Глава 4: Комната 4А (1/2)

I’ll be there if you want me to,

No one else that could ever do,

Got to get some peace in my mind;

Monday morning you sure look fine,

Friday I got travelin’ on my mind...

Я буду рядом, если ты захочешь.

Больше никто не сможет этого сделать.

Мне нужно успокоиться.

В понедельник утром ты выглядишь прекрасно.

В пятницу я думаю о путешествиях.

- “Monday Morning” Fleetwood Mac, 1975</p>

— Ты использовала меня, чтобы сбежать.

— Нет, — пренебрежительно усмехнулась Лили, уводя его прочь от основных зданий, где она его нашла. Она шла быстро, как будто ей нравилось прожигать дыры в своих ботинках. — Ты заблудился, я не могла просто оставить тебя. Если только ты не хочешь, чтобы Сев отвел тебя в общежитие?

Она подняла на него свои рыжие брови, и Римус вспомнил хмурого мальчика. Он сомневался, что они сделали бы больше десяти шагов, прежде чем один из них замахнулся на другого.

Довольная его молчанием, Лили улыбнулась. — Откуда ты, Римус?

— Лондон.

Она оглядела его с ног до головы. — И твои родители отправили тебя сюда? Или это было что-то другое...?

— Что еще это может быть?

— О, неважно, — быстро сказала она, прежде чем указать вниз. — Знаешь, у тебя дырка в ботинке.

Римус посмотрел вниз и пошевелил большим пальцем ноги, который торчал из верхней части его кроссовки. Он беспечно пожал плечами.

— Да, я знаю.

Лили выглядела удивленной и посмотрела на маленький белый чемодан. — Это все, что ты взял с собой? — Она уже пыталась взять его, прежде чем они отправились, конечно, просто чтобы помочь, но Римус взял его, прежде чем она смогла дотянуться до чемодана. Лили, к ее чести, не дрогнула, только выпрямилась во весь рост и невинно улыбнулась. Римус не мог представить, что такой девушке, как она, понравится узнать, что внутри, и он не мог позволить себе потерять свою заначку в первый же день.

— Нет, — смущенно ответил он. — Большинство из них были отправлены вперед. Это просто кое-что другое.

— Ах, думаю, это имеет смысл, если ты пропустил въезд. Что ж, троллейбус в этой стороне. — Она немного прибавила шагу, когда они обогнули одно из основных зданий. Римус моргнул ей вслед; троллейбус?

Там действительно был троллейбус. Территория Хокингса была настолько обширной — более двухсот акров, насколько он помнил, — что казалось разумным иметь небольшой троллейбус, чтобы убедиться, что ученики добираются до своих уроков и едят вовремя. По словам Лили, можно было взять с собой велосипеды, но их нужно было оформить в главном офисе. Сам троллейбус был приятным. Окна были открыты, чтобы впустить приятный летний ветерок, а за рулем сидел молодой парень, которого Лили называла просто ”Стэн”, у которого были прыщи, которые могли бы соперничать с прыщами Ли, но он был определенно старше девятнадцати или двадцати лет. Он ничего не сказал, когда они сели, несмотря на веселое приветствие Лили, только наклонил голову, закрывая за ними двери троллейбуса, на его униформе было несколько пятен от кофе, а сигарета торчала из уголка рта.

— Нам разрешено курить в вагоне? — Спросил Римус, следуя за Лили к одному из средних рядов и садясь.

— Нет, никогда, — сказала потрясенная Лили. — Но если ты настучишь на Стэна, он намеренно проедет мимо тебя в следующий раз, когда ты опоздаешь на уроки.

Оглянувшись на переднюю часть автобуса, всего на шесть или около того рядов впереди, Римус обнаружил, что Стэн смотрит на них в зеркало заднего вида, и быстро занялся тем, что посмотрел в окно. Несколько других детей задрали носы, чтобы посмотреть, но Римус делал все возможное, чтобы не обращать на них внимания. Пока они ехали, Лили продолжала болтать, указывая на каждое здание и давая им название;

— Это Атриум, а там Ле Фей Холл, здание драмы — там есть амфитеатр. Идя дальше по этой тропинке ты найдёшь сады и теплицы. Сад Скамандра — это место, где двенадцатый и тринадцатый класс может изучать уроки ботаники - это факультатив. В блоке Агриппан есть классы языкового искусства, а сразу за ним находится блок Фламеля для изучения современных языков. И, конечно, есть Блок Приори ...

