял очки и минуту смотрел на них, как бы смущаясь. Солнцезащитные очки Ray Bans были черными с фиолетовыми дужками, и Эндрю думал, что они чертовски крутые. Кэсс подарила их ему несколько месяцев назад, когда началось лето. Он сохранил их в идеальном состоянии, без единой царапины. Он надеялся, что Алекс это ценит.
И, похоже, так оно и было. Потому что когда Алекс надел их и посмотрел на Эндрю через них, он увидел, как его плечи сразу же расслабились.
— Спасибо, — сказал он, и Эндрю почувствовал, что ему почти жаль, что он больше не видит его глаз.
<s>Странно</s>.
Покачав головой, Эндрю пробормотал: «Неважно», и указал на место назначения.
— Там наверху есть закусочная, которая закрыта. Пошли.
Закусочная «Отдых отшельника» была маленькой хижиной с запертой дверью и табличкой на окне, гласившей: «Закрыто на ремонт». Эндрю заметил ее примерно за час или два до этого, когда его желудок затребовал внимания, а Дрейк был занят фотографированием с Кэсс у вывески, на которой было написано что-то, на что Эндрю было наплевать.
— Почему мы здесь, если она закрыта? — спросила Алекс. Эндрю решил не отвечать. Вместо этого он огляделся, чтобы убедиться, что никто не смотрит в их сторону, и опустился на колени. Вытащив из кармана скрепку и заколку, он принялся за работу.
— Боже мой, — прошептал Алекс. — Какого черта ты делаешь?! Ты не можешь просто…
А?
Эндрю вопросительно посмотрел на него, но Алекс только застонал и покачал головой. Эндрю закатил глаза и вернулся к работе, прижав ухо к замку и ожидая щелчка. Когда он раздался, он встал и толкнул дверь. Подняв бровь, он сказал:
— Похоже, я могу. — Он вошел внутрь. — Мы можем спрятаться здесь на некоторое время. Солнце, блядь, убивает меня…
Алекс изучал его мгновение или два, полные губы были плотно сжаты, прежде чем он вздохнул и покачал головой. Войдя внутрь, Эндрю зашел следом за ним. У него сложилось четкое впечатление, что Алекс просто хотел посмотреть, к чему все это приведет.
Внутри комната казалась еще меньше, чем снаружи. Вдоль стен тянулись тонкие полки, в углу гудел кулер, а небольшой прилавок с множеством закусок был прижат к стене с раздвижным окном над ним. Эндрю хмыкнул про себя: «Джекпот», затем опустился на пол. Прижавшись спиной к холодильнику, он показал Алексу следовать за ним.
— Мы должны оставаться внизу, — сказал он. — Люди увидят нас, если мы будем стоять.
— Кто-нибудь все равно увидит, идиот, — пробормотал Алекс, прижав руку к двери, чтобы убедиться, что она закрыта. — Боже, если меня поймают, мама меня убьет, — бормотание перешло почти в скулеж, но он все равно сел и отодвинулся назад так, что оказался прижатым к тумбе. Подтянув колени, он снял очки Эндрю и закрыл глаза, чтобы глубоко вдохнуть. И тут Эндрю понял, что его рука дрожит — сначала немного, но по мере того, как плечи вздрагивали и напряжение в них возвращалось, оно усиливалось.
Нет, нет, нет
Он паникует, подумал Эндрю. Чему-то внутри него было нехорошо от этого, но это нехорошее чувство затмевало то, что могло случиться, если бы он остался в присутствии Дрейка. Поэтому вместо этого он присел рядом с Алексом и тихо спросил:
— Можно до тебя дотронуться?
Алекс поднял голову и настороженно посмотрел на Эндрю. Его нижняя губа дрогнула на полсекунды, затем брови вызывающе опустились, и он спросил:
— Что?
Эндрю пришлось бороться за то, чтобы не выдать своего отношения, которое обычно означало готовность к удару. Сделав глубокий вдох, он пожал плечами.
— Потому что ты сходишь с ума, что, типа, нормально… Наверное. Но, — он посмотрел на дрожащие руки Алекса. — Поверь мне, оставить тебя там было бы в сто миллионов раз хуже.
Он прикусил губу, раздумывая, стоит ли продолжать.
Перестань так много думать. Это поможет. Поможет ему.
— Есть такая штука… — он указал на свою шею. — Это поможет. Обещаю. Можно?
Алекс уже практически задыхался. Его грудь быстро поднималась и опускалась, и Эндрю мог видеть, как пульс под его ухом бьется в удвоенном ритме. Алекс плотно закрыл глаза и сделал один глубокий вдох, но он перехватил дыхание и открыл глаза, чтобы еще мгновение внимательно изучать Эндрю. Затем он кивнул, почти незаметно.
Тяжело сглотнув, Эндрю поднял руку, чтобы Алекс мог ее видеть, затем положил ее на его шею и слегка подтолкнул его вперед.
Под его рукой Алекс напрягся лишь на мгновение. Затем, медленно, он начал расслабляться, склонив голову и опустив глаза, пытаясь перевести дыхание. В конце концов, прошло несколько секунд, пульс начал выравниваться, дыхание стало более ровным, гладким, глубоким, и Эндрю кивнул сам себе.
Медленно отпустив его, он хотел только одного — остаться сидеть рядом с тем, кем был этот мальчик. Вместо этого он переместился на свое место с другой стороны крошечной хижины, чтобы они сидели друг напротив друга. Оттуда он наблюдал — правда, всего лишь мгновение… Он наблюдал, пока Алекс сидел с закрытыми глазами.
Его кожа была темнее, чем у Эндрю — загар, которого он никогда не мог даже надеяться достичь, с его бледной кожей и светлыми волосами. Веснушки были по всему лицу и на руках. Были ли это солнечные пятна или нет, он не знал. Особенно темное пятно было на ухе, которое Эндрю отметил с некоторым легким восхищением. Его черные волосы вились прямо над ним, что в совокупности казалось неуместным. Они не были кудрявыми, но волнистыми и… неправильными?
Алекс открыл глаза, и Эндрю отвел взгляд, чувствуя, как странное тепло ползет по шее к лицу. К счастью, отвлекающие маневры были тем, в чем Эндрю был особенно хорош.
— Спасибо, — тихо прошептал Алекс, потирая затылок.
Скажи «не за что».
Эндрю пробормотал что-то нечленораздельное и устремил свой взгляд на холодильник позади него. Повернувшись на коленях, он все же сумел кивнуть и, откинув крышку холодильника, обнаружил там спрятанное мороженое.
— Что ты делаешь? — спросил Алекс.
Ты в порядке. Холод приятный.
Холодный воздух из холодильника поднимался вверх и делал его лицо менее горячим. Он мог бы быть немного добрее, но он сказал: «Что, похоже, я делаю?» через плечо, прежде чем зашипеть:
— О, блядь, да…
Он достал мороженое и протянул его Алексу. Когда он посмотрел на него, Алекс выглядел совершенно не впечатленным.
— Мороженое! — Эндрю объяснил без необходимости, но Алекс просто медленно кивнул.
Ворча про себя, он закрыл холодильник, затем сполз обратно, разорвал обертку и отбросил ее в сторону.
— Что? Ты не любишь мороженое? — Эндрю откусил кусочек и проигнорировал резкую боль в зубах.
Это того стоило. Отличный способ отвлечься, Эндрю.
Алекс медленно покачал головой:
— Я не очень люблю сладкое…
ЧТ…
— Что? — Эндрю нахмурил брови. — Какой ребенок не любит сладкое? Ты еще и щенков пинаешь в свободное время?
Алекс медленно пожал плечами.
— Ну… Полагаю, если они пинают меня первыми.
Эндрю не смог сдержаться. Он громко рассмеялся и быстро прикрыл рот холодной рукой из-за удивления.
Когда я в последний раз смеялся?
Это было странно и неправильно, и он быстро перестал смеяться. Откусив еще кусочек, он почувствовал, как в его плечах нарастает напряжение, надеясь, что Алекс не считает его сумасшедшим.
— Итак, — проглотив кусочек, он продолжил, — никаких сладостей?
Алекс пожал одним плечом, затем другим.
— Я имею в виду… — начал он. — Я люблю фрукты. Фрукты — сладкие. — Алекс повертел головой, оглядываясь по сторонам.
О, бедный несчастный ребенок…
Эндрю прожил ужасную, короткую гребаную жизнь, но он не находил счастья во фруктах…
— Боже, какой ты печальный… — пробормотал Эндрю, положив мороженое в рот, чтобы подержать его так, пока он сидел и рылся в коробках, пока не нашел пачку «Скиттлз». Откусив мороженое, он бросил ее Алексу и снова прислонился к холодильнику.
Алекс испуганно посмотрел на упаковку, когда она упало ему на колени, и осторожно поднял, словно она могло взорваться. Разгладив ее большим пальцем, он поднял бровь на Эндрю.
— Скиттлз?
Эндрю жестом указал мороженым на него. Палочка наконец-то высунулась из верхушки.
— Да, это фрукты. Видишь? — Он кивнул в сторону упаковки, а Алекс просто смотрел на нее, не веря своим глазам. — Это просто конфеты, Господи Иисусе, малыш. Поживи немного.
Что-то в этих словах заставило Алекса вздрогнуть. Эндрю подумал, что, возможно, он сказал что-то не то, но Алекс поднял упаковку, посмотрел Эндрю прямо в глаза и разорвал ее. Доу поднял бровь, затем кивнул в знак одобрения, когда Алекс взял несколько штук и отправил их в рот.
— Ммммм, — хмыкнул он. — Я чувствую, как мои зубы гниют в моей гребаной голове.
Ах, вот оно.
На этот раз Эндрю не пытался скрыть улыбку, когда кивнул.
— Вот откуда ты узнаешь, что вкусно. — Он наклонил голову, чтобы откусить кусочек мороженого, но еще немного задержал взгляд на Алексе.
— Сколько тебе лет? — спросил он, наконец, любопытство взяло верх, мороженое таяло во рту.
Алекс мрачно посмотрел на Скиттлз, как будто собирался взять еще, затем покачал головой и издал какой-то звук.
— Двенадцать, — сказал он, складывая уголки упаковки. — Хотя в январе мне будет тринадцать. А тебе?
Ты маленький для двенадцатилетнего.
— Тринадцать. Мне будет четырнадцать в ноябре. — Что, как подумал Эндрю, звучало очень старо.
Перевернув мороженое, он надкусил другую сторону и сказал, возможно… игриво?
— Ты ниже меня ростом.
Алекс поднял бровь.
— Поздравляю? — затем достал Скиттлз и бросил его в Эндрю. Он отскочила от кулера рядом с его головой. — Я ниже большинства. Ты не особенный.
Ты забавный…
Эндрю сдержал улыбку и вместо этого пожал плечами.
— Я просто не часто встречаю детей моего возраста ниже меня ростом. Вот и все, — забава звучала в его словах, и он с удивлением обнаружил, что не совсем против этого. Он чувствовал себя… хорошо. Он чувствовал себя свободно.
— Ну, — начал Алекс. — Вот он я, — сказал он, широко раскинув руки, все еще сжимая пакет со Скиттлз. — Это судьба. Мы встретились только для того, чтобы поднять твое эго.
Мне это нравится.
Эндрю фыркнул.
— Нет такой вещи, как судьба.
Алекс опустил руки и вытянул ноги перед собой. Что-то в этом заставило Эндрю почувствовать себя… может быть, совершенным? Он распрямился, между ними возникло что-то уютное, и Эндрю почувствовал, что делает что-то правильное. От размышлений его оторвал вопрос Алекс.
— Ты не веришь в судьбу?
— Конечно, нет, — да? — А ты веришь? — спросил он, доедая мороженое и отбрасывая палочку в сторону. — Как странно. А в фей ты тоже веришь?
— Нет, но я думаю, что все происходит не просто так. Даже плохие вещи. — Он пожал плечами, и его колено дернулось. Алекс посмотрел вниз, как будто хотел свернуться калачиком, но уговаривал себя не делать этого. — Это облегчает жизнь, когда тебе приходится с ними сталкиваться.
Эндрю это не понравилось. Ему не нравилась мысль о том, что дерьмо, которое с ним сделали, было сделано из-за какой-то всемогущей гребаной цели. На самом деле, темный гнев сгустился, и он сжал руки в кулаки. Какой-то части его это нравилось, другая часть…
— Это чушь собачья, — пробормотал Эндрю и опустился на колени. — Ничего не происходит не просто так, Алекс. Все случайно, и дерьмо случается потому, что мир и люди в нем — дерьмо. — Он наклонился вперед и протянул руку близко к голове Алекса, чтобы взять упаковку Reese’s. Алекс резким движением схватил его за руку, но Эндрю быстро отпрянул, отступив на свою сторону комнаты и прижав ее к груди.
Алекс посмотрел на него, потом на его руку, затем перевел взгляд обратно на его лицо.
— Что случилось с твоей рукой?.. — тихо спросил он.
Эндрю стиснул зубы и слегка заскрипел ими. Это прозвучало громко в маленьком пространстве. Медленно вздохнув, он опустил руку на колени и посмотрел на нее. Рукав задрался, и было видно несколько порезов — красных и раздраженных, там, где Кэсс раньше сжимала руку.
<s>Солги</s>.
Эндрю медленно поднял глаза на Алекса и увидел момент, когда дыхание Алекса перехватило в горле — увидел, когда эти голубые глаза чуть расширились.
<s>Я не смогу солгать</s>.
— Дерьмовые вещи случаются, Алекс. Иногда все, что мы можем сделать, это держаться и делать все, что в наших силах, — он пожал плечами и пробормотал: — Или хотя бы что-то…
Алекс молчал, оставаясь спокойным. Пачка Скиттлз лежала забытой у него на коленях, несколько штук оказались на невысокой складке и выкатились наружу. Алекс прикусил внутреннюю сторону губы, небольшая вмятина была видна, когда он слегка закусил ее. Когда он наконец заговорил, то спросил очень тихо:
— Ты хочешь умереть? Поэтому ты это делаешь?
Нет…
Эндрю покачал головой и закрыл глаза. Это было тем, о чем он никогда ни с кем не говорил… Кэсс не знала, хотя иногда Эндрю чуть-чуть подтягивал свои длинные рукава — чуть выше запястья, где была видна их нижняя часть. Он догадывался, что в какой-то степени хотел, чтобы она увидела. Но она никогда не видела.
Она многого не видела…
Придумать ответ было трудно, он никому ничего не должен. Но какая-то часть его хотела попытаться выразить словами чувства, порывы и потребности. Облизнув губы, он услышал, как говорит:
— Я делаю это, потому что хочу жить.
Тихо, просто шепот — возможно, даже тише.
Двигаться дальше.
Глубоко вздохнув, он поднял голову и заставил голос звучать твердо.
— Я не хочу говорить об этом.
Алекс выглядел так, будто понял. Его кивок закончился тем, что он опустил глаза на колени. Его палец ткнул в одну из сбежавших Скиттлз, и неожиданно он ответил:
— У меня тоже есть шрамы. — Шепот, такой же, как у Эндрю. Тон тот же, смысл… похожий?
Общий.
— Я не делал их себе сам, но они у меня есть. — Когда он поднял голову, их глаза встретились, и Эндрю медленно вытянул собственные ноги.
