Часть 29 (1/2)

Проснулся мужчина от звука флейты и сразу же поморщился. Дико хотелось спать, но он сам попросил его разбудить, значит надо вставать. Выспаться можно и в башне, а праздник стоит того, чтобы потерпеть.

— Доброе утро! — Она сорвала с него одеяло, и тут же неловко ойкнула — Пьетро был без футболки. Он переодевался вторым, девушка на тот момент уже с головой ушла под одеяло. Она странным взглядом окинула его торс и тут же отвела взгляд, мгновенно покраснев. — Так, подъем, соня! У нас не больше получаса до начала, ты в душ, а я готовить завтрак.

— Ты невыносимая мелкая зайчатина. — Тяжело вздохнул он и сел, заметив как нервно беловолосая облизнула губы. Рельефные тела были её маленькой слабостью. Стоит ли её посмущать?

— Это ты меня так зайкой назвал? — Она повернулась спиной и не стесняясь стянула футболку. Не впервые при нем переодеваться было, вспомнить хотя бы посиделки с Вандой. Да и полутьма ему не позволит рассмотреть что-то, кроме контуров тела. И вообще пофиг. Длинную мужскую футболку — Пьетро легко узнал ее, она принадлежала Роджерсу, — быстро сменило сначала вчерашнее платье, а после и не то широкий пояс, не то корсет. Волосы девушка, кажется, уже заплела. Они остались в целом распущенными, но были собраны косичками от висков. Немного по-эльфийски. — Что ты хотел бы на завтрак?

— Что угодно, если оно без яда. — Пьетро взял рюкзак, который оставил у кровати и достал оттуда чистый комплект одежды. — А ты?...

— Встала полчаса назад, только что из душа. Только забыла туда одежду взять спросонья. — Щебетала немка, уже улетая на кухню. — Жду за столом.

Душ занял несколько минут, а после мужчина, уже переодетый и взбодрившийся (много ли времени надо метачеловеку на сон?) вышел в гостиную и подошёл к шкафу. Раз утром нельзя полистать ленту, то хотя бы книгу почитает за завтраком. Но возникла одна маленькая неприятность. Всё книги были, что ожидаемо, на немецком. За время работы с Гидрой он более-менее выучил этот язык и говорил на нем почти свободно, однако для чтения художественной литературы этого не хватало. Ладно, попытаться стоит. Он взял наугад книгу в приятной тёмно-зелёной обложке и пошёл на кухню, откуда уже шёл соблазнительный запах чего-то жареного.

— Я из оставшегося после ужина хлеба сделала гренки в кляре, если помнишь, я пару раз готовила их в башне. Приятного аппетита. — Она поставила тарелку с ещё горячим завтраком на стол. Только вместо вина налила в чашки ручной работы какой-то чай с очень ярким запахом трав. — Что за книга?

— Хм... ”Унесённые Ветром”.

— ”Быть непохожей на других... это грех, который не прощает ни одно общество. Посмей быть непохожим на других – и тебя предадут анафеме!” — Процитировала девушка. — Это старое издание, одно из первых переведенных. Сейчас за такую книгу ценитель отдал бы целое состояние.

— Увы, читать её мне будет не просто. Мои знания немецкого никак не касаются художественной литературы. — Мужчина открыл книгу наугад. — Кажется, я читал её лет в семнадцать, но уже плохо помню, что тут было. Меня больше волновали протесты против Старка. Никогда бы не подумал, что буду работать с ним.

— Давай так. — Предложила неожиданно девочка, беря с тарелки тост. — Ты немного расскажешь мне о том, как вы с Вандой оказались в Гидре, а я почитаю тебе вслух. Само собой, с переводом с немецкого.

— Нечего особо рассказывать. — Он сделал глоток чая и немного поморщился. Без сахара, хотя небольшая сласть ощущалась. — Мы два дня провели почти не двигаясь, а напротив нас лежала бомба, готова сдетонировать. И на ней был логотип Тони. А родители лежали мёртвые в соседней комнате. Нас вытащили, мы попали в детдом. В основном занимались учёбой и протестами против Старка. Так нас и заметили эти выродки фашизма, и ещё до совершеннолетия мы согласились на участие в экспериментах. А дальше ты уже и сама знаешь.

