38. Сломанные крылья. (2/2)

А потом два смуглых тела соприкоснулись красными рисунками — со стороны все казалось таким правильным, таким красивым. Но в кислотных, обжигающих фильтрах чужой ревности огромное животное, рыча, разрывало нежную красавицу, та кричала не от страсти, а от боли.

Она кончила от пульсации его семени внутри, ее утроба слепо всасывала в себя то, что могло принести смерть, но в эти мгновения тело женщины сдается, разум блуждает среди звезд, а душа обретает плоть, вылепливая ее заново вокруг того, кого любит. Как это выглядит со стороны? Красота в глазах смотрящего.

Джокер, посмеиваясь, сохранил запись с камеры со словами: «Это только на обложку Форнакса». А Вега за его плечом лишь скрипнул зубами.

***

Титус был доволен собой. Он четко продвигался вдоль основного подхода к базе, где Цербер держал таинственных человеческих L2-биотиков. Его задачей было обеспечить безопасность легко вооруженной группе, состоявшей из Явика, майора Аленко и девушки-биотика Миранды Лоусон. По противоположной полосе леса шел коммандер Вакариан, и Титус нервничал, стараясь выдерживать его темп.

И это было чертовски сложно, даже под прикрытием лейтенанта Веги. Коммандер казался настоящей машиной для убийств — когда с его стороны раздавался одиночный выстрел, это означало только одно: кто-то лег в глубокий снег навсегда. Титус был рад, что играет на его стороне, а не за Цербер. Наконец, им предоставилась минутка отдыха, пока кварианский военный инженер взламывала защиту огромных ворот, преграждавших путь, и Титус смог оглядеться.

Военная база, которую они брали штурмом, представляла собой большое, хорошо охраняемое сооружение, построенное на склоне горы. Подняться к ней было настоящим испытанием — с воздуха шаттл бы сбили тяжелые орудия, сбоку были острые непроходимые скалы и плотный снег выше колена, и единственной возможностью была «атака в лоб».

До ужаса хотелось снять шлем, и плевать на холод, но к нему уже подходил коммандер. Титус успел немного прийти в себя после недели душевных страданий, которые сейчас ему казались просто смешными, но лишних вопросов хотелось избежать. Не вышло.

Коммандер заставил его снять шлем и задал всего один вопрос:

— Как ты, Титус?

Он хотел умереть со стыда, но коммандер сел рядом на ящики, превратив упрек в дружеский вопрос. Теперь было понятно, что на операции делал лейтенант Вега — прикрывал его задницу.

Гаррус и Титус сидели рядом и молча смотрели на доктора Лоусон и майора Аленко. Они стояли неподалеку и беседовали о чем-то. Слишком близко друг к другу, как показалось Титусу, и дело было не только в разнице в личной дистанции у людей и турианцев. Вопрос прояснился сам собой, когда человеческая парочка обнялась. Майор уверенно скользнул руками к сочной заднице женщины, а потом…

Ого, они целовались по-человечески. Усилием воли Титус подтянул мандибулы вверх. Майор и доктор Лоусон были так похожи — одного роста, гибкие и ловкие, сыпящие налево и направо голубыми искрами, как две сестры-азари. Их поцелуй длился бесконечно, Титус озадаченно склонил голову — эти двое будто спаривались посредством ртов. Его размышления о человеческом поведении прервал шутливый голос коммандера рядом:

— Аленко, а я все вижу.

Это слышала по оперативной связи вся группа высадки. Хриплый ответ майора, впрочем, тоже:

— Это должно меня остановить?

Впрочем, это его немного охладило — черноволосый человеческий биотик усадил свою женщину на ящик, сам встал к ней как можно ближе, вклинившись между ее ног, и просто обнял. Сейчас инициативу стала проявлять доктор Лоусон — она потянулась за поцелуем, а ее пальцы вцепились мужчине в ягодицы. Титуса это смутило, а коммандера, похоже, нет:

— Плачу двадцать кредитов за продолжение.

По общей связи раздался смешной голос инженера Тали:

— Вам не стыдно? Я работаю, а вы там шоу устроили без меня.

Рядом раздался голос лейтенанта Вега, слышимый помимо динамика:

— Искорка, если взломаешь защиту этой двери — в награду угощу таким же блюдом, обещаю.

— Это каким? Я лишь бы что в рот не тяну.

По динамику раздались смешки. Голос подала Миранда, оторвавшаяся, наконец, от губ своего майора.

— Тали, как врач рекомендую с твоей аллергией проигнорировать лейтенанта Вегу и за поцелуем обратиться к кому-нибудь из команды «декстро». Тем более, ассортимент на Нормандии становится все шире.

Кое-кто не смеялся, хотя Титусу было смешно.

