Глава 20: Фотографии Лили (1/2)
Girl, you really got me goin’,
You got me so I don’t know what I’m doin’;
Yeah, you really got me now,
You got me so I can’t sleep at night…
Девочка, ты действительно завела меня,
Ты завела меня так, что я не знаю, что я делаю;
Да, ты действительно завела меня сейчас,
Ты завела меня так, что я не могу спать по ночам.…
- “You Really Got Me” The Kinks, 1964</p>
К удивлению Римуса, Джеймс был полностью за операцию 'Долой Эванс'.
— Нет, это великолепно! — Сказал он за ужином тихим голосом, чтобы никто не мог подслушать, но тем не менее взволнованный. — Ты уже общаешься с девушками, Люпин, почему они тебе не сказали?
— Потому что я не девушка?
— Семантика, — сказал Джеймс, раздражающе похожий на Сириуса, — это великолепный план.
И так что пути назад, казалось, не было. Римус был официально принят на работу в качестве эксперта по розыску Лили Эванс, и после признания, что девочки также планировали вечеринку для него, мальчики решили, что его день рождения будет идеальным крайним сроком. Это казалось лучшим оправданием, чтобы собрать всех в одной комнате, и пока они знали, почему Лили была так зла, Джеймс мог устроить большое шоу с извинениями.
— Я мог бы попытаться уговорить Мойру поговорить с ней, — сказал Питер, но Джеймс только покачал головой.
— Сомневаюсь, что это сработает — я попросил Тару Уэбб сделать то же самое в октябре прошлого года и Линдси Тейлор в ноябре, и оба раза Эванс просто делала вид, что не понимает, о чем они говорят.
Ты имеешь в виду, что она притворилась, будто понятия не имеет, кто ты такой, — поправил Сириус. — Очевидно, это было довольно правдоподобно. Она должна стать актрисой, а не сосредотачивать все свои усилия на школе и ненависти к тебе.
Ну, твои шалости определенно не помогли, — сказал Джеймс, многозначительно глядя на Сириуса.
— Мои шалости? Кто был готов взобраться на стропила спортзала, чтобы подвесить ведро с беконным жиром? Так что не вини меня, это не я пытаюсь ухаживать за ортодоксом. И ты знаешь, что тебе просто не хотелось бы остаться в стороне, Поттер.
Сириус, как всегда, был прав. Несмотря на то, что это была миссия Римуса, Джеймс требовал отчета о состоянии дел на фронте почти через день и часто был разочарован отсутствием информации у Римуса. Большую часть дней Лили была занята в школе или другими делами, и всякий раз, когда Римусу удавалось затронуть тему Джеймса, она просто меняла тему. Марлин, с другой стороны, играла в женской футбольной команде и, как и Джеймс, часто была завалена предсезонными тренировками. Остались Мэри и Лотти, у которых, казалось, повсюду были друзья. Собственная популярность Мэри почти соперничала с популярностью Джеймса и Сириуса, и всякий раз, когда Римус оставался с ней наедине, множество других учеников подходили поздороваться или завязать разговор. Это усложняло работу секретного отдела, но у Римуса было чувство, что даже если бы у него было достаточно шансов, Мэри никогда бы не донесла. Она была сплетницей и большой кокеткой, но она также была поразительно преданной; это чувство он несколько раз повторял Джеймсу в ”отчетах”, который настаивал на том, что должен быть какой-то способ выудить правду из одной из них. Ни он, ни Сириус, казалось, не понимали, насколько трудной была задача, которую они ему поручили, в основном потому, что их никогда не было рядом, чтобы увидеть, как он корчится. Наличие поблизости кого-либо из его соседей по комнате определенно гарантировало, что он ничего не добьется от девушек, которые в любом случае казались запертыми крепче, чем Лондонский Тауэр, и поэтому его соседи по комнате продолжали настаивать на том, чтобы Римус проводил все свое свободное время подальше от общежития, где его шансы вынюхать секреты были наибольшими. Это привело к тому, что Римус быстро понял, насколько сильно он привык полагаться на мальчиков из 4А.
Дело было не только в том, что он устал хвалить Мэри за выбор цвета ногтей или заставлять Лили и Марлин проверять его домашнее задание, дело было в том, что большую часть февраля он провел, перетасовываясь между девочками или в одиночестве. Всякий раз, когда мальчики встречались, темой разговора всегда была Лили, и терпение Римуса подходило к концу. Ему либо придется сдаться, либо просто начать требовать ответов от девушек — ни то, ни другое, по его мнению, не сделало бы его очень популярным ни в одной из групп.
— Ну, а ты пробовал с Лотти? — Спросил Джеймс, гоняя футбольный мяч по влажной траве возле их общежития. Римус стоял напротив него, закутанный в два джемпера и куртку, чтобы защититься от позднего февральского холода, в то время как Джеймс оставался в полном порядке только в спортивном костюме с длинным рукавом и спортивных штанах, сумасшедший.
— Разговаривать с Лотти — все равно что разговаривать с радиоведущим, — сказал Римус. — Они тебя не слышат, а даже если бы и могли, они говорят так быстро, что ты не успеваешь вставить ни слова.
Пожав плечами, Джеймс пнул мяч в его сторону, и Римус неуклюже принял его тыльной стороной стопы, прежде чем передать его обратно. Удар прошел мимо цели, и Джеймсу пришлось гоняться за мячом, пока он морщился. Он знал, что согласие гонять мяч, чтобы скоротать день, только приведет к его собственному смущению, но он подумал, что, возможно, если Джеймс увидит, насколько он плох, он, наконец, перестанет просить его попробовать себя в команде. Однако пока что такой удачи не было. Джеймс, казалось, был так же доволен преследованием заблудившегося футболиста, как и разговором о Лили.
— Знаешь, я начинаю соглашаться с Сириусом, — сказал Римус. — Лили великолепна, но зачем так беспокоиться? — Особенно учитывая, что Джеймс был достаточно популярен, чтобы получить кого он хотел; казалось, что было очень мало девушек, которые были бы против того, чтобы висеть на руках футбольного капитана школы.
Джеймс ухмыльнулся. — Согласен с Сириусом? Какого это – сказать это ?
— Как рвота.
— Да, но Сириус не всегда знает, о чем говорит.
— И как это было на вкус?
— Как облегчение, — рассмеялся Джеймс. — Я люблю его, но этот придурок иногда действует на нервы. Он просто не понимает этого.
— Ну, прости мое невежество, — начал Римус, морщась, когда Джеймс отбил мяч назад, и ему пришлось использовать голень, чтобы заблокировать его, заработав хлесткий удар, — но я тоже! Лили всегда говорит о тебе только плохое.
— Но она говорит. Ты должен читать между строк, Люпин.
Римус вернул мяч. — Хорошо, теперь ты говоришь как Сириус.
— Я серьезно, — усмехнулся Джеймс, и Римус отшил его. — Лили злится и не говорит почему, но она всегда отвечает, когда я с ней разговариваю, верно?
— Да, но обычно это только для того, чтобы оскорбить тебя.
— Девушки не обращают внимания на людей, которых они на самом деле ненавидят, Люпин.
— Тогда ты определенно ничего не знаешь о девушках, — фыркнул Римус. — Я имею в виду, на самом деле, как так получилось, что я, который появился на полпути к окончанию средней школы, застрял в роли посредника в группе, которая знает друг друга с пеленок?
— Лили поступила в Хокингс только на седьмом курсе, — отметил Джеймс.
— И вот мы на одиннадцатом.
Джеймс провел мячом между ног, выглядя немного обиженным. — Мы были друзьями до этого, или, по крайней мере, я думал, что мы были. Просто в последний год все пошло наперекосяк.
Римус скрестил руки на груди. — Это все, что я знаю. Но что же все-таки ты сделал?
— Я не знаю! — Воскликнул Джеймс, пиная мяч с такой яростью, что Римус нарочно отошёл и позволил мячу отскочить от кирпичной стены общежития позади него. — Все, что я знаю, это то, что она закатила истерику прямо перед концом прошлого года, и когда мы вернулись в сентябре, она решила, что ненавидит меня до глубины души!
— Так ты признаешь, что она ненавидит тебя до глубины души?
Джеймс подбросил футбольный мяч в воздух носком ботинка и поймал его. — На чьей ты стороне, черт возьми?