— Это ужасно... — Немного нахмурилась беловолосая и попыталась представить себя на месте Пьетро. — Я бы при встрече просто убила того, из-за кого мертвы мои родители.

— И у меня есть некоторые подозрения, что ты убьёшь. — Неожиданно выдал Пьетро и увидел замешательство и шок на бледном лице. Кажется, от него не ожидали такой наблюдательности. — В начале осени ночью ты ушла в одной одежде, а вернулась в другой, но я смог заметить на ней пару капель крови, да и общее твоё состояние было такое, будто ты кого-то убила. Я сразу понял, что это неспроста. Ты почти каждую ночь пропадаешь куда-то по словам Джарвиса, отследить тебя в это невозможно. Повадок убийцы у тебя нет, и все же ты кого-то убила. На следующее же утро появилось объявление о пропавшей без вести человеке и жестоком убийстве ещё одного, и про обоих смогли доказать причастность к педофилии. Совпадение?

— Нет, ты всё сказал верно. — Отвела взгляд серых глаз девушка. А зачем отпираться, если всё очевидно? Она не успела вовремя взять под контроль мимику, так что пытаться лгать было бесполезно. — Ты никому не говорил о наблюдениях?

— Не в моих привычках лезть в чужие дела. Просто не втягивай в это Ванду, и всё. И я требую подробностей, раз уж мои догадки верны. — Он приступил наконец к завтраку. Не книга, но тоже ничего, рассказ мог выйти интересным.

— Я действительно собираюсь вырезать под корень Гидру, мои способности позволяют обойти почти любую защиту, а как от меня защититься они не знают. Я уже смогла собрать команду и договориться, Уэйд мне помог и сам будет участвовать в налётах на базу. Нас будет четверо, из которых двое практически бессмертны и полностью бессмертный Уэйд. Меня дополнительно обучает одна женщина, я ухожу к ней ночью. Она гораздо старше нас, но очень сильна и натренирована. Это она учит меня убивать без сожаления. — И главное — ни слова лжи, а то что Клокворк выглядит как студентка и не стареет уже мелочи. — Гидра причиняет ей и её семье не мало проблем, их пытаются отловить. Поэтому она согласилась помочь нам. Вот, впринципе, и всё. Пока что я смогла убить трех человек, и хоть они все ужасные люди, каждый раз я мучаюсь. Одно дело убить на поле битвы, другое — тихо, одного человека. Осуждай, если хочешь, но молчи при остальных о моих делах.

— Делай что хочешь, просто не вмешивай мою сестру. — Отмахнулся мужчина.

— Ты чудо, — Улыбнулась девушка. Слову спидстера она доверяла. Её руки огладили обложку старой книги, раздался шелест страниц. — Часть первая, глава первая...

Она почитала ему минут двадцать, после чего завтрак был закончен и молодые люди вышли на улицу. А там уже на одной из улиц, в центре которой было большое, раскидистое дерево, собрались люди, в основном молодежь и их родители. Вообще в поселении всего было около сотни человек, но здесь их было явно меньше всех живущих в деревне. Возможно, двадцать.

Всего в этой горной деревушке было сорок шесть человек в возрасте от двадцати пять до сорока пяти, девятнадцать младше двадцати пяти, из которых шести не было и пяти лет. Остальные были старше, и их было двадцать три. Небольшое население, но постоянное. Чьи-то семьи жили тут не одно поколение, кто-то переехал в поисках более спокойной жизни на альпийских просторах. Был тут даже одинокий мужчина, вылечившийся от рака в таких благоприятных условиях. И по иронии судьбы он был терапевтом и травматологом.

