Дочка для Текны. Часть 1 (1/2)
Не каждый житель огромной Волшебной Вселенной способен выстоять против холодной неприветливости и технологичного образа жизни Зинита. Эта планета сама по себе являлась диковинкой среди прочих, выделяясь особенным климатом. А дело было в том, что на Зините никогда не было ни весны, ни лета, ни осени. Круглый год в воздухе держалась минусовая температура, редко дотягивая до нуля, облака были тёмные и холодные, из них валил мелкими хлопьями снег, который и сам имел незаметный стальной оттенок, будто поддерживал строгий и нелюдимый вид планеты.
Большинство жителей Зинита, как и полагается суровому климату самой морозной зимы, были такими же замкнутыми, холодными, и по их лицам сложно было понять, какие эмоции они испытывают в тот или иной момент. Но далеко не все считались такими. Например, Магнетия и Электронио, знаменитые инженеры-технологи, были словно два всплеска чувств и эмоций, они никогда не пытались контролировать свою мимику, говорили, что думали, и всегда широко улыбались, известные своим гостеприимством и приветливостью. Их дочь, Текна, тоже являлась такой, хотя тяжёлое детство и юность сказались на её характере плохо. Если вы помните, в раннем детстве её едва не убили одни неприятные личности, которые вынудили Электронио и Магнетию заменить ей некоторые части тела на протезы.
Когда её тело начало активно расти, то протезы часто заменялись, гормоны скакали как сумасшедшие, но Текна в один момент не выдержала этот ужас и залпом приняла таблетки для остановки роста тела. Среди подруг она считалась самой маленькой, у неё не было чётко выраженых женских частей тела, она была сплошь угловатой и резкой, и, конечно… Текна не могла забеременеть. А очень хотела.
В тот день, когда началась наша история, Текна сидела в своём кабинете и пила успокаивающий чай, слегка покручиваясь на своём кресле. Годы напряжённой работы в целях улучшить свою корпорацию оставили на ней бледность, усталость и выступающие скулы от недоедания.
Короткие фиолетовые волосы были старательно уложены стилистом ещё утром, но Текна иногда не понимала, почему она должна посещать балы и светские приёмы, да и в общем поддерживать свой пиар. Она же не модель какая-нибудь, не знать, а простая совладелица крупнейшей на Зините компании по производству новых технологий.
Вздохнув, Текна встала с кресла и подошла к большому панорамному окну и коснулась рукой стекла, глядя как мелкие снежинки падают с неба. Чашка с чаем приятно грела вторую ладонь.
Когда прозвенел будильник на телефоне, фея технологий напряглась, как струна, прошла обратно к столу и начала собираться домой.
Вроде бы, когда уже пора домой, организм так выматывается, что сил напрягаться нет. Но Текна даже не смотря на усталость волновалась. Её сердце громко стучал, заставляя кровь кипеть в жилах и чувствовать, как ноги становятся ватными. Она уже четыре года находилась в таком состоянии… А ведь кое-что могло бы это изменить.
Текна повторяла эти действия из недели в неделю: собирала вещи в сумку, включала компьютер, протирала влажной салфеткой стол от пыли, собирала всю канцелярию в органайзер, задвигала кресло, переключала окна в режим тонировки… Да, по большей части она так муторно и много всего делала перед уходом, что создавалось впечатление, что Текна это специально. Так и было. Она старалась как можно надольше растянуть это время. Но рано или поздно все мелкие дела заканчиваются и приходится брать пальто и сапоги, одеваться и уходить.
Вот и Текна со вздохом посмотрела на идеально чистый кабинет, к которому уже не придерёшься, набросила на плечи меховое пальто и щёлкнула выключателем. Пока она спускалась на лифте, то успела в который раз пожалеть, что записалась на приём сегодня. Она ведь знала, что опять расстроится…
— До свидания, миссис Текна! — посыпались в её сторону слова от работников. Текна всем сдержанно кивала в ответ, хотя уходить она не хотела. Уж лучше работать…
Светлый хол больницы встретил её запахом лекарств и ещё какого-то антисептика. Сердце Текны ускорилось раз в десять, пока она добиралась до нужного ей корпуса. В живой ладони уже покалывало от страха, а холодная роботизированная окоченела от холода. В верхнем углу правого глаза замигал красный огонёк и мелкие буквы: «Сердцебиение учащенное. Уровень адреналина в крови повышенный.»
