Часть 60 (2/2)

***</p>

Отношения со Стивом в течение дня медленно, но верно портились. Началось с утренних расспросов о синяках, почерневшей ране на плече и апатии, на которые девушка стойко молчала, после была тренировка где она вела себе чрезмерно агрессивно и чуть не сломала руку сначала Паучку, а после Наташе, которая с удивлением смотрела на неожиданно возросшую скорость боя и более жестокие методы достижения цели, продолжил парад безумств совместный со всеми обед на который беловолосая даже не соизволила явиться и не объяснила причины отсутствия, просто отсиживаясь в своей комнате. Совершенный абсурд случился когда она отменила все планы и просто сидела свесив ноги на краю площадки, куда обычно приземлялся джет или Тони в костюме. Альбиноска не скрываясь курила ментоловые сигареты, постоянно заходилась в удушливом приступе кашля и не подпускала к себе даже Ванду. На этом терпение Капитана стало подходить к концу.

— Может объяснишь наконец, что за раны на тебе и почему тебя сегодня словно подменили? — С участием спросил он.

— Я не должна перед тобой отчитываться. — Коротко, но несколько грубо. Охрипший голос был почти что мертвенно спокоен.

— Я не требую с тебя ответов прямо сейчас. — Он сел рядом и попытался приобнять альбиноску, но та остановила его руку. — Я хочу помочь. Ты же знаешь, как важна для меня.

— Но ты мне не поможешь. — В словах буквально сочился яд, а глаза стали почти что стальными, потемнев от прилива неприятных эмоций. — Оставь меня сейчас одну, если хочешь сделать лучше. Я не могу себя контролировать. Не играй с огнём.

Он не уходил, из-за чего раздражение становилось все сильнее. Лекс и сама не могла объяснить себе, почему сегодня на взводе, но ощущала как сильно внутри закипает кровь. Как же хочется выплеснуть эмоции. Любым путем.

— Почему ты постоянно мне врёшь? — Прямой вопрос не застал врасплох девушку, как на то надеялся Стивен, но лицо её слегка переменилось. Сквозь злость поступило что-то осознанное. Недоумение? Пожалуй. — Почему рассказала обо всем Пьетро, а не мне?

Последняя фраза произвела неожиданный эффект и была явной ошибкой. Гнев застелил кристальные глаза настолько, что радужки просто исчезли. Расплылись и растворились. Остались только белки.

Волосы зашевелились и теперь извивались, поднимаясь и опускаясь как в воде, а альбиноска за мгновение оказалась на ногах. В момент мужчина с размаху влетел в бронированное стекло, которое едва не треснуло от силы удара. Перед глазами на секунду потемнело, но времени опомниться не было — теперь его вдавило в пол до хруста костей. Прав был Фьюри, когда говорил что она в обычных условиях не двигаясь способна разделаться с любым из команды, раз в приступе гнева не напрягаясь смогла обездвижить его. Между тем давление на грудь стало сильнее — острая коленка надавила на ребра не сильно, но ощутимо, а одна рука оказалась на горле. Не удушая, но явно намекая на такую возможность.

— Какое право ты имеешь лезть в мои тайны? — Рычала беловолосая, оскаливая заострившиеся зубы. Уголки губ растянулись к ушам, но совсем не из-за улыбки. Просто её рот стал... больше? — Какое право ты имеешь подслушивать и лезть в мои дела? Что еще ты знаешь?!

Она дёрнулась на звук упавшей металлической банки и посмотрела внутрь помещения. Тони поднял ладони, показывая что оружия при нем нет. Такой подростка еще никто не видел и теперь какой-то первобытный страх прошиб на несколько секунд обоих мужчин.

— Спокойно, Снежная Королева. — Он сделал пару шагов навстречу. — Я не буду вам мешать, только не убей никого.

— Я зла, а не безумна. — Рык стал более утробным и грудным, из-за чего голос казался более спокойным. — Обещаю вернуть живым, максимум немного потрепаю, даже без травм. Но не раньше, чем он усвоит урок.

— Может просто успокоимся и все обсудим? — Попытался заговорить ей зубы Тони, постепенно приближаясь — ему оставалось пятнадцать шагов.

— Обсудим. Но с тобой я поговорю об этом позже, прости, Тони. — Её взгляд вернулся к Стиву. — Значит, хочешь знать правду, Роджерс? Я покажу тебе правду и никогда более не смей меня обвинять в лжи и сокрытии. Я надеялась защитить тебя от этого, но видимо не судьба.

Солнце светило с другой стороны, так что возвышающаяся часть башни создавала тень на платформе для джета. Лекс и Стив провалились на глубинный уровень, где девушка за шкирку дотащила свою ношу до аномалии в Норвегии и буквально выкинула на первом этаже.

Виски пронзила острая боль, заставляя схватиться за голову и издать протяжный вой боли. Детский смех снова заполнил уши, но теперь голос был мужским.

”Посмотри, какая она красавица, прямо твоя уменьшенная копия.”

”Зато у неё твои брови, подбородок и взгляд. Ты бы видел, какая она серьёзная во время кормления!” — смеялся женский голос. Мамин голос.

Мужчина встал и отдышался после перехода, но даже не попытался напасть на взбешенную держащуюся за виски немку не смотря на возможность. Приступ быстро закончился. Крепкое запястье защипало от впившихся в кожу ногтей и Меллендорф грубо поволокла спутника на второй этаж.

— Тронешь хоть что-то — сломаю руку. — Рыкнула девушка, вталкивая голубоглазого в комнату. — Смотри на свою правду!

Она грубо отодвинула белую ткань и дала подойти, но не более чем на три шага от кровати — после попытки встать ближе зубы обнажились в угрожающем оскале. Сил сказать что-либо Капитан так и не нашёл.

Лежащая на кровати мёртвая женщина была безумно похожа на стоящую рядом девушку, даже с искаженными метаморфозами чертами и белоснежными волосами. Медленно все становилось на свои места.

— Меня зовут Элиза Элден, я родилась в этой комнате в тысяча восемьсот девяносто пятом году и здесь через несколько недель убили мою мать. Такого же монстра, как я.

Зубы медленно, но вернулись в нормальное состояние, губы стянулись к нормальному размеру. Только глаза не менялись.

— Я... — Роджерс попытался подобрать слова, но выходило что-то совершенно нескладное. — Мне жаль. Правда жаль.

— Твоя жалость ничего — слышишь?! — Вспылила снова Лекс. — Ничего! Не! Исправит!

Она горько, почти безумно рассмеялась, прикрыв один глаз и часть лица ладонью, а после как-то болезненно улыбнулась.

— Люди убили её за то, что она была другой. И теперь я убиваю их. Тех, кто отнимает жизни детей и женщин, как когда-то отняли у неё и у меня. — Безумство пропало с лица так же быстро, как и появилось. Тон стал неожиданно тихим и спокойным. — Я монстр, Роджерс. Мой дед монстр, моя мать была им и я им являюсь. Только они были добрее к людям. Во мне жалости не осталось. Нравится такая правда?

Он молчал. Раздражающе и гнетуще, будто не хочет ничего говорить и это вызывало что-то подобное истерике. Губы искривились в презрительной ухмылке — истерика только набирала обороты.

— Ну скажи уже что-нибудь! — Не выдержала беловолосая и пряди резко опустились. Гнев ушёл, уступая место жгучей боли. — Давай, скажи что меня тоже следует убить, как и её!

— Ты не имеешь права судить людей. Этим должны заниматься люди, которые служат закону. — Брови сошлись, образовывая хмурую морщинку, а голос звучал строго как у немилосердного судьи, но в следующий момент стал мягче. — Но я не могу тебе мешать. Ты права, я не имею права лезть в твои дела, хотя однажды мне могут дать приказ помешать твоим зверствам. Ванда поделилась со мной догадками о двух педофилах, когда прочитала новости через планшет Пьетро. Я никогда не буду больше спрашивать об этой части твоей жизни.

— И даже не назовёшь меня монстром? — Неестественно бодро, с иронией спросила немка. — Как не похоже все это на всегда правильного тебя, правда?

— Для меня не имеет значения, монстр ты или нет. Я всё равно люблю тебя.

Люблю.

Это слово так сильно прошибло истерзанную переживаниями и уставшую морально немку, что она просто замолчала с почти равнодушным видом.

— Как же это клишированно прозвучало. Всё, что было сказано тут. — Сморщилась Александра, словно проглотила кусок лимона с кожурой. — Особенно это признание.

Она отвернулась и села на кровать, не видя как меняются эмоции второго живого человека в этой комнате. Недоумение, страх, разочарование, боль, злость, безысходность. Голубые глаза наполнились солью от беспомощности, но влага не скатилась по щекам.

— И всё же я смел надеяться на взаимность, хотя говорить об этом тут мне кажется кощунством.

— А разве я сказала, что это не взаимно? — Задумчиво теребила Элиза материнский кулон. — Впрочем, совру если скажу что это не так. Я не люблю тебя, Стивен, но очень хотела бы полюбить. Просто мне нужно время. Много времени. Можешь подойти ближе, я уже успокоилась и больше не буду кидаться.

Мужчина смог подойти почти вплотную и не встретив сопротивления положил руки на плечи возлюбленной. Сердце вновь наполнилось радостью, что казалось неправильным. Быть счастливым в этой комнате для него казалось сродни преступлению.

— Почему ты рассказала все именно Пьетро, даже не Ванде? — Всё же решился он задеть волнующую тему. — Или Тони? Он ведь твой опекун.

— Потому что он на тот момент уже был посвящён в некоторые мои тайны. Мне нужен был человек, который не имеет сильной привязанности ко мне и точно не расскажет чтобы ни случилось. Так получилось, что Он разрешил мне выбрать только одно доверенное лицо, с которым можно будет связаться в экстренной ситуации. Тони бы поднял всех, чтобы достать меня, ты тоже, Ванда могла бы устроить катастрофу из-за потери контроля, если бы узнала что я исчезну на несколько лет. Выбор стоял между Доком, который мог выпустить Халка при виде Его и Пьетро.

— Кто — Он? — В голову пришла неожиданная догадка. — Тот, кто оставил тебе эти раны?

Но альбиноска только покачала головой, показывая что не может говорить об этом. Давящая боль в висках вернулась с новой силой и сознание ускользнуло в темноту.

Тело обмякло, падая на руки испуганного мужчины.