28. (1/2)

Антон проснулся в девять утра. Сам, без будильника. И, наверное, впервые за долгое время может сказать, что выспался. Это такое невероятное чувство, когда ты не ощущаешь себя инвалидом, тебя не тянет обратно в постель… В общем, восьмичасовой сон — прекрасный сон. Шастун вынужден признать, что это состояние куда лучше того, которое идёт с парнем плечом к плечу с восьми лет.

Тренировка будет только в час дня, в три у него мастер-класс, а это значит, что день у него относительно разгруженный. Но тренироваться перед Чемпионатом всё же надо, поэтому придётся договариваться с тренером, чтобы ему позволили позаниматься едва ли не до ночи.

Не теряя времени, парень поднимается с кровати, направляется в ванную, желая принять душ и почистить зубы. А дальше по плану — завтрак и, собственно, зарядка. Правда, он не представляет, каким образом он будет бегать по снегу, смешавшемуся со льдом.

Однако он согласовал с собой решать проблемы по мере их поступления. Не иначе.

***</p>

Каких-то пятнадцать минут прошло, а Антон уже в небольшом подобии спорт зала, который оборудован на третьем этаже. Шикарно. Тут есть и беговая дорожка, и шведская стенка, даже обруч с гимнастическими мячами, и, конечно, коврики. А также одна из важных для Антона вещей — небольшой кирпичик, что помогает при растяжке. Особенно, если ты гимнаст или фигурист.

Парень включает в наушниках музыку и принимается за физические упражнения. Сначала он идёт на беговую дорожку, включает достаточно высокую скорость и начинает бежать. А на фоне играет его плейлист pyrokinesis&#039;a, который мотивирует не спиться и не начать принимать запрещенные препараты. Вообще… эти песни также мотивируют не влюбляться, но Антон сказал сразу (правда, непонятно кому), что в Арсения он не влюблён, а любит. Это разное.

После пробежки длиною в пятнадцать минут идёт планка на две-три минуты. А потом наконец-то гимнастические упражнения.

Сначала растяжка, которую Шастун обычно игнорирует, пользуясь тем, что тренировки у него каждый день, да и тело само по себе достаточно гибкое. А зря терять время ему не хочется, чтобы сделать все безопасно и правильно. Поэтому он каждый раз рискует порвать несколько связок и выбить колени.

Но это ведь Антон. Ему что ни говори, он все равно сделает по-своему. И ему было плевать даже тогда, когда Арсений на него ворчал за это.

А сегодня, видимо, ретроградный Меркурий, раз парень делает все по-человечески.

Он начинает с простых упражнений по типу выпадов, а после идёт усложнение процесса, который на последних этапах увенчивается поперечным и продольным шпагатами. И тут Антон выпадает в осадок с длины своих ног.

Реально длинные… даже за пределы коврика вышли. Кошмар. А Павел Алексеевич ещё спрашивает, когда фигурист расти начнёт… А куда? И так, вон, ноги в пределах коврика не помещаются.

— Физкульт привет, — старший махнул подростку рукой в знак приветствия. — Как жизнь, спортсмен? Давно встал?

— И вам доброе утро, — кивнул Шастун, и не думая предпринимать каких-либо попыток подняться. — Встал в девять, выспался, настроение прекрасное. Даже в Питер не хочу.

— Ну это хорошо, это хорошо… — сонно тянет мужчина, опираясь о стену. — Там через полчаса завтрак будет. Пойдёшь?

— Ага. Только вот встану, схожу в душ и приду, — говорит мальчишка, приподнимаясь на руках, чтобы подняться с пола и ничего себе не повредить. — Кстати. Мы можем на каток приехать пораньше? А то я не знаю, чем мне ещё два с половиной часа заниматься.

— Как пожелаешь, — хмыкает учитель, направляясь на выход. — Кстати… к нам Ляйсан Альбертовна должна будет приехать. Ты не расстроишься?