Текна раздражённо вздохнула и нажала на незаметный дисплей на виске, скрытый волосами, чтобы больше система её не донимала.
— Предъявите талон на приём. — сказал механический голос из автомата, встроенного в стену, и Текна достала из сумки небольшой белый жетон с красным крестом и приложила к сканеру. Датчик на автомате мигнул зелёным, и из динамика снова раздался голос:
— Добро пожаловать, миссис Текна Янг. Ваш приём состоится через одну минуту, прошу пройти к стойке ожидания.
Текна подошла к другой части стены, встала на жёлтый квадрат и ухватилась за поручни. Датчик снова мигнул зелёным, и голос пропел:
— Доктор Энид ваш ждёт. Корпус 56, этаж 3, кабинет 1027. Приятного путешествия!
Сверху Текну накрыло колпаком из тонированного стекла, и лифт начал поднимать её вверх. Потом двери открылись, и Текну встретил одинокий коридор. В больницах Зинита не было очередей, даже не было талончиков, чтобы побесить людей. Если у тебя что-то болит — ты просто бранируешь приём и ждёшь. Нет, были, конечно, пункты экстренной помощи, но если боль не заставляла лезть на стенку, то увы и ах, придётся ждать. Каждый врач был в больнице определённое количество часов, строго согласованное с приёмами, и Текна направлялась к своему.
Знакомый кабинет доктора Энид отличался простором и дотошной стерильностью. В нём не было окон, свет подавался с помощью специальных ламп под потолком. У стены стоял большой стеллаж с документами, а на полу справа от него приютился домашний фикус, который как-то выживал без удобрений и воды. У противоположной стены стоял рабочий стол, за которым Энид и сидела, на нём был старый, по меркам Зинита, компьютер, настольная лампа и чехол с канцелярией. Рядом со столом было мягкое белое кресло, чем-то напоминающее кушетку, а чуть в отдалении примостился аппарат УЗИ. В кабинете сильно пахло хлоркой. Энид просто не переносила одно только упоминание о грязи и делала уборку не только с помощью роботов, но и в ручную. Роботы убирались в больнице раз в неделю, а остальные шесть дней доктор намыливала стены и пол сама. Микробов она ненавидела.
Сама Энид была маленькой женщиной возраста Текны с короткими соломенными волосами и прозрачно-зелёными миндалевидными глазами. Её круглое пухленькое лицо всегда было в напряжении, и между бровей пролегла первая морщинка. С Текной её связывали также дружеские отношения, как-никак они были подругами в школе и даже ходили в один и тот же кружок робототехники.
Энид было сложно оторвать от работы и вернуть обратно в мир. Она круглосуточно сидела за документами, что-то писала… Да, Энид вообще выходила за рамки обычного жителя Зинита, она писала от руки простой гелевой ручкой. На самой настоящей бумаге…
Энид что-то сосредоточенно писала на медкарте, переодически сверяясь с данными на компьютере. Она не услышала, как вошла Текна, даже не не услышала голосового помощника, объявившего приход пациента. Наконец, поставив жирную точку, Энид победно улыбнулась и подняла уставшие глаза, встретившись с Текной взглядами.
— Можно войти? — Текна взволнованно сжала в руках сумку.
— Прости. Конечно, проходи! — Энид извиняюще улыбнулась и отложила ручку. Текна села на кушетку рядом с ней и нервно поджала губы. — Ну что, как самочувствие?
— Не жалуюсь. — Текна заправила за ухо выбившуюся прядь. — Ты же знаешь, я весь день работаю без отдыха, выходные раз в месяц…
— Ты как будто не была на прошлом приёме. — Энид разозленно нахмурилась. — В постоянной напряжённости ничего у тебя не выйдет! Сколько раз мне повторять, что если хочешь увеличить шансы забеременеть, то лучше тебе отправиться в длительный расслабляющий отпуск с Тимми!
— Но на кого мы оставим компанию? — вздохнула фея технологий. Это восклицание уже вошло в её лексикон, ведь они с Энид обсуждали эту тему каждый раз. — Энид, я не знаю… Можно ли забеременеть как-то без… Отпуска?
Энид пристально посмотрела на Текну, сложив руки на груди. Потом она раздражённо почесала переносицу и сказала уставшим голосом:
— Мы с тобой подруги ещё со школы… Поговорим откровенно. Ты сама точно не помнишь, что произошло более двадцати лет назад, когда какие-то бандиты решили тебя убить. Раны после того случая были серьёзными, ты не смогла восстановиться до конца. Твоя матка повреждена очень сильно. Это тяжёлый случай. Я не всесильна.
Глаза Текны стекленели с каждым словом, и она зажмурилась, будто это могло спасти её от горькой правды.
— Текна, в твоём положении шансы забеременеть почти равны нулю. — Энид встала и подошла к стеллажу. Она нашла медкарту подруги и подошла к ней, на ходу просматривая данные. — Ты ведь помнишь прошлый год.
Текна открыла глаза и с немой болью посмотрела на Энид. Да, она помнила. Помнила положительный тест в её руках, помнила радость и счастье, помнила выкидыш на втором месяце… Помнила свои слёзы и ужас… Как такое забудешь?!
— Энид, неужели… Никак? — Текна спросила это очень тихо, явно не надеясь на положительный ответ. — Мы с Тимми уже несколько лет пытаемся…
— Слушай… — Энид вздохнула и обняла Текну за плечи. — Я не могу повлиять на твой организм. Твои анализы не меняются, матка не… Понимаешь, ну не сможет она вынести ребёнка! Ты не бесплодна, просто так сложилось.
— Неужели нам с Тимми не стать родителями? — Текна крепко зажмурилась. — Энид, ты бы знала, как я хочу ребёнка!
— Я знаю. Но, увы, не всем удаётся стать ими.
***</p>
Никогда не интересовало, как устроены приюты на Зините? Что ж, со стороны всё более, чем прекрасно! Здание в котором спали дети, представляло собой невысокий, но очень длинный паралеллепипед из титана, что навевало мысль о том, что детей охраняют как-то слишком рьяно, особенно если учесть, что окна были сделаны из пуленепробиваемого стекла и находились на самом верху. Опознавательные знаки приюта мигали на здании ярко-зелёным, и порой казалось, что они здесь явно лишние. Почему-то приют имени принцессы Эритреи выбрал для себя в качестве символа ласточка, хотя этих птиц отродясь не было на Зините. Впрочем, не в этом суть. Внутри обстановка была куда более напрягающей. Хотя Эритрея и финансировала приют, но она никогда не проверяла его, не знала как выполняются её поручения, и воспитатели с директором жили на широкую ногу, ведь суммы принцесса перечисляла немалые. Деньги испортили их достаточно, чтобы эти люди, в чьи обязанности входила забота о детях, стали жестокими и жадными.
Бедные дети боялись их и ненавидели одновременно.
Электра Йорк как раз была из тех, кто лелеел в сердце крохотную мечту — сбежать из этого ужасного места навсегда. Сбежать за лучшей жизнью.
Элек было всего пять, но она уже знала, что люто ненавидит, а что хочет заполучить. Во-первых, девочка ненавидела своих воспитателей и директора. Во-вторых, она хотела желанную свободу и хотела обеспечить свою названную сестрёнку на многие годы вперёд. Но сначала требовалось сбежать. Хотя бы сбежать, покинуть душные стены приюта, успеть выйти за забор… Но Элек понимала, что в её нежном возрасте, когда до ручки двери еле достаёшь, никакого побега не светит. Вариантов бегства оставалось лишь два — ждать несколько лет или же надеяться на чудесное стечение обстоятельств. И ей повезло, что случилось второе.
Маленькая Элек лежала в своей кровати на животе и смотрела через окно на бурлящий жизнью мегаполис, мечтая, что когда-нибудь она окажется там. Элек нравились гигантские небоскрёбы, которые переливались цветными огнями особенно ярко именно после отбоя в приюте. Ей нравились высокие шпили, прорезающие толщу облаков, рекламы-голограммы, проецирующиеся прямо в небе… Но также Элек знала, что сейчас ей не светит оказаться в столице. Иногда ей казалось забавным то, что она живёт в приюте рядом с самым большим и прогрессирующим городом на Зините, но никогда в нём не побывает.
Оценивая свои шансы на побег, Элек чётко понимала даже в своём возрасте, что спасёт её только чудо. Ужасные условия жизни в приюте рано или поздно уничтожат её и других воспитанников. Чтобы заработать как можно больше денег, директор позволял крупным компаниям тестировать на детях свою продукцию. Да, со стороны это звучало страшно, но жадность —опасная штука. Если бы принцесса Эритрея узнала, что творится в её приюте, она бы точно прикрыла эту лавочку, но разве ей было интересно заниматься благотворительностью? У неё своих детей не было, так что Элек уверена, что принцессе на них всё равно. А раз так, то лучше сбежать пока тебя не убил какой-нибудь супернавороченный сухой завтрак в брикете. Это ещё хорошо, что младшим ничего не скармливают, только заставляют проверять шины, щётки, бутылки и игрушки на прочность.
Разумеется, власти такого бы не потерпели, но пока всё тихо и спокойно, компании продолжали проверять свою продукцию на детях, выявляя аллергию или недомогание, а может, и что-то похуже.
Элек ещё не знала, что такое смерть, но если кто-то из ребят вдруг падал, быстро бледнея, то его уносили санитары, и больше никто ребёнка не видел. Спрашивать о судьбе таких заморышей Элек не решалась. Никто не решался, но она видела, что самые старшие дети (а их было мало) смотрели на упавших и всё понимали. Почему-то Элек, смотря на их мученические выражения лица, не хотела когда-нибудь это понять.
Столица Зинита была ей видна во всей красе только потому, что Элек не повезло с размещением кроватей — она спала в самой верхней трубе. Да-да, в трубе! Строители хотели утилизировать бетонные, железные и пластиковые трубы из-за брака, но их успел выкупить директор приюта, вместо кроватей. На самом деле трубы не были дешёвыми, но тут решало количество. Покупка кроватей для всех воспитанников каким-то немыслимым образом выходила дороже покупки труб. В одну длинную трубу можно было напихать два десятка детей, и это выходило многим выгоднее. Сами трубы ставили в высоких комнатах друг на дружку, образовывая пирамиды, в которых спали дети. Когда Элек была ещё маленькой, то она спала в подвальном помещении с другими младшими, ну, а когда ее перевели в старшую группу, то ей досталась свежекупленная труба. Естественно, ни воспитатели, ни уборщики (маленькое количество) не чистили их от пыли и грязи, и дети часто болели, пока не привыкали к затхлому воздуху помещений. Мыли детей крайне неохотно, раз в месяц, и Элек часто чесалась. Она спала на краю трубы, прямо перед окном, и поэтому, каждую ночь видя прекрасный мегаполис, мечтала о будущем.
Что сказать о родителях девочки? Воспитатели не слишком распространялись по поводу судеб детей. Но… Элек ненавидела своих родителей и считала, что лучше умереть, чем их иметь. Они бросили её ещё в родильном доме, оставив ей только имя и фамилию. Как-то раз они с Морисом и Фанни пробрались в кабинет главного управляющего и порылись в компьютере. Как самый старший, Морис показывал девочкам его устройство, щёлкал мышкой и клавишами, и вот они нашли архив записей обо всех детях. Так и нашли каждый своих родителей, а Элек ещё долго не могла забыть их фотографии. Она была похожа на мать — сероглазую блондинку с тонкими чертами лица и алыми, как кровь, губами. Отец — полноватый мужчина средних лет с карими глазами-бусинками и чёрными кудрями — ухмылялся на второй фотографии. Всё в его внешности говорило о не совсем чистой репутации, но так как Элек не могла читать, то не поняла записей. Даже имён их не знала, но считала, что это и к лучшему. Нечего ей знать предателей.
Элек не переносила взрослых, но именно взрослые решали её судьбу в данный момент.
Ветер раздвинул облака, и Элек увидела большую золотистую звезду, которая вдруг вспыхнула и полетела вниз.
«Пожалуйста, пусть мне предоставится шанс сбежать отсюда!» — загадала желание девочка, сложив ладошки в молящем жесте.
Звёзды редко исполняют желания сразу. Но почему-то в случае Электры небесное светило решило перейти к делу немедленно.
***</p>
По всему помещению раздался громкий звонок, оповещая детей, что пора вставать. Кто-то затормошил её за плечи:
— Электра! Вставай-вставай! Смотри на Грымзу! Она просто в бешенстве!
