Глава 3 (2/2)

Эрен сел на край кровати, сохраняя небольшую дистанцию между собой и Леви. Какая, все-таки, разительная между ними разница. Сидя вот так, рядышком, Эрен чувствовал себя громилой в сравнении с миниатюрным мужчиной.

— Отец послал. Зик — друг нашей семьи.

— Откуда у твоего отца такие друзья?

Эрен пожал плечами.

— Пару лет назад какой-то отморозок подкараулил Зика прямо у дома, началась стрельба. Мой папа — хирург, я говорил, — чудом вытащил его с того света. С тех пор стали дружить. Вот как-то так.

Леви о чем-то задумался, зависнув взглядом на витиеватом узоре ковра под ногами. Долго молчал, только бледные пальцы то сжимали, то разжимали несчастную ткань покрывала. По его лицу Эрен пытался угадать, о чем тот напряженно думал — безуспешно.

— Выходит, твой отец спас жизнь Зика. А ты — мою. Какая ирония, — наконец проговорил он.

— Вы знакомы? — спросил Эрен.

Леви хмыкнул, проигнорировав вопрос.

— Стрелявшего в тот раз не поймали, я прав?

Эрен несмело кивнул.

— Я тогда был еще мелким, но папа вроде говорил, что тот отморозок до сих пор на свободе. Не понимаю, почему полиция его не ловит. Как будто мало одного покушения, ждут второе.

— Беспокоишься за него?

— А вас это удивляет?

Леви посмотрел на Эрена в упор ледяным взглядом.

— Что-то я не заметил между вами большой близости. Ты орал на него, как поехавший.

— Да?

Эрен почувствовал, как заалели щеки. Он часто терял контроль в приступе эмоциональной нестабильности, это подмечали все, начиная родителями, заканчивая одноклассниками и школьными учителями. «Гормоны бесятся» — как-то сказала школьный психолог. Армин на это лишь покачал головой, прекрасно понимая, что виноваты совсем не гормоны, а взрывной темперамент. Не в силах сидеть на месте, Эрен вскочил на ноги, подойдя к окну, распахнул тяжелые шторы, впуская в комнату яркий солнечный свет. И прислонился лбом к холодному стеклу, чтобы хоть так остудить голову.

— Что у тебя случилось? — прозвучал голос Леви за спиной.

Эрен покачал головой, устало закрыв глаза.

— Не делайте вид, будто вам интересно.

Леви некоторое время молчал.

— Ты сохранил мне жизнь. Меньшее, чем я могу отплатить — выслушать тебя.

Выслушать? Взрослый, который хотел его выслушать? Эрен повернулся, недоверчиво глядя на Леви, пытаясь понять, в чем крылся подвох.

— Зачем? Чтобы сказать, что родители лучше знают, как мне жить мою жизнь? Спасибо, я и так это слышу чаще, чем хотел бы.

— Я тебе не мамочка, чтобы читать мораль. Выскажись, сопляк, станет легче.

— Как будто вам не плевать.

Леви хмыкнул.

— Ты прав, мне фиолетово. Именно поэтому можешь свободно рассказать обо всем. Осуждения не будет.

В его словах был смысл. Постороннему человеку, никак не связанному с его семьей, нет нужды поучать Эрена жизни просто потому, что ему плевать, как сложится судьба рандомного мальчишки. Осознав это, Эрен заговорил. Сначала кратко, не углубляясь в корень проблемы. Но чем ярче расцветали эмоции, тем больше он говорил, не умолкая. Обо всем сразу: и о школе, и о родителях, и о гребаном меде. Даже план по побегу в Трост не утаил. Рассказ получился долгим, красочным. Эрен не считал, сколько кругов намотал по комнате во время отчаянного монолога. А незнакомец молчал, внимательно впитывая каждое слово. В какой-то момент Эрену показалось, что даже слишком внимательно для человека незаинтересованного. Словно что-то обдумывал, прикидывая в голове.

Под конец он полностью выдохся, почувствовав себя эмоционально опустошенным. Весь негатив, копившийся в сердце последнее время, вышел наружу в одном долгом, открытом монологе, где его не стесняли рамки показного приличия, принуждая скрывать настоящие чувства, тщательно подбирая слова. В груди стало пусто, но вместе с тем… На удивление спокойно. Проблемы не испарились, но коварный червячок удушающей ненависти больше не подтачивал его душу.

— Так что теперь мне прямая дорога в школу закрытого типа, — подытожил он свой рассказ, усевшись на пол и привалившись к стене.

От задумчивого взгляда Леви, ни на миг не отлипавшего от лица, Эрену сделалось не по себе. Уставившись в пол, чтобы спрятаться от пронзительных глаз, он обнял себя руками. Наверное, Леви думал о том, какой он глупый ребенок, раз парится по таким пустякам. Ну и пусть. Пусть воображает себе все, что хочет. Все равно через пару дней они разойдутся раз и навсегда, никогда больше друг о друге не вспомнив.

Однако, вопреки ожиданиям, Леви сказал совершенно иное.

— Я тебя понимаю.

Эрен встрепенулся, решив, что ему послышалось.

— Что вы сказали?

Тот по-птичьи склонил голову.

— Понимаю. Но насколько сильно ты хочешь этой свободы?

— Больше всего на свете! Будь у меня возможность, я бы что угодно за нее отдал! Мне жить не хочется, понимаете?!

Глубокая горечь едва заметно мелькнула во взгляде светлых глаз.

— Я? Прекрасно понимаю, — почти прошептал Леви.

Эрен напрасно ждал продолжения, просидев в тишине много долгих минут. Леви молчал, Эрену было нечего добавить ко всему сказанному ранее. Сообразив, что говорить дальше с ним не планируют, поднялся на ноги и, не встретив возражений, вышел из спальни, закрыв за собой дверь.

***</p>

В следующий раз им удалось поговорить только назавтра. А до этого Леви не охотно открывал рот, отделываясь ничего не значившими «да» или «нет» на любые вопросы. Эрен честно пытался по крупицам вытащить из него какую-нибудь информацию, связанную с работой, жизнью, семьей — да хоть чем-нибудь, из чего можно вылепить приблизительный образ незнакомого человека. Леви молчал, ограничившись ответом на вопрос про возраст — тридцать шесть. Между ними девятнадцатилетняя пропасть, преодолеть которую, казалось, практически невозможным. Пару раз Эрена посещала идея залезть в новостную ленту. Если Леви действительно преступник, какую-нибудь информацию по-любому получится откопать. Но он не стал, боясь нарыть такое, что ему точно не понравится.

Вопреки любым опасения, Леви быстро шел на поправку. Организм оказался крепким, восстанавливался легко, поэтому уже вечером следующего дня он сам, пускай и по стеночке, добрался до ванной, красноречиво захлопнув дверь у Эрена перед носом.

— Порнухи в интернете насмотришься. Без моего участия, — фыркнули из-за двери.

— Но вам может стать плохо! Или вы поскользнетесь, или еще что-нибудь! Я просто хочу помочь!

Несколько долгих мгновений Эрену не отвечали. А потом дверь слегка приоткрылась, он чудом успел отскочить, увернувшись от полетевшей в лицо одежды.

— Если хочешь помочь, принеси чистые вещи. Пожалуйста, — подумав, добавил Леви.

И снова закрылся, не дав Эрену вставить ни слова.

Сутки накануне приезда родителей ощущались липким кошмаром. Часы летели, словно секунды, телефон разрывался от звонков отца, в голове одна другую сменяли мысли, как представить им Леви. Как объяснить, что он забыл в их квартире и по какой чудесной причине Эрен не отвез раненого в больницу. Да хотя бы в отцовский центр — их бы приняли, как положено. Почему не вызвал копов, в конце концов. И зачем скрыл присутствие чужака от Зика — единственного, кто действительно сумел бы помочь. Настраиваясь на очередную выволочку за все сразу, он предвкушал грандиозный скандал, который услышит не только подъезд, но и вся улицу. Ждал, как отец объявит о переезде. Как будет паковать чемоданы, слушая набившие оскомину нравоучения. Как проживет оставшиеся до экзаменов месяцы в атмосфере тотального контроля среди сынков богатеньких родителей.