— Конечно, нет. Мне нужно мнение опытного человека, тем более, если этот человек — хореограф, — он пожимает плечами, потягиваясь. — А сейчас я в душ иду. Так что… увидимся в столовой, — парень подмигивает своему сопровождающему, уже представляя ближайшие семьдесят часов. — Кстати. А когда она приедет?

— Как сказать… Она уже приехала, — немного смутившись, отвечает Паша. — Так что… да.

— Окей, ладно. Увидимся через двадцать пять минут, — махнул Шастун и направился обратно в номер.

Фигурист спускается на свой второй этаж, который даже стал немного родным. Сейчас и правда хочется попасть под прохладную воду, чтобы привести себя в чувства. Но ему ещё симпатизирует то, что у него персональная душевая кабинка, а значит, не надо надевать чёртовы тапки и куда-то торопиться — очереди все равно нет. Не жизнь, а рай прямо.

И все же, хорошо, что он согласился на эту поездку. Ему удалось избежать проблем, о которых предупреждал Воля, появилась возможность посмотреть другой город, да ещё и душ персональный! Одни плюсы.

Но даже здесь есть один очень большой и неприятный минус — он не сможет кататься с утра до ночи, чтобы довести программы до идеала. Однако Антон успокаивает себя тем, что программа для Чемпионата Мира очень похожа на ту, с которой он должен был выступать на Олимпийских играх. И, вроде бы, проблем возникнуть не должно.

А сейчас думать ни о чем не хочется. Зато он очень сильно желает сейчас попасть под прохладную, но не ледяную воду.

***</p>

Ровно через двадцать минут Антон сидит в ресторане, радуясь жизни. Организм желает уже съесть что-то приятное, в идеале, чтобы это была какая-нибудь банальная яичница с апельсиновым соком и тосты… Это было бы прям шикарно. Но сейчас завтрак остаётся для Шастуна неким сюрпризом.

— Добрый день, Ляйсан Альбертовна, — здоровается подросток, наблюдая за тем, как очень довольный Павел Алексеевич помогает будущей супруге сесть за стол. — Как добрались?

— Очень неплохо, — улыбается женщина, устраиваясь на достаточно удобном диванчике. — Я тут слышала, что ты у нас восходящая звезда.

— Ну… что есть, то есть, — наигранно ухмыляется парень, но быстро принимает свое обычное выражение лица. — Я бы хотел, чтобы Вы посмотрели мою программу. Ибо, Арсения Сергеевича, к моему сожалению, пока нет рядом. А в критике я очень сильно нуждаюсь.

— А моих слов тебе типа мало? — наигранно возмущается Воля, приобнимая свою спутницу за плечи. — Обидно, весьма.

— Павел Алексеевич, чем больше заинтересованных в моей победе людей посмотрят мои программы, тем лучше. Ну что я Вам объясняю, в самом деле, — фыркает он, откидываясь на спинку дивана. И в этот же момент подходит официантка с подносом, на котором расположились три тарелки с теми самыми яичницей и тостами. А также апельсиновый сок. Повезло, так повезло. — Спасибо большое.

— Не за что, — кивает Антону девушка, а после ставит тарелки перед Пашей и Ляйсан. — Приятного аппетита.

— Спасибо, — синхронно говорят Воля и Ляйсан.

— Итак, короче. Павел Алексеевич, Вы договорились, чтобы нас через полчаса приняли на этом катке? — со всей серьёзностью, которая не свойственна парням в шестнадцать лет, спрашивает Шастун.

— Да. Они нас уже ждут, — едва ли не давясь яичницей, отвечает Паша. — Так что у нас осталось двадцать минут, чтобы поесть и одеться. Советую ускориться.

— Спасибо большое, Павел Алексеевич. Вы — святой человек, — расходится на комплименты парень, ускоряя свой утренний приём пищи. Хотя, для Антона половина десятого — это уже день, а никакое не утро. Но это так, мелочи жизни.

— Что у Вас с культурной программой? — решает спросить Утяшева, чем неосознанно подпортила такое прекрасное утро в жизни Шастуна. — Люди говорят, что Новгород — историческая столица России. Какие музеи уже выбрали? — с интересом продолжает она, глядя то на Волю, то на Антона.