Пабби был самым низким мальчишкой среди шестилеток, невероятно щуплым, рыжим с жидкими волосами, которые лежали как попало и один его передний зуб был короче остальных — месяц назад Пабби подрался с мальчишками из соседней группы и сломал себе зуб. Он тогда жутко гордился тем, что побывал в драке, но Элек его восторга не разделяла и волновалась за полученные им травмы.
— Пабби, чтобы я встала, надо как минимум, чтобы Грымза рвала на себе волосы. — лениво произнесла Элек, даже не открывая глаз.
Пабби упрямо потянул её за руку:
— Она что-то говорит! Элек, надо послушать! Ты хочешь сидеть к карцере?!
Элек глубоко вздохнула, сетуя на то, что друг такой недалёкий. Грымза ведь и итак кого-нибудь отправит, и не важно, встал ты или нет. Она делала это каждое утро. Наверное, чтобы выпустить гнев, так думала девочка.
— Встаю-встаю. — пробормотала она и встала, потянувшись. Спать на одном тонком матраце было не очень удобно. Золотисто-рыжие волосы растрепались после сна, а под глазами уже появились синие мешки. Элек протёрла глаза и посмотрела вниз, высунув голову из трубы. — И правда бесится. Пошли скорей, а то она нас прибьёт.
Ребята спустились вниз и встали в толпу невыспавшихся детей, внимательно наблюдая за действиями Грымзы.
Грымзой сироты звали самую злобную воспитательницу, которая вообще может быть на свете. Имя этой женщины не помнил никто, все обращались к ней «мисс воспитательница». Иногда Элек и её друзьям казалось, что даже сама Грымза не помнит, как её зовут. Она была высокой, даже выше некоторых мужчин, на ногах она всегда носила чёрные туфельки. Размер ног у неё почему-то не соотносился с высоким ростом. По заснеженным улицам Грымза ходила в старой тёплой меховой шубе, над тяжёлым воротником возвышался только её нахмуренный лоб и пучок серых волос. Нет, они не были седыми, Грымза не была старой. Просто так вышло, что она за годы работы в приюте осунулась и обозлилась, а из-за этого её лицо выглядело старше. В самом приюте она носила длинную чёрную юбку и ярко-красный свитер с катышками. На голове кроме пучка, иногда красовалась чёрная шляпка с брошью в виде сердца. Видимо, если и было у Грымзы сердце, то его переплавили в брошку. На остром длинном носу примостились очки в прозрачной оправе. Она часто поправляла их.
Все дети из первой старшей группы собрались около Грымзы в шеренги, а она, ругаясь на список в её планшете, пыталась всех подсчитать.
— Хоуп Лорэн! — рявкнула воспитательница, и из толпы откликнулась маленькая девочка с заспанным видом. — Пабби Милвин!
— Здесь! — Пабби оттянул на себе грязную футболку с многочисленными заплатками и встал поближе к Грымзе, чтобы она его увидела.
— Электра Йорк!
— Здесь! — Элек недовольно поморщилась. Грымза все имена произносила с презрением и отвращением, но только девочка это замечала.
Закончив перекличку, воспитательница поправила съехавшие очки и, шагая туда-сюда, заговорила своим злым голосом:
— Сейчас вы проследуете в ванные комнаты и вас помоют! Потом дадут чистую одежду, и вы оденетесь! Сегодня к нам приезжает важный гость, и если кто-то из вас только посмеет вякнуть, что у вас всё плохо — карцер на два месяца! Вы должны улыбаться, как умалишённые, и говорить, что ваш приют самый лучший, самый тёплый и красивый! Вы должны говорить, что вам здесь нравится, и хвалить воспитателей и директора! Те, кто будут стараться лучше всех, получат на ужин шоколад. Целую плитку.
Услышав такой соблазнительный аргумент, дети во все глаза уставились на Грымзу, не веря ей. Шоколад в приюте считался чуть ли не манной небесной, и многие его до сих пор не пробовали. Если и удавалось стащить с кухни кусочек, то после отбоя даёшь всем потрогать, понюхать и чувствуешь себя героем. А потом под благоговейными взглядами друзей торжественно засунуть в рот, раскусить, прожевать и проглотить. И все улыбаются, будто всем досталось шоколада. Такова была незримая связь всех сирот — они радовались друг за друга и редко завидовали. После съедения сладости дети слушали твою историю: каков же вкус. Сама Элек ещё ни разу не пробовала шоколад, только трогала и нюхала, а ещё слушала описания Мориса. Он утащил одну дольку как-то рано утром, пока повора протирали глаза. Морис так красочно описывал вкус, что у Элек слюни потекли.