Тысячи мыслей роились в голове, пока руки на автопилоте готовили чай. Последний спокойный вечер. Завтра все изменится. Леви упекут в больницу (а может в участок — как ляжет карта), а Эрена сплавят подальше с глаз. Наверное, тогда отец вздохнет с облегчением, спихнув заботу о проблемном сыне на чужие плечи. Разом избавится и от звонков учителей, и от скандалов, и от необходимости объяснять, зачем Эрену сдался этот гребаный мед. Всем станет проще, если он исчезнет из поля зрения, перестав отравлять близким жизнь.

Эрен вошел в комнату, ожидая увидеть Леви в постели, готовым ко сну. Но вместо этого, наткнулся на человека, готового в любой момент покинуть квартиру. Он стоял на ногах, опираясь на дверцу шкафа, полностью одетый в свои выстиранные шмотки — узкие черные брюки на исхудавших ногах сидели свободно, на поясе виднелась кобура с пистолетом, а кожаная куртка застегнута до середины груди. Только рубашка была другая — на замену безнадежно испорченной Эрен отдал свою, с седьмого класса.

— Куда-то собрались? — проговорил он, сбитый с толку.

— Наши отношения не настолько близки, чтобы знакомить меня с родителями, не находишь? Мое пребывание здесь более не уместно, — отрезал Леви без тени эмоций.

Заострившиеся скулы и глубокие тени под нижними веками выдавали болезненное состояние, но он уперто делал вид, словно чувствует себя абсолютно здоровым.

— Я вас никуда не пущу, — твердо сказал Эрен.

Леви глянул на него с любопытством.

— К батарее привяжешь? Так это насильственное удержание, до двух лет тюрьмы. Судимость в семнадцать — не лучшее из твоих решений, Эрен. А впрочем, — он замолчал, о чем-то задумавшись. А потом сказал то, от чего сердце Эрена ухнуло вниз. — Пойдем со мной.

— Что?

— Ты слышал. Я могу подарить тебе свободу.

Эрен не верил тому, что слышал. После разговора с Зиком, у него действительно проскочила идея сбежать из дома так далеко, как только сможет, чтобы ни одна собака его не нашла. Однако в тот момент он не был уверен в собственных силах, поэтому затолкал дурную мысль подальше, запретив себе даже вспоминать о подобном. И что теперь? Леви сам предложил помощь, точно прочитав в глазах Эрена немую просьбу.

— Но я совсем ничего о вас не знаю. Вообще ничего.

Леви закатил глаза, шумно вздохнув.

— Я не маньяк, если ты об этом. И не серийный убийца. Я… Скажем так, наказываю плохих людей и помогаю хорошим. Со мной работают молодые ребята примерно твоего возраста, вы быстро найдете общий язык. Решай, мальчик.

Где-то в глубине души Эрен чувствовал, что дело принимает дурной оборот и далеко не по доброте душевной Леви хочет ему помочь. Чуйка подсказывала, что это предложение как-то связано с Зиком. Слишком странно вел себя Леви после его ухода, словно между ними существовала темная тайна, о которой не знал никто, кроме этих двоих. Странно, страшно, глупо. Согласие будет означать полный крах привычного уклада вещей. С другой стороны, только рискуя можно изменить судьбу.

Ему казалось, словно в раздумьях прошла целая вечность, хотя по сути минул только миг. Роковое решение было принятого, а дорога назад навсегда отрезана. Понимая весь абсурд ситуации, все безрассудство своего поступка, он улыбнулся. И эта улыбка поставила жирную точку в последней главе его подростковой жизни.