— Кила, за поцелуями к турианцу звучит так же абсурдно, как за сексом к саларианцу. Вега, ты хорошо целуешься?

Титусу стало паршиво — снова вспомнил красный отпечаток ладошки Саманты на серой майке лейтенанта. И почему это его ранило больше, чем происходившее с ней на Цецилии? Потому что Вега был тут, а Сул и Дациус гнили на Динитас? Потому что Саманта пошла к Веге сама?

Когда Титус вернется на Нормандию, сделает то же, что и майор Аленко. Он поцелует Саманту при всех, чтобы все видели, как ей это нравится. У них неплохо получается. Может, тогда этот красный флажок перед глазами померкнет?

Лейтенант целенаправленно вогнал ему когти в затылок:

— Можешь спросить кое у кого на Нормандии.

Тали уколола Вегу так же, как он неосознанно уколол ее, а осколками задело Гарруса:

— Ясно, Вега. Некоторые факты меня наводят на умозаключение, что турианцы и то лучше целуются, чем ты. Гаррус, твой папа случайно не женат?

— Случайно женат.

— Ну вот, всех «декстро» разобрали. Мы еще кого-то планируем рекрутировать?

Майор Аленко уткнулся носом в ухо Миранде, и его шепот слышала лишь она одна. Она приложила пальцы к приоткрытым губам, ее взгляд казался неподвижно-безумным — зрачок перекрыл синюю радужку, а смотрела она в никуда. Майор облизнул губы и прижал внезапно сникшую женщину к своему плечу, погладил ее по волосам и ответил уже по общей связи:

— Тут мы планируем забрать семерых биотиков, так что советую Тали попытать счастья у кого-нибудь из них. Мастера бесконтактного спарринга.

Тали сыронизировала в ответ:

— Кайден, ты совершенно точно знаешь, чем удивить кварианку, которая таскала этот чертов костюм всю жизнь. Бесконтактным спаррингом. Спасибо, сыта по горло.

Ворота распахнулись, и товарищи, ставшие одной семьей, взялись за оружие. Они рассосредоточились по внутреннему двору, и началась охота на охранников Цербера. Титус отвлекся на разговор коммандера и майора Аленко по связи, смысл которого от него все ускользал:

— Вакариан, гони двадцатку, пока тебя не подстрелили.

— Увы, официально я уже мертвец. Счет заблокирован, обратитесь к моему душеприказчику.

— Ладно, тогда с тебя симметричное шоу. Пусть мертвый восстанет из могилы.

— Если симметричное — поищи на обложке Форнакса за седьмой месяц прошлого года. Так будет честно, суть-то я не уловил. Цифры на визоре не в счет.

— Это все уже видели. Ладно, плачу двадцатку сверху. Вы не думали о карьере стримеров? Я бы подписался на постоянной основе.

— Дам тебе автограф будущей звезды Only turians — и мы квиты.

Титус ума не мог приложить, как коммандер ухитрялся острить и одновременно снимать цели — один за другим трое оперативников Цербера упали с перехода на втором этаже в воду, и их мертвые тела унес ледяной поток воды, пересекавший внутренний двор. Даже если они были только ранены, их ждал неминуемый конец — падение с огромной высоты на острые скалы под веселыми брызгами в лучах света, преломившегося в спектр.

Его, инженера Тали Зору и лейтенанта Вегу оставили во внутреннем дворе, опасаясь атаки с тыла — весь комплекс был набит мехами, и Церберу ничего не стоило загнать их в ловушку, как крыс. Остальные отправились внутрь комплекса — добивать оставшихся церберовцев и искать подопытных биотиков.

Он решился подойти ближе к обрыву, с которого вниз обрушивались тонны воды. Это зрелище его заворожило — в родной колонии Титуса было очень жарко, воды было мало, ее берегли, и жителям пришлось приспособиться. Хорошо, что на этапе колонизации их народ еще не был связан ограничениями Совета на генную инженерию разумных существ, иначе и его самого-то на этом свете не было. Даже с использованием щитов и полей массы чудовищная радиация там прорывалась отовсюду — скалы, воздух — все вокруг было пропитано ею, а взамен постоянного отравления жители получали редкоземельные металлы, первоочередную охрану и финансирование Иерархии.

Последнее, что запомнил Титус перед взрывом и падением в бездну — суровый дикий пейзаж, горы да лес, засыпанные снегом — все такое чужое. Когда он летел вниз, как пикирующая за добычей птица, каждый встреченный им камень вышибал из него дух, ломал ему броню, кости и невидимые крылья, стирая стоящие перед глазами несбывшиеся мечты.

***

— Извини, Саманта, я его не уберег.