— Да мы взяли парочку. Нам все равно не успеть все посмотреть за день. И вряд ли Антошка захочет таскаться весь день по музеям… — мужчина смотрит на своего подопечного со взглядом, в котором читается, мол, «прости, я честно не знал, что так выйдет». — Я ему вчера предложил несколько… Он был не особо в восторге. Может, его лучше на другой каток отвезти? Он же фигурист, а не историк.

— Ну нет. В два музея мы точно вместе пойдём. Он же тоже окультуриваться должен, в конце-то концов! — возмущается женщина, гневно пережевывая кусок тоста. — Это даже не обсуждается. А потом можем отвезти его на твой этот каток, чтобы потренировался.

— Антош, ну вот так вот получилось… — вздохнул Паша, видимо, напрочь забыв о том, что меньше суток назад поставил Шастуну ультиматум. Может, передумал?.. — Пойдём в «Грановитую палату» и в Кремль. А потом пойдёшь кататься, ладно?

— Ладно, хорошо, я согласен, — парень часто-часто кивает, понимая, что это лучший вариант из всех возможных. Поэтому спорить не решается.

— Ну вот и отлично! — более воодушевленно произносит Ляйсан, едва ли не хлопая в ладони. — Тогда давайте, шевелитесь. Нам скоро надо идти на тренировку.

***</p>

К назначенному времени Антон успел. Даже раньше приехал, на целых две минуты. Точнее… добежал, ибо парковки около катка не предусмотрено, и надо идти до него еще около пятидесяти метров. А вот Паша и Ляйсан прибыли точь-в-точь к одиннадцати утра, как и договаривались.

Шастун быстро надевает коньки, так же быстро их шнурует и, особо больше ни над чем не думая, выходит на лёд.

Он предусмотрел все вещи, кроме одной — в выходной день люди точно пойдут на каток. Ну это же даже ежу понятно! Массовое катание — не такая уж и дорогая услуга, чтобы ей не воспользоваться. Благо, что народу было не так-то и много, если учитывать, сколько обычно приходит на катки в Питере.

— Ладно, была не была. Они же не смотрят первый канал, да? — спрашивает у себя мальчишка, пытаясь утешиться. Но уже на подходе, когда охранник просит у него билет, а после и фотографию, надежды Антона на спокойную тренировку рассыпаются в пух и прах. — Окей…

Парень берет все свое самообладание в кулак, глядя в центр, где, слава небесам, как всегда никого нет. Ну… почти. Какая-то девочка лет восьми-девяти пытается отработать Лутц, а так, больше никого. Отлично.

Шастун с лицом лица выходит на лёд. И почти сразу его чуть не сносит какой-то человек, который буквально мимо проезжал. Ситуация страшная, но в определённой трактовке может показаться веселой.

И понеслась.

— А Вы случайно не Антон Шастун? — синхронно спрашивают какие-то две девушки, которые, видимо, пришли весело провести свой выходной.

— Вы же тот самый фигурист! — теперь подходит очередь какого-то мужика узнать ответ на банальный вопрос.

— Ой, Антон Шастун! А можно с Вами фото сделать? — вопрос звучит, конечно, адекватнее, но парня он все равно не успокаивает.

И впервые в жизни подростку хочется сказать что-то на матерном языке, потому что это все просто ужасно. Он в принципе фотографироваться не любит, а в таких количествах… убиться можно.

Но Антон терпит. Потому что надо. Потому что иначе будет хуже.

Черт, хоть балаклаву надевай, чтобы лица не видно было. Наверное, он так и сделает, как только в Питер вернётся. Точнее, не наверное, а сто процентов.

— А можно с Вами сфо… — подошёл ещё какой-то человек с банальной просьбой, но договорить не успел.

— Извините, пожалуйста, но мне надо тренироваться. Я и так много времени посеял, а Чемпионат мира уже скоро. Так что, чуть позже, — осторожно отвечает Шастун и, не дожидаясь ответной реакции, уходит на более-менее свободный участок, чтобы отработать отдельные элементы.