29. (1/2)
Антон проснулся примерно в четыре часа утра (или ночи), со ставшим привычным ощущением того, что он выспался. Странное чувство, когда ты второй раз за два дня высыпаешься не как сахар из рюмки, а как человек.
Правда пик бодрости был тогда, когда парень понял, что, во-первых, ему позвонили раз сорок, во-вторых, сейчас реально четыре часа утра. Прикольно.
Он берет в руки телефон, заходит в мессенджер, чтобы написать Попову. И, на удивление, под профилем тренера высвечивается фраза «был в сети пятнадцать минут назад» и серый значок телефона.
— Какого фига… — спрашивает у себя же Антон, начиная писать Арсению что-то по типу «Доброе утро». Ну да, утро в четыре часа самое доброе из всех утр, которые только могут быть. — Да блин, — резко заурчал желудок, требуя еды. Ведь со вчерашнего утра в нем ничего не было.
Не дожидаясь ответа от Попова, Антон встаёт с кровати и идёт к входной двери. Всё же есть плюсы в том, чтобы вырубиться прямо в верхней одежде. Ведь как минимум не надо переодеваться, а это, в свою очередь, экономия времени. Следовательно, он быстрее сходит в магазин и купит себе покушать.
Отлично.
Шастун выходит за дверь, после спускается по лестнице и, кивнув девушке, сидящей за ресепшеном, вышел на улицу.
Лицо сразу же опаляет холодный, ночной ветер, которй, кажется, даже содержит в себе частички льда, пока парень спокойно пытается найти адреса ближайших круглосуточных магазинов. А также молится, чтобы не было нигде полиции, потому что в байку о том, что ему есть восемнадцать, никто не поверит. Это ещё и легко проверить можно — спасибо, Википедия.
В городе пусто, а круглосуточный магазин буквально за углом — надо только пройти несколько метров в сторону и всё. Казалось бы, проще вещи не найти. Вот только гололёд сказал «привет», из-за чего Шастун чуть ли не навернулся почти на ровном месте. А вы говорите — «фигурист»
Антон видит оранжевую вывеску, которая светит в февральской ночи. А на рыжем фоне с листьями написано белыми огоньками «Осень». Полиции нигде нет, людей, собственно, тоже, что играет парню на руку. И все же, ночь — шикарное время суток.
Даже если ему придётся фотографироваться, после надоевшей фразы «ой, а Вы — тот самый Антон Шастун, да?», то у него попросят это максимум два человека, а не пол города.
Он заходит в магазин, попутно заходя в мессенджер, потому что пришло сообщение. И парень даже догадывается, от кого.
Арсений Попов.
Доброе утро)
Чего не спишь?
04.23.
Антон неосознанно растягивает потрескавшиеся губы в широкой улыбке, несколько раз перечитывая две строчки. Честно говоря, за эти несколько лет, он уже успел соскучиться по своему любимому тренеру, который сейчас находится довольно-таки далеко.
Вы.</p>
Выспался.</p>
А вы почему не спите?</p>
04.25.</p>
Подросток заходит в магазин и практически сразу находит отдел с овощами. Это было несложно, ведь овощи и фрукты расположились сразу же после напитков и всякой вредной еды, которую фигуристы могут есть только раз в пятилетку. И то, если повезёт.
Антон набирает в целлофановый пакетик огурцы, в другой — помидоры, а в третий — мандарины. И даже лимон захватил. В общем, если он сегодня умрёт от цинги, то, значит, таков путь.
Потом подросток идёт за чаем и быстро растворимой кашей, ведь кушать то что-то надо, а доширак и все остальное в этом роде — опять же, запрещённая пища. Да если ещё и он будет за это платить, то какое мнение о нем у народа сложится? Знаменитый фигурист активно зарабатывает себе гастрит? Нет. Так не пойдёт.
Хотя, по правде говоря, ему на это пофиг. Причём точно так же, как и на диету. Он просто сейчас не хочет чего-то сверххимического.
Последнее, что Антон берет в магазине помимо пакета — это воду и чай. Причём воды он берет литра три: одна бутылка в полтора литра и три объёмом в половину.
Настала пора идти на кассу с тяжёлой корзиной. И, честно говоря, парню страшно узнать, сколько миллионов будет все это стоить. Ведь в Питере он бы с лёгкостью отдал за это чуть ли не тысячу-полторы.
На смене оказалась довольно молодая девушка, которой явно очень сильно хочется спать. А судя по её возрасту, то она сейчас учится в институте. И если бы не выходной, который будет утром, то Антон бы ей очень-очень сильно посочувствал. Сейчас же он ей просто очень сильно сочувствует и хочет пожелать удачи. Кассирша сонно пробивает продукты, не поднимая взгляда наверх, за что Антон ей благодарен.
И, чтобы как-то подбодрить человека, у которого синяки и мешки под глазами выражены куда сильнее, чем у самого фигуриста в те дни, когда он почти не спит, Шастун кладет две приличные и относительно дорогие шоколадки на ленту.
Студентка из последних сил улыбается подростку и, не спрашивая у того ничего, вежливо озвучивает сумму, спрашивает по поводу скидочной карты и способу оплаты. А после Антон прикладывает карту к терминалу, ждёт писк и шум машинки, которая печатает чек.
Он складывает продукты в пакет, наблюдая за девушкой, которая старается не отключиться прямо здесь и сейчас, что очень опасно — охранника, почему-то, нигде нет, как и камер. А ведь ей работать ещё два-три часа.
Парень её окликает, на что студентка достаточно замедленно реагирует, стараясь сдержать зевок.
— Это Вам, — он протягивает шоколадку, тем самым вызывая на губах продавщицы искреннюю, широкую улыбку и приятный блеск в глазах.
— Спасибо большое, но не стоило, правда… — она несколько секунд смотрит на Шастуна, пытаясь понять, уснула она или нет. — А можно дурацкий вопрос?
— Можно, — кивает подросток, складывая в пакет пачки с кашей.
— Я не сплю? — оригинально. Весьма. Такого вопроса Антону ещё точно не задавали в его недолгой жизни.
— Если Вы хотите узнать, как меня зовут, то да. Я — Антон Шастун, фигурист. И нет, Вы не спите, — усмехнулся парень, убирая руки от пакета.
— Ух ты… мне сам Антон Шастун подарил шоколадку в половину пятого утра… Кому скажешь — офигеют, — задумывается она, глядя то на спортсмена, то на шоколадку. — Можно Вас тогда попросить?
— Слушаю, — кивает он, складывая руки за спиной.
— Если Вам не трудно, то можно с Вами сфотографироваться? — робко просит она, глядя на парня снизу вверх. — Ничего страшного, если Вы откажитесь. Наверное, Вам уже надоели с фотографиями…
— Не переживайте. Вы тут все равно одна, так что думаю, что от одного фото в моей жизни ничего не перевернётся. Доставайте телефон.
Девушка чуть ли не подскочила от счастья, а после лихорадочно полезла в карман, чтобы вынуть оттуда смартфон. Причём, довольно дорогой, от фирмы «Apple». Каким тогда образом она оказалась здесь — непонятно.
Продавец наводит камеру на себя и парня, который в этот момент пальцами сердечко. Пускай у неё будет самое эксклюзивное фото, потому что на всех остальных Антон стоит столбом.
Слышится тихий щелчок после нажатия белой кнопочки, и Шастун расслабляется, принимая привычный свой вид.
— Вы, случаем, не в ссоре с родителями? — почему-то выпаливает фигурист, прежде чем успеть что-то придумать. Повисла пауза.
— Да. Но как Вы угадали? — она удивлённо хлопает глазами, ведь тут можно узнать биографию только Антона, но никак не обычной студентки-продавца.
— Я редко встречал кассиров, которые ходят с айфонами. Тем более в ночную смену, за которую платят больше, чем за дневную, — подмигнул он. — Но я Вам советую все же с ними помириться. Как ни крути, а семья — это прекрасно. Если у тебя родители нормальные, — Шастун вздохнул, беря в руки пакет. — А если вы поссорились из-за учёбы, ориентации и прочего, то это глупо. Это я говорю как человек, у которого вместо мамы дедушка, а отца заменяет строгий тренер, — парень грустно усмехнулся, наблюдая за тем, как девушка смутилась и поникла. — Приходите на сегодняшнее шоу. Чтобы Вас пропустили, просто дождитесь меня около входа. Я выйду за пятнадцать минут до начала. До свидания.
— Спасибо Вам большое, — вновь улыбается она, немного устало кивая подростку.
***</p>
После относительно долгого «игнора», который явно надоел Арсению, на телефон Шастуна поступил звонок от родного тренера.
— Да-да? — в приподнятом настроении духа спрашивает Антон, весело идя обратно, в гостиницу.