Она продолжала все дальше и дальше. Римус мгновенно забыл большую часть этого, слишком хорошо осознавая, как близко приблизилась Лили, пытаясь перегнуться через него, чтобы указать на здания. В конце концов она откинулась на спинку стула, вытянув ноги перед собой и выставив вперед пальцы ног, обутые в ее блестящие новые школьные туфли. Троллейбус был в их распоряжении, но Лили помахала нескольким людям, когда они ехали по переулку. Многие другие ученики были на улице и наслаждались последними драгоценными часами перед началом занятий на следующее утро. Некоторые были в форме, другие нет, но ни один не выглядел так грубо, как любимая одежда Римуса.

Взглянув на Лили, пока она окликала пару студентов, идущих по тротуару, Римус на мгновение позволил себе задаться вопросом, из каких денег появилась семья Эванс. Конечно, что-нибудь изысканное и шикарное, например, политика или финансы; у Лили был этот элегантный вид. Или, может быть, у нее был двоюродный дедушка, который был лордом или кем-то в этом роде.

Когда они, наконец, добрались до своей остановки, Стэн позвонил в короткий звонок, и Лили вскочила со своего места, чтобы выйти из автобуса. Стуча чемоданом по сиденьям троллейбуса, Римус спустился по ступенькам вслед за ней.

— Спасибо, Стэн, — крикнула Лили, прежде чем водитель снова позвонил в звонок и отъехал от тротуара.

— Сюда, — сказала она ему, двигаясь по дороге впереди него. Он последовал за ней, слишком потерянный, чтобы быть кем-то иным, кроме как послушным. Восточная часть колледжа выглядела так же, как и его основная часть, но с большим количеством холмов и деревьев. По одну сторону улицы возвышались большие кирпичные здания, украшенные различными гербами Хаусов, а по другую тянулись заросли деревьев.

Это Лейн-Хаус, — объяснила Лили. — Это Дорсет-Хаус, женское общежитие, а по соседству — Кроули-Хаус для мальчиков. Белое здание Пиаже в самом конце, но ты сказал, что тебе нужен Годрик-Хаус, да?

— Ага, — сказал Римус, перекладывая чемодан в другую руку. Следуя за первоклассными туфлями Лили и ее стильным поведением, Римус внезапно почувствовал, что начинает нервничать, видя все здания вблизи. До этого момента он позволял себе верить, что все это временно — что он вернется к Томни и мальчикам к Хэллоуину. Несмотря на почти одиннадцатичасовое путешествие и ужасный узел, который всю дорогу сидел у него в животе, это было похоже на все другие школы. Теперь Римус понял, что он действительно застрял. Он и раньше жил в кампусе, но нигде от куда он не мог бы сбежать. В Лондоне достаточно было одного открытого окна, и он снова терял самообладание. В школе с собственной трамвайной системой, далеко-далеко от любого другого намека на цивилизацию, куда было идти? Никаких сигарет, никаких хулиганов, только униформа, уроки и чопорные кирпичные здания.

— Мне самой не очень нравится, как выглядит Финч-Хаус, — говорила Лили. — Он слишком напоминает мне...

— Почему ты мне помогаешь? — Грубо выпалил Римус.

Она остановилась и обернулась. Он немного отстал от нее, все глубже и глубже погружался в свои мысли. — О, — выпалила она, — это моя работа.

— Твоя работа?

— Да, я староста. Одна из обязанностей старост — помогать новым ученикам освоиться. Видел бы ты меня вчера. Должно быть, я преодолела миллион шагов, пока все добрались до своих мест.

Римус почувствовал себя так, словно его ударили в живот. Она показывала ему все не потому, что хотела, а потому, что это была ее работа . Мгновенно на него обрушились образы бывших профессоров, помощников учителей, школьных консультантов, всех людей, которые ”помогали” не потому, что хотели узнать его, а потому, что им за это платили. Лили определенно не зарабатывала ничего ценного за то, что подбирала бездомных животных, но принцип был тот же.