Их ступни соприкоснулись.
— Да? — спросил он, звуча гораздо более уверенно, чем он чувствовал, гораздо более безразлично, чем он чувствовал.
Возможно, часть его злилась на то, что Алекс видит то, что Кэсс никогда, блять, не видела.
Найдя в себе силы, о которых он и не подозревал, он подтолкнул ногу Алекса своей.
— Ты видел мои, покажи мне свои?
Казалось, Алекс уже принял решение. В его глазах светилась решимость, когда он поднял руку и потянул за воротник рубашки.
— Святое дерьмо… — прошептал Эндрю.
В небольшом углублении между плечом и ключицей был круглый шрам. Он зажил, но все еще был красным и морщинистым. Эндрю почувствовал, как его глаза расширились, а тело наклонилось вперед. Он поднял пальцы и прижал их к тому же месту на своем плече.
— В тебя стреляли…? — спросил он.
Алекс кивнул и посмотрел вниз, прежде чем отпустить рубашку.
— Ничего важного не задело, к счастью… — пробормотал он, затем переместил руки на подол рубашки. Он приостановился на мгновение, затем повертел ее в руках, как раньше, и откинулся на полки после того, как в его голове было принято какое-то решение.
Эндрю почесал место на своем плече и покачал головой.
— Вау, ладно… ты выиграл, — пробормотал он.
Алекс, на удивление, рассмеялся<s>, хотя и грустно</s>, и покачал головой.
— Это не соревнование.
Алекс бросил ему пачку Скиттлз. Несколько штук выпали, стуча об пол и подпрыгивая во все стороны. Когда Эндрю поймал пачку, большинство осталось в ней, и он пожал плечами, рассасывая апельсиновую конфету, пока мысли кружились в его голове.
— Так ты думаешь, что это случилось с тобой не просто так? — наконец спросил он.
Пока Алекс думал над ответом, Эндрю вернулся к холодильнику и нашел две бутылки с водой. Бросив одну из них Алексу, услышал, как тот поймал ее. Эндрю поставил свою рядом с собой, наблюдая за тем, как маленькие руки Алекса открывают бутылку, но пить он не стал.
— Наверное, — сказал он в конце концов, переведя взгляд с бутылки на Эндрю. — По крайней мере, это не убило меня. Это послужило мне уроком, я думаю… О людях и о том, что они могут сделать, — наконец он сделал маленький глоток.
Эндрю старался не смотреть.
Он отвел глаза и насыпал себе в руку еще несколько Скиттлз.
— И что же это? На что способны люди? — Он откусил половину красной конфеты и раздавил вторую половину между большим и указательным пальцами.
Он знал ответ на этот вопрос. Он просто хотел услышать, как кто-то другой скажет его…
— На разрушение самых незначительных вещей, — ответил Алекс слишком быстро, слишком тихо — как будто он думал об этом пару раз…
−</p>
Разрушение самых незначительных вещей.
В то время это звучало так умно, так глубоко. Теперь, когда голос Нила звучал в его ухе, Эндрю понял, что это было что-то слишком сложное, слишком конкретное, слишком печальное для двенадцатилетнего ребенка, чтобы знать и понимать.
Теперь все стало понятно.
Тогда он не показал ему все свои шрамы. Эндрю вспомнил размышления, мысленную битву, которая, как он видел, происходила в голове Алекса в то время. Он помнил, как его маленькие кулачки сжимали рубашку, прежде чем в конце концов решил, что Эндрю не должен этого видеть — десятки шрамов, испещряющих его торс. Так утверждал Карл.
Я ему верю.
А потом…
−</p>
</p>
Внутренности Эндрю сжались, и Скиттлз во рту приобрел неправильный вкус. Ему вдруг стало плохо. Медленно опустив их на пол, он уставился на Алекса, который подтянул ноги к груди и положил подбородок на колени. Обхватив себя руками, он вцепился в рукава и попытался крепко зажмуриться.