А тут предлагают целую плитку шоколада. Элек, конечно, не знала как выглядит плитка, но понимала всем своим существом — это много.
Всех удивлённых детей, словно скот, согнали в ванные комнаты, где их уже ждали другие воспитатели в дождевиках. Эллек недовольно морщилась, когда жёсткой мочалкой ей до покраснения натирали шею и живот. Потом щёткой прошлись между пальцев ног и рук, выскребли из неё всю пыль и грязь… Элек смотрела вниз, на стекающую в слив серую воду, которая уносила с её тела микробы. Девочка вздохнула… Так, и кто же к ним такой важный пожалует? Сам король? Это заставило воспиталей так нервничать? Элек решила, что лучше подумает над этим потом, а не когда с неё наровят снять скальп. Волосы были липкие, сальные и, словно застыли. Воспитательница драла их, и драла, пытаясь расклеить, но вышло всё далеко не с первой попытки. Однако шампунь исправил дело — волосы Элек преобрели прежний насыщенный медный оттенок. К слову, они были не такие уж длинные — чуть ниже лопаток.
После купания её высушили и одели в милое серое платьице с рисунком одной из фей Винкс, а именно Текны. Хотя откуда Элек было знать о великих феях Волшебного Измерения? Так что ей было всё равно на изображение феи технологий.
Чтобы убрать волосы, она одела белый ободок и затянула шнуровку на новеньких серых кедах. Как ни кстати, сердце разволновалось, и Элек потряхивало, когда всех сирот согнали в главный зал, где все было украшено и дали на завтрак настоящую овсянную кашу, вместо привычных синтетических хлопьев, которые успешно поглощались детьми, подтверждая их успех на рынке. Да, непроверенную продукцию дети ели даже на завтрак, редко видя настоящие явства.
— Какой-то день чудес, да? — спросил у неё Пабби, активно поглощая кашу. — Смотри, Элек, это же какао!
Элек шокированно уставилась на летающий поднос-официант, который раздавал детям чашки с горячим напитком.
— И правда, Пабби, — сказала она, отпив какао. — Удивительно! Ты не видел Джулию?
— Её и других младших должны были привести в нашу столовую. — задумчиво ответил мальчик. — О, вот она! Машет тебе!
Элек присмотрелась и заметила свою названную сестру через пару рядов впереди. Малютка Джулия была мулаткой с большими зелёными глазами и прямыми каштановыми волосиками, которые состригали младшим до ушей, пока им не исполнится пять лет. Потом стрижка проводилась раз в два года, но уже до плеч. Очередь Элек ещё не настала, поэтому её волосы были одними из самых длинных в её группе.
Элек помахала Джулии в ответ, и та ей широко улыбнулась.
— Итак, дети, — теперь Элек чуть не выронила ложку от удивления. Грымза вышла вперёд и стала пытаться дружелюбно улыбаться, что было ей не свойственно. Но ее улыбка больше была похожа на оскал, и дети только сильнее испугались. — Прошу поприветствовать вашу благодетельницу, содержательницу нашего светлого приюта, принцессу Эритрею!
Наверное, все дети шокировались. Они знали о принцессе, но привыкли, что ей на них плевать, и приют существует просто для виду. Эритрея никогда не навещала места, в которые вкладывалась, и поэтому старшие дети напряглись, когда в столовую вошла высокая женщина на каблуках и в белом шерстяном пальто. Её длинные чёрные волосы волнами лежали на плечах и ниспадали до самого пола. На лице была тонна косметики, губы были неестественно алыми, а глаза сверкающими. Это действительно была принцесса Эритрея. Она придирчиво осмотрела застывших детей своим ничего не выражающим взглядом.
Элек пихнула Пабби в плечо, заставив того не жевать.
— Пабби, это сама принцесса! Хватит лопать!
— Но я голодный…
— Тебя сейчас Грымза прямо здесь убьёт!