— Это то, что я делала, когда мы встретились, — продолжила Лили, возвращаясь к нему по тропинке. — Детям младшего возраста требуется немного больше времени, чтобы освоиться, чем детям постарше, и их всегда больше. Обычно к нам не поступают детей такого возраста, как ты— О! Я никогда не спрашивал, в каком ты классе. Я учусь в одиннадцатом классе, но в Хокингс я поступила в седьмом, так что тебе не нужно беспокоиться о том, что ты опоздаешь. Много людей—

Римус прошел мимо нее, закинув чемодан на плечо и задрав локоть к небу. — Я дойду отсюда, спасибо.

Лили моргнула, но быстро пришла в себя, подбежав сзади, пока не оказалась рядом с ним, почти вприпрыжку, чтобы не отставать от его быстрых шагов. — Если я сказала что-то грубое, мне действительно жаль, — попыталась она. — Я все еще могу показать тебе Годрик.

— В этом нет необходимости.

— Римус...

— Я дойду.

Лили вздохнула, сжав губы в тонкую линию. — Тогда просто позволь мне прогуляться с тобой? Я обещаю я отстану после этого!

Очевидно, она серьезно относилась к своей роли старосты. Римус повернулся к ней, прежде чем чуть не вздрогнул и остановился как вкопанный на дороге. Лили смотрела на него с выражением, настолько похожим на побитого щенка, что она могла бы сыграть голодную сироту в одной из тех реклам Би-би-си.

— Черт возьми, хорошо! — Сказал Римус, тут же отводя взгляд.

— Отлично, — сказала довольная Лили. Казалось, она мгновенно пришла в себя и пошла в ногу с ним, снова идя впереди. Хотя и неохотно, Римус замедлил шаг. Лили на ходу размахивала руками и в конце концов начала напевать веселую мелодию. К тому времени, как они добрались до Годрик-Хауса, он был уверен, что она сочинила целую песню в своей голове.

— Это грифон, — сказала Лили, когда Ремус остановился перед мемориальной доской общежития. — Это твое Домашнее животное — как талисман. Мне кажется совершенно нелепым иметь мифическое существо в качестве предмета домашней гордости. Животное Ровены — ворон.

— Разумно, — пробормотал Римус, чему Лили, казалось, обрадовалась. Она кивнула головой и продолжила подниматься по остальной части каменной дорожки общежития. Снаружи здание было таким же красивым, как и любое другое в Хокингсе, с ярко-красным кирпичом и серой отделкой. Лили, явно не из тех, кто церемонится, как понял Римус, поднялась по последней ступеньке к входной двери общежития и открыла ее, остановившись на пороге, чтобы подождать его.

— Ты идешь?

Римус наклонил голову и сбросил свой чемодан с плеча, следуя за ней. — Не думал, что девушка может зайти в мужское общежитие.

— О, мы можем, просто в женское общежитие нельзя мальчикам. И, кроме того, я староста.

— Правильно...

Римус огляделся вокруг. Если снаружи общежитие выглядело великолепно, то внутри было по-настоящему шикарно. Входная дверь вела в общую зону, обставленную кожаными диванами и разбросанными коврами. В дальнем углу стоял массивный незажженный очаг, вокруг которого уже расположилась пара студентов, игравших в карты. Свет просачивался через открытые окна, дополняемый лампами, расположенными среди диванов на письменных столах. Половина комнаты была заставлена дубовыми полками, до краев набитыми книгами всех форм и размеров. Как и дома, все стены были увешаны картинами, но в отличие от скучных натюрмортов в серых тонах, украшавших поместье Люпинов, картины в Годрик-хаусе были наполнены насыщенным цветом и жизнью. От цветов и пляжей до прекрасных богинь и грязных мучеников, картины были навалены друг на друга от пола до потолка, и каждая, казалось, двигалась сама по себе в теплом свете общей комнаты.

Но все это не привлекло внимания Римуса. Напротив камина стоял единственный телевизор, перед которым сидела группа мальчиков, смотревших какое-то комедийное скетч-шоу и смеявшихся друг с другом. Рядом с ним, тихий и скромный, стоял проигрыватель, установленный на отдельном столе. Рядом с ним лениво громоздилась стопка пластинок, ничего существенного — в основном только церковные гимны и оркестровые симфонии, даже несколько рождественских записей. И все же у Римуса от этого немного закружилась голова.