— На самом деле я просто работник по найму. Как только я получу свои взносы, я брошу всех вас.
— Ты жесток и подл, и именно поэтому ты так нравишься девушкам.
— И все же ты ничему не научился.
Джеймс покачал головой и посмотрел на часы. — Мне нужно идти, я опоздаю на тренировку.
Римус ощетинился. — Ты сказал мне, что у тебя сегодня нет тренировки. Именно, поэтому я здесь, на гребаном холоде.
— На самом деле ты здесь просто для передышки и отчета о состоянии дел, — сказал Джеймс. — Ты должен чаще выходить, Люпин, библиотека начинает превращать тебя в более высокую, но такую же чопорную версию мисс Пинс.
— Ты грязный лжец, я беру свои слова обратно, ты жесток.
Джеймс сунул футбольный мяч под мышку. — Поговори с Лотти! — Крикнул он, поворачиваясь и трусцой спускаясь по траве к дороге.
***</p>
Вторник , 9 марта 1976 года
Потребовалось несколько дней, чтобы придумать, что он собирался сказать, чтобы заставить Лотти признаться, но после очередной неудачной попытки разговорить Мэри по пути к современным иностранным языкам Римус решил, что пришло время полностью сменить тактику.
Беседа с Шарлоттой Петтигрю была во многом похожа на лекцию профессора Биннса, за исключением того, что вместо истории он узнавал о различиях между средствами для ухода за волосами и кожей и о том, какие знаменитости изменяли своим супругам со своими коллегами по фильму. (Лотти явно была под впечатлением от того , что Барбра Стрейзанд и Роберт Редфорд занимались этим во время съемок фильма “Какими мы были” Римус не видел фильма и в конце концов просто кивнул.) Большую часть времени Римус пытался отвлечься от нее, читая или куря. Однажды утром на географии Лили нашла его сигареты в школьной сумке и, конечно, пришла в ужас, но, по крайней мере, это означало, что ему больше не нужно скрывать свою ‘отвратительную привычку’ перед девочками. Лотти, казалось, никогда не обращала внимания на книги или сигареты, довольная тем, что сидела и обменивалась сплетнями, однако проблема оставалась в том, что это всегда были неправильные сплетни, и к тому времени, когда наступило 9 марта, и до его шестнадцатилетия оставался всего один день, Римус почти потерял надежду обнаружить что сделал Джеймс, чтобы так сильно разрушить свои шансы на любовь всей его относительно подростковой жизни.
На самом деле это была просто случайность, что они с Лотти закончили частные занятия пораньше, в то время как у Лили и Марлин были другие дела. Они направились к скамейке для пикника рядом со столовой и разложили свои книги и вещи друг напротив друга. Наконец-то стало достаточно тепло, чтобы снова бездельничать на улице, но все равно нужно было быть осторожным с тем, где ты сидишь, иначе ты будешь ходить с мокрой задницей до конца дня.
— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы сделать татуировку, Римус? — Спросила Лотти через некоторое время.
Он поднял глаза от учебника по истории. У Лотти была открыта та же книга, но она положила сверху журнал и вместо этого читала его.
— Татуировку?
— Да, — сказала она рассеянно. — Я всегда думала о том, чтобы когда-нибудь обзавестись ей самой. Я имею в виду... не на какое-то время, но я думаю, что они такие классные. — Лотти провела пальцем по краю своего журнала. — Но Микки они не нравятся, а мама говорит, что у настоящих леди девственная кожа. Если бы только она знала.
Римус слегка рассмеялся и наблюдал за ней. Сам он никогда особо не задумывался о татуировках, но у нескольких его знакомых парней они были, включая Досса, который разгуливал с изображением пары игральных костей на предплечье. Он сделал татуировку после удачного раунда игры в покер, думая, что это принесет ему такую же удачу в будущем, но парень, сделавший ему татуировку, оказался одним из проигравших в игре и оставил Доссу набор игральных костей, который больше походил на сильный синяк.
— Знаешь, они возвращаются в моду, — продолжила Лотти, переворачивая страницу в своем журнале. — И не только у парней. У Дженис Джоплин такой был на запястье.
Римус поднял бровь. — Ты знаешь Дженис Джоплин?
— О, конечно. Она была королевой, и это была всего лишь мелочь, но она назвала это ”представлением освобождения женщин” в шоу Дика Каветта, и мне вроде как всегда нравилась эта идея. Типа, самим управлять своим телом и все такое, верно?
Римус медленно кивнул головой. — Джоплин классная. Я думаю, тебе следует сделать её… Если это то, чего ты хочешь.
— Ты думаешь? — Лотти задумчиво посмотрела в сторону. — У нее была одна на груди, как раз сбоку. Мне это даже нравится. Представьте, что ты с парнем, и он смотрит вниз, чтобы найти это крошечное вытатуированное сердечко прямо над вашим настоящим сердцем.
— Тогда почему бы и нет? — Сказал Римус. — Я имею в виду… ты должна делать что-то для себя, а не для кого-то другого.
Это почти походило на дешевый совет, исходящий от мужлана, которому поручено искоренить проблему чьей-то неудачной личной жизни, но он не думал, что Лотти интересовало что-то, кроме ее прически и парня, и она удивила его. Этот разговор на самом деле очень напомнил ему о Тоне, которая не позволила бы никому другому указывать ей, что она может и чего не может делать со своим телом. Римус бы ничуть не удивился, если бы у нее была собственная секретная татуировка на груди.
Лотти слегка склонила голову набок и перевернула страницу в своем журнале. — Я думаю, что на самом деле ты прав. Мы должны делать что-то для себя, не так ли?
Римус кивнул, и Лотти вернулась к своему журналу, выглядя немного счастливее. Это заставило его задуматься, скольким людям она упомянула об этой идее, и сколько из них отвергли ее, как ее состоятельная мать и респектабельный парень. Может быть, именно поэтому Лотти заговорила с ним об этом, поскольку Римус никак не мог быть респектабельным человеком. Сделала она это нарочно или нет, но Лотти оглядела его с ног до головы и решила, что он - лучший человек, с которым можно обсудить эту тему, и она получила нужную информацию.
Что ж, в эту игру могут играть двое.
— Лотти, — начал Римус, вертя карандаш между пальцами, — Мэри или другие что-нибудь говорили о моем завтрашнем дне рождения?
Лотти нетерпеливо подняла глаза и кивнула. — О, да. Мэри хочет, чтобы была вечеринка. Она достала для нас выпивки от Андреа Шварц. Говорит, что будет очень весело — и будет тепло, так что нам, возможно, не придется торчать внутри! Марлин сомневалась насчет того, чтобы выйти и нарушить комендантский час, но мы и так уже нарушаем правила, пригласив тебя в нашу комнату, так что мы можем делать то, что хотим.
Римус дружелюбно кивнул. — Это здорово и все такое, но, честно говоря, я действительно немного волнуюсь.
— О?
— Ага... — Он потер затылок для пущего эффекта: — Видишь ли, ребята тоже хотели что-то сделать завтра. Я знаю, что это тот же день, на который запланировала Мэри, но...
— Разве они не могут просто заниматься тем, чем занимаются в выходные? — Спросила она. — Я имею в виду, какие мальчики хотят веселиться в среду?
— Они очень настроены сделать это в мой настоящий день рождения завтра ...
Лотти усмехнулась. — Конечно, они хотят. Не волнуйся, я поговорю с Питером. Мы вытащим тебя из этого.
Стараясь не выглядеть оскорбленным тем, что Лотти считала планы девочек более важными, чем планы мальчиков, Римус сделал еще один вдох. — На самом деле я думал, что мы все могли бы сделать что-нибудь вместе. Ну, ты знаешь, как компания.
Лотти, казалось, обдумывала это, постукивая неиспользованным карандашом по журналу. — На самом деле не знаю, как это сработает — Лили никогда бы на это не пошла.
— Я знаю, — быстро сказал Римус. — Я знаю, что никто из них не ладит, но именно поэтому я сначала заговорил об этом с тобой, потому что ты дружишь со всеми.
Лотти ухмыльнулась, и он понял, что сказал правильно.
— Ну, я могла бы кое-что сказать Мэри, — размышляла она. — Может быть, это и весело, большая компания, но Лили будет хуже всех.
— Да, я помню, ты что-то говорил о вечеринке, которая не удалась в прошлом году. Неужели все было так плохо?
Лотти преувеличенно вздохнула, как будто это был разговор, от которого она устала. — Боже, на самом деле, об этом так скучно говорить. Лили даже не хотела идти, она сказала мне это сразу после! Но я думаю, она просто расстроилась из-за того, что они попросили поехать нас с Мэри, а не ее.
Римус практически чувствовал, как он напевает. Почти месяц, и это было самое близкое, что он смог узнать о чем-либо. — Кто спрашивал?
— Сириус и Джеймс. Но я уже слышала об этом от моего старшего брата Симеона, который рассказал им об этом в первую очередь. Пити не хотел, чтобы я приходила, но я старше его на четырнадцать минут, так что, что я говорю, происходит.
— И они не спросили Лили?
— Нет, но она бы все равно сказала ”нет”. Все, о чем она заботилась, это экзамены и назначение старостой, и это была вечеринка для тринадцатилетних, которые заканчивали школу, так что было много выпивки и прочего. Мы все вышли на это поле сразу за деревней, и там был весь освещенный большой сарай. Я познакомился там с местным парнем — видишь ли, это было еще до Микки. Это было весело, а Лили в то время была категорически против веселья.
Римус был почти ошеломлен. — Итак… Лили злится, потому что ее не пригласили на вечеринку?
Лотти фыркнула. — Нет! Лили злится, потому что Джеймс целовался с кем-то другим на вечеринке.
Черт возьми. Римус чуть не застонал. И все это из-за небольшого поцелуя?
Раздался вздох, и Лотти прикрыла рот рукой, ее обычно большие глаза теперь стали значительно больше. — Боже мой, мне не следовало тебе этого говорить.
Римус закашлялся от смеха, одновременно искреннего и недоверчивого. Господи.
— Ты не можешь никому рассказать! — Лотти настаивала.
— Я не скажу, — пообещал он, зная, что это ложь. — Просто не могу по-настоящему поверить, что это то, из-за чего они ссорятся.
Лотти застонала и прижала свои идеально ухоженные руки ко лбу, и Римус увидел вину на ее лице. Может, она и была крикуньей, но, по крайней мере, делала это не для того, чтобы навредить людям.
— Мэри убьет меня, — вздохнула она. — Мы все поклялись, что не будем говорить об этом ни с кем другим. Лили решила, что это не имеет значения.
— Если это не имеет значения, тогда почему она все еще так злится?
Она сделала страдальческое лицо, но Римус уже мог сказать, что она зашла слишком далеко, чтобы остановиться сейчас.
— Джеймс и Лили ходили на свидание незадолго до конца прошлого года. Мне кажется, она думала, что она ему нравится, но потом случилась эта вечеринка, и она, вероятно, почувствовала себя оскорбленной тем, что Джеймс никогда не приглашал ее пойти. Поцелуй был как вишенкой на верхушке. Она простила меня и Мэри, но мальчики вечно хвастались. Думаю, это проникло ей под кожу.
— Это совсем не похоже на Джеймса, — сказал Римус в защиту своего друга. — Они встречались?
Лотти пожала плечами. — Это было одно свидание, но оно, должно быть, значило для Лили больше, чем для Джеймса.
Римус откинулся назад, раздираемый противоречивыми чувствами. — Нет, ни в коем случае, — сказал он. Если Лотти говорила правду, то Джеймсу действительно нужно было извиниться, но он хотел, по крайней мере, дать другому мальчику презумпцию невиновности.
— Ты серьезно не можешь никому рассказать, что я тебе рассказала, — умоляла Лотти.
Он кивнул: — Клянусь моим сердцем. — Хотя на всякий случай он держал пальцы скрещенными под столом.
Лотти слегка вздохнула, и улыбка вернулась на ее лицо. — На самом деле, почти приятно рассказать об этом кому-то другому. Это такие старые новости, но я уже устала просто слушать, как Лили ноет о мальчиках. Не о тебе, конечно, Римус, ты отличаешься от них.
Чертов ад. Если бы Томни мог видеть его сейчас.