Часть 2.6.2 (1/2)
Круглый зал имел не самую большую площадь пола, радиус его был всего лишь около 10 метров, однако это компенсировалось довольно большой высотой, которая давала достаточно пространства для композиции, производящей настолько сильное впечатление, что заставила меня замереть на пару минут, в форсированном режиме запечатлевая данное зрелище. Что можно представить, размышляя о словосочетании ”Гоблинский ритуал”? Большая часть магов сразу увидит картину, тесно связанную с репутацией варваров, закрепившейся на данном народе. Грубые конструкции, высеченные в камне пола киркой или кривым атеймом. Реки крови, питающие простые, но мощные руны древнего подземного алфавита. Сонмы душ, заточенные в криво обтесанные кристаллы. И все это управляется толпой шаманов, чей разум и тело столь сильно искажены влиянием специфических разделов магии, что они уже не похожи даже на своих сородичей, являясь безумцами, следующими инстинктам. Но увиденное в помещении кардинально отличалось от принятых представлений.
Казалось что все пространство зала находилось в гигантском куске прозрачной слюды, будто бы часть идеально прозрачного озера замерла в своем бесконечном течении и оказалась здесь, заставив также остановиться и своих жертв. Полсотни разумных, были в неизвестном порядке распределены по залу. Каждый из них был лишён одежды, которая могла бы скрыть огромное количество рун и иных знаков, вырезанных в их телах. Глубокие, но невероятно точные порезы складывались в идеальные конструкции, которые слабо были заполнены кровью, также послушной воле ритуала, и не решавшейся покинуть пределы тела, продолжая течь без остановки в этих страшных своей неестественной красотой и сложностью исполнения сосудах. Однако ужаса картине придавало не количество жертв, не их состояние, и даже не то что каждый из них замер в позе последнего рывка, того самого, что мог позволить каждому из них коснуться хоть какой то поверхности, избавиться от столь нежеланного плена, однако преданного буквально в десятке сантиметров от цели жесточайшими спазмами мышц, нет самым завораживающим было то что каждый из них был жив, а разум горящий в глазах не оставлял сомнений о том, что они испытывают каждый гран и оттенок боли, которую закладывали создатели сего невероятного конструкта.
Каждый из них пытался покинуть плен, но никто не смог исполнить желание, ведь их роль была четко определена, как и то для чего будут использованы все доступные пленникам силы и особенности рас.
Множество символов будто бы стягивались в одну точку на каждом из тел. Из индивидуальных для каждого точек на коже выползали тончайшие нити из крови, написанных жертвенной энергией, на которую, судя по еле уловимым оттенкам маны, топливом являются души разумных. Уникальная для каждого живого субстанция красного цвета приобретала слабое синевато-пурпурное свечение, впитывая и перенося в себя то, во что превращается сама суть жертв, вытягивая из них воспоминания, энергию, разум, эмоции, оставляя лишь неразрушимое ядро души.
Нити сплетались в сложный трехмерный рисунок, состоящий из десятков фигур, плоскостей и линий, окруженными тысячами знаков, несущими огромное количество смыслов и мощи, пропитывающей глифы. Вся эта гигантская конструкция медленно двигалась, создавая иллюзию того что весь конструкт, собранный из крови полусотни разумных продолжает жить как и его невольные доноры.
Пульсирующие нити подобно гигантскому сердцу перекачивали сквозь себя ману, создавая в центре ритуала точку для удара. Место в котором сплетались все концепции и потоки энергии, которыми была буквально заполнена комната, пугало. От нее буквально разило смертью, кровью и тяжёлым духом призрачных сущностей. Судя по накачке маной порожденное ритуалом проклятье могло выкосить добрую треть города, исказив всех погибших в неведомых тварей, способных добить всех выживших. Магические эманации буквально слепили взор, начиная с каждой секундой пульсировать все чаще, а щиты, поднятые внешними частями ритуала, становились все сильнее, проявляясь в реальности плёнками багрового пламени.