— Доброе утро. Ты чего это не спишь, соня? — Арсений улыбается на том конце провода, шелестя какими-то бумажками.
— Я просто немец по натуре. Четыре утра это самое то, чтобы проснуться или лечь спать, — отшучивается парень, потому что думает, что и так ясно, какого черта он не спит. Как ни крути, а уснуть часов в шесть вечера — дело благое. — А Вы почему бодрствуете?
— Уснуть не могу. Ещё и дел много, — мужчина читает бумаги, стараясь понять, что ещё необходимо для эмансипации. — Я через два дня буду уже, не переживай. Вот представь… ты приезжаешь в Питер, в интернат, а там я тебя жду.
— Мне это снится в прекрасных снах, если честно. Уже жду не дождусь, когда Вы приедете, — Шастун подходит к дверям гостиницы, вытаскивая из пакета шоколадку. — Вам, кстати, чего привезти?
— Хорошее выступление и себя, — незадумываясь отвечает Попов, откладывая листы. — А вообще… Даже не знаю. На свой вкус чего-нибудь.
— Если я привезу чего-то на свой вкус, то Вы быстро сопьетесь, — Антон протягивает шоколадку администраторше и, улыбнувшись ей, идёт наверх. — И будет как в новогоднюю ночь.
— Ты реально это помнишь? — Арсений выпал в осадок, потому что свято верил в то, что Антон этого не помнит. Ведь в таком состоянии, которое было в Новый год, люди вообще мало что помнят.
— Сложно забыть, — мальчишка усмехнулся, вспоминая в красках тот поцелуй. — Но было прикольно, не спорю.
— Кошмар-то какой… — тянет Арсений, понимая, что температура поднимается, а щёки заливаются румяннцем. — Шастун, ты меня заставил покраснеть. Ты что делаешь…
— А чего Шасту-то сразу? — не переставая улыбаться, шуточно возмущается парень. — Я ничего не сделал… вроде.
— Вроде, — ворчит старший, ложась на кровать в своём номере. — Вот молодёжь пошла, а… Вообще ужас.
— Да-да, в Ваше время такого не было, — кивает подросток, открывая дверь в номер. — Знаем, проходили. Вам же только двадцать четыре, не? Откуда такие дедовские замашки?
— Ты ещё многого не знаешь, ребёнок, — вздыхает тренер. — Я слишком много повидал на своём веку…
— Арсений Сергеевич, вы в СССР не успели пожить. Да Вы родились в девяносто восьмом!
— Так, цыц. Умничает тут, блин. Я все равно многое повидал.
— Ага. Разруху, голод, холод, развал государства…
— Ну вообще… Я ж не всегда жил хорошо, — диалог переходит в более серьёзное русло. И Арсений начинает впервые рассказывать о своей жизни хоть что-то. — У меня отец консервативный человек. И, как бы я ни хотел, он не собирался отпускать меня на фигурное катание. Поэтому, я сам после школы на каток бегал. Времена тогда интересные были… Но я и в школе отличником был, — мужчина уходит в ностальгию, вспоминая, как пытался подзаработать, чтобы купить себе коньки и кататься зимой на любом живом катке. — И мне было столько же, сколько сейчас тебе, когда меня позвали на Чемпионат России. Он тоже в Питере был<span class="footnote" id="fn_33194137_0"></span>. Я практически сбежал из Омска, чтобы поучаствовать. Ты бы знал, в каком я был шоке, когда меня в сборную взяли…
— Нифига… — тянет Шастун, не в силах что-либо делать, пока Попов рассказывает историю из жизни. — Сильно Вы, конечно.
— Ага. Но после Чемпионата мира было страшно ехать домой. Я знал, что я герой страны, но знаешь… Страшно было ехать в тот дом, где все хотели, чтобы я стал экономистом. А стал…
— Фигуристом, — продолжает парень, вынимая из пакета овсянку. — Какая разница, кем человек хочет стать? Ему же жить потом, а не родителям. И не им потом работать по этой профессии ближайшие лет… э-э… Ну тридцать минимум.
— Согласен с тобой полностью. Но это было восемь с лишним лет назад. Мы с тобой потом ещё познакомились, помнишь? — улыбается Арсений, вспоминая мелкого Шастуна. — Или раньше… Да, раньше. Значит, мне было пятнадцать.
— Ого… Ну Вы крутой, Арсений Сергеевич. Очень крутой, — часто-часто кивает подросток, подтверждая свои слова. А потом наливает воду в чайник, чтобы сделать себе поесть.