Она не верила. Саманта смотрела на свои руки, и на них не было пятен. Они были чистыми, с аккуратно постриженными и тщательно подпиленными ногтями. Она хотела, чтобы там проступила красная краска, но ее больше не было. Не было этого чертова безумия, и осталась лишь она — человек-компьютер Саманта Трейнор, лучший аналитик во всем Альянсе. Она перевела взгляд на лейтенанта Вегу, который положил свою руку ей на плечо. Теплая, тяжелая рука, которая покровительственно прижимала ее к земле, пыталась ссутулить, согнуть ее, как тростник.

Титус погиб на задании. Их атаковал летун, взрывом от ракеты Титуса сбросило с километровой высоты — не погиб от взрыва, так падение точно прикончило. Тела не нашли, его унесла река.

Она хотела скрутиться в калачик у него на кровати. Там, возможно, Титус побудет с ней еще немного. Саманта собралась развернуться и уйти, но Джеймс положил вторую руку ей на плечо, и это было больше того, что она могла вынести. Саманта кричала. Слез не было, слезы она оставила на Цецилии. Вега с силой заломил ее предплечья назад, притягивая к себе и произнося неожиданно терпеливо:

— Успокойся. Его больше нет.

Он сломал ее крылья, и душа ухнула вниз, неспособная больше летать, вниз с обрыва за тем, кого она любила.

А дальше реальность стала представлять собой нарезку из коротких видео, некоторые из которых шли нормально, некоторые в обратную сторону. Чертово безумие опять правило бал, и сейчас Саманта ничего не могла ему противопоставить. У нее осталась только пара ходов да одна свободная шахматная фигура — она сама, просто пешка.

На столе в отсеке жизнеобеспечения лежал золотистый тюбик. Титус хотел заняться собой, да не успел — пришла Саманта, и они ели, пили, разговаривали, целовались и занимались любовью. Сутки не отрывались друг от друга, будто знали, что это был их последний раз. Так не должно было быть.

Саманта извозила палец в смоле и принюхалась. Грешники после смерти кипят в смоле, говорила она ему, а Титус смеялся. Все ему было смешно. Такой невинный, она просто диву давалась. Не мог понять, почему что-то было «плохо», «осуждалось». Ее выборочная мораль и обрывки католической набожности заставляли его хохотать. Он как-то предложил ей покурить кое-чего «позабористей» вонючего табака, который он ненавидел — а Саманта попыталась его побить. Он ловил ее руки, щекотал сгиб запястья языком, дразнил ее, но пообещал все выбросить, если она не будет больше «пыхтеть» — особой разницы он не видел, а она объяснить не сумела.

Он не мог погибнуть. Саманте казалось, что она должна сделать усилие какой-то невидимой мышцей, и Титус войдет и прижмет ее спину к своей груди, а потом скажет что-нибудь этакое, пару словечек, от которых у нее ноги подкосятся и станет сладко подрагивать внизу живота. А потом войдет уже в нее, и сладко подрагивать начнет ее душа.

Когда по внутренней связи объявили, что через час корабль стартует с поверхности планеты, она просто не могла поверить в происходившее. Да они с ума все сошли, что ли? Коммандер просто так потерял ее Титуса и сейчас объявляет о срочном вылете? Вега угробил своего рядового, а потом пришел хватать ее с этим мерзким блеском в глазах? Все ходили, будто ничего не случилось. Они все были сумасшедшие, просто больные, а реальность эта — настоящий ад.

Она найдет его. Они не будут стартовать без нее.

Броня Шепард была велика, а подгонять ее Саманта не умела. Коммандер была высокой, статной женщиной, ростом почти с коммандера Вакариана и только на полголовы ниже Титуса, а по сравнению с маленькой смуглой Трейнор так и вовсе казалась валькирией из старинных легенд — рыжеволосой девой-воительницей с белой кожей, до зубов вооруженной и опасной. Богиня войны.

А Саманта была самозванкой, Локи, сметливой дрянью, которая украла то, что ей не принадлежит. Только хитростью она и смогла ускользнуть с корабля в чужой неподогнанной броне — плевать, лишь бы не окоченеть. За бортом показывало -30 по Цельсию, -22 по Фаренгейту.

В лицо бил ледяной ветер, заметавший следы. Вздымавшаяся в воздух пороша застилала глаза, а Саманта в приступе безумия не чувствовала ни холода, ни ветра — она поднималась в гору, вверх, вверх, вверх, по следам военной операции, по ошметкам мехов, по брызгам крови, даже не сообразив включить щиты на броне, не вспоминая об усилителях. Обезумевшая, она тащила на себе лишних десять килограмм оледеневшего металла — пятую часть своего собственного веса.

Когда девушка перестала чувствовать руку, вспомнила, зачем стащила броню Шепард. Она включила обогрев и увидела, как Нормандия стартовала с поверхности планеты, оставляя ее тут одну.