— Скоро начнётся. — Прошептала девушка и немного съежилась. Было очень холодно, солнце ещё не успело прогреть воздух. Конечно она была почти не чувствительна к холоду, но все же неприятное ощущение её не радовало. — Я буду переводить, если ты что-то не поймёшь. Фрау Зара и Алиша говорили на немецком не зная, что со мной будет кто-то еще, все песни традиционно поются на немецком. Первая песня солнцу, вторая земле, третья урожаю.

С первыми лучами солнца люди действительно начали петь. Понемногу подтянулось еще несколько человек. Песня была мелодичной, но диковатой, гортанной, немного срывающейся.

Пьетро с глазами, полными удивления смотрел и слушал. Сон сразу как рукой смело. Остался восторг. Это было чем-то... особым, непривычным и прекрасным. Сокровенным. Ванде бы очень понравилось.

— Я разобрал слова ”солнце”, ”смерть”, ”тепло” и ”счастье”. — Прошептал мужчина. Если бы люди говорили, то разобрать текст было бы проще. Но они пели.

— Они поют про тёплое и доброе солнце, которое согревает землю и воздух, дарит жизнь и счастье. — Глаза были влажными и лихорадочно блестели. Совсем тихо альбиноска начала подпевать. Она немного знала тексты. Алиша же вела поющих, обладая самым сильным голосом.

Потом пели ещё, и ещё, и ещё. Пьетро с детским любопытством смотрел на это действо. Сначала ему показалось, что он попал на языческое торжество, но после люди медленной процессией стали водить хоровод вокруг большого дерева. Какая-то девочка лет одиннадцати взялась за руку спидстера, вторую сжала немка. Его утянул поток, которому он и не пытался сопротивляться. Они вели хороводы минут десять, а после все пошли вдоль единственной большой улицы, где могла проехать машина. К крупной поляне. Там уже ждали старики и готовили мясо к жарке.

— Сегодня будут готовить горных барашков. У их мяса очень специфический запах, но оно действительно вкусное. Особенно с острым соусом и лепешками. — Девушка взяла на руки ребёнка лет четырёх, который уже минуту дёргал её за платье, желая дотянуться до волос. Малыш был голубоглазым, а на голове — светлый пушок. Ну точно маленький ангелочек.

— Как тебя зовут? — Спросила она на немецком и стала взглядом искать женщину, которая могла бы быть его матерью. Он мог потеряться в толпе, хотя за ребёнка точно не волновались. Здесь все свои, все знают друг друга, а значит мальчику ничего не грозит.

— Фло. — Коротко ответил он, задумчиво перебирая прядки.

— Пойдём поищем маму, Фло. Не хотелось бы, чтобы она волновалась. — Улыбнулась Меллендорф и продолжила на английском для друга. — Пьетро, не отставай.

Максимофф быстро поеяо, почему в широки улицах не было надобности — пядьсят с небольшим домов, из которых четверть пустовала и предназначалась туристам, захотевшим остаться не в юольшом населенном пункте, а в более уединенных долинах. В этой части деревни были коптильни с мясом, рыбой, сушились на верёвках грибы, овощи и всё такое же рыба, будь она неладной. От её запаха девушку мутило.

Все расселись на деревянные скамьи и стали обсуждать прошедший год. Пьетро весьма неплохо улавливал смысл разговора — он быстро привык и даже завёл диалог с местными женщинами.

Вместо матери Фло нашёлся отец. Немой, флегматичный, немного пугающий мужчина, однако мальчик доверчиво потянулся к нему, да и женщины местные подсказали, что это действительно его отец.

— А где же мать? — Нахмурилась беловолосая, предпологая худшее.

— В Мюнхене с дочерью, поехали на сдачу каких-то обязательных анализов. — Их соседка, весьма доюрожелательная женщина сорока лет с цветущим лицом и невероятно нежной улыбкой, мирно пила пиво из деревянного большого... бокала? Кружки? Как это назвать вообще?

— У вас здесь такие открытые и доверчивые дети... у нас в городе очень опасно доверять хоть кому-нибудь. — Призналась Меллендорф.

— Вы приехали на праздник? Где вы остановились? — Она спохватилась и протянула руку. — Лара.