Все это невероятное по сложности колдовство контролировал ровно один шаман. Он разительно отличался от тех уродцев, что возглавляли встреченные ранее отряды. Высокий для гоблина, с развитым телом, несущим на себе множество татуировок, нанесенных с явным старанием и в соответствии со сложной системой. Облаченный в простую по крою, но не материалу мантию, также покрытую рунами, он сжимал в руке посох из серого камня, на вершине которого мерно пульсировал большой кристалл, лишенный, характерного для иных хранилищ энергии у гоблинов, бесконечного хоровода заточенных духов и душ жертв. Вместо этого на ровно ограненном кристалле виднелись вырезанные глифы и разноцветные переливы энергии. Все внимание данного индивида было сосредоточено на центральной части ритуала, за которой следили полные зверино-жестокого разума глаза, огонь ненависти и голода в которых в равной доле сочетался с ледяным спокойствием и выдержкой. От количества маны, проходящей через него как через центральный элемент фокусировщик кожа данного индивида слабо колебалась, создавая иллюзию подобную искажению от перегретого воздуха над асфальтом.
Картина, невольно вызывающая ассоциации с невероятно сложной по форме пружиной, закручивающейся в одну точку, затягивала разум, судорожно запоминающий все возможные детали ритуала. Руки нервно сжимали бомбу, тут же приматывая к ней оставшиеся мелкие кристаллы душ, потому что заложенного изначально явно не хватит на уничтожение сего конструкта, закрытого почти крепостными щитами. Лениво мазнувший расфокусированным взглядом по ритуалу шаман едва заметно дернулся, вперив черные глаза в сторону иного выхода из зала. Оттуда вскоре донесся рев ярости, пробившийся даже сквозь барьер из энергии, подобно эластичной мембране, закрывающий проем. Часть элементов монструозный конструкции сдвинулось, напомнив движение содрогающихся мышц и в вырезанный в камне тоннель устремился вал из ярко-красного огня, ощутимо отдающего не только маной всесжигающей стихии, но и безумием кровавого угара(при взгляде на бушующее пламя даже столь слабая эмпатия как у меня передавала боль и ярость, служившие растопкой для энергии использованной в нем).
Рев не прекращался, но в нем появлялось все больше металлических ноток, столь нехарактерных для данного времени, будто бы корабельная сирена, повреждённая ударом. Вскоре из того самого коридора появился источник боевого клича. Гном, облаченный в сложные и напитанные до упора энергией доспехи, лишившие явно в недавнем бою нескольких частей, открыв вид на самые настоящие протезы, заменяющие целые конечности. Серое пламя в глазах низкого воина пылало с каждым тактом все сильнее, а от тех самых искусственных частей тела по плоти расползалась серая пленка металла. Хоть ускоренное восприятие позволяло увидеть намного больше, но тот момент, когда вспыхнуло в едином взрыве навершие его двуручного молота, буквально исчезая в энергетическом всплеске, я пропустил не уловив мгновенное превращение.
Ведь следующий миг ознаменовался встречей поверхности барьера с тем самым продуктом вспышки, ставшей настоящим солнцем в миниатюре, состоящим из все того же серого пламени. Впервые мне довелось видеть так называемые ”смертельные приемы”. Когда маг или иной пользователь энергии использовал все свои резервы, в том числе жизненной и духовной энергий, пережигая себя ради определенной цели: удара великой силы, исцеления способного оживить труп или охватить целый город, благословения или проклятия, что продержится на местности чуть ли не вечность. Нечто подобное творил и неизвестный ритуалист, однако сила добровольно использованной души, которая сама помогает вложить саму себя в удар намного больше, чем у даже подготовленной, но не самостоятельно восшедшей на алтарь, жертвы.
Да, ”качество” энергии воина было сильно выше, чем у кровавого урожая, собранного с пленных, однако количество маны было все же несравнимо, отличаясь на порядок. Единственное чего получилось добиться у воителя- пробитие барьера на несколько мгновений. Ставший в месте соприкосновения почти материальным купол потрескался, подобно скорлупе, получившей удар, однако в отличие от оболочки яйца, тут повреждения стремительно зарастали, грозясь исчезнуть уже очень и очень скоро, но именно этих кратких тактов хватило на то, чтобы совершить один максимально сильный бросок, отправивший импровизированную гранату прямо в ближайшую из жертв. Стоило плотному кожаному мешочку пересечь пару кровавых нитей, как вычерченные на нем руны подключились к новому источнику энергии, напитывая теми самыми гигантскими объемами маны, что были заточены в ритуале, артефактную гранату. Взгляд успел зафиксировать лишь то, как за мгновение знаки начинают светиться от потока энергии, прожигая кожу, того как они добрались до спрятанных внутри кристаллов и остатков зелья, а также того как произошла детонация разглядеть не получилось, ведь после броска и я и мой невольный товарищ тут же на максимальной скорости отпрыгнул вглубь коридора, спасаясь от ударной волны за поворотом.
Взгляд в прошлое