26. Сомнительная слава. (2/2)

Почему Шепард прикусила язык? Она же не сделала ничего дурного, почему она так краснеет?

— Да, это друг, он был в моей команде, когда мы охотились за Сареном. Потом пути разошлись. Он помог нам.

Кастис ничего не сказал, лишь промолчал и посмотрел в сторону. Пауза была слишком затянута, или ей так показалось?

— Боюсь, Шепард, это не война за Объединение. Не знаю, что тебе сказал Спектр, но ситуация куда как более сложная. Никогда турианские колонии не стали бы действовать против или вопреки решениям Иерархии, и к этому были приняты все возможные меры. Много ли ты общалась с нынешним Примархом?

Она уважала Виктуса как никого. Его и только его решения позволили выиграть эту войну. Решения спорные, подчас очень тяжелые, но всегда правильные.

— У меня не было с ним разногласий ни по одному из вопросов. Возможно, только…

Да, чертов генофаг. Он не дал понять прямо, но решение о лечении заразы далось с трудом скорее Виктусу, чем ей.

— Он был против лечения генофага.

Они оба были весьма убедительны, и Гаррус, и Адриен. Почему она приняла это решение? А что она могла сделать в той ситуации, это был единственный шанс дать кроганам возможность жить, выйти из бесконечного порочного круга саморазрушения. Безумный шаг, на который она пошла вопреки «разумному мнению» остальных.

— Я тоже был бы против лечения генофага. Шепард, подумай о том, что кроганы — угроза пострашнее рахни.

— Они разумные существа, с которыми можно и нужно договариваться.

— Ты не знаешь, в какую сторону пойдет их развитие.

Она вспомнила почему-то, как приручала Грюнта, как разговаривала с этим не то ребенком, обожающим динозавров, не то взрослым воином, крушащим врагов и уничтожающим ринкол галлонами.

— Никто никогда не знает, Кастис. Но я все же хотела бы знать, о чем могу или не могу говорить Солане. Сколько ей лет, что вы утаиваете от нее?

Шепард начинало становиться некомфортно, она промокла до нитки. Смысла находиться здесь она не видела.

— Ей уже шестнадцать. Я был бы рад рассказать ей, что возможно, наша семья скоро станет больше.

Шепард застыла.

— Но ей тогда придется рассказать и о том, каким способом это было достигнуто.

— Вы что-то знаете об этом?

***

Хуже всего было играть в агента СБЦ с собственными подчиненными. Чертов заговор молчания его взбесил, хотя, по сути и был не так уж важен. Можно было бы спустить дело на тормозах, но замешаны были, как назло, именно те, кто мысленно был отмечен звездочкой «на особом контроле». Вега, Прастин и Саманта. Первый врал в глаза, второй молчал, а вот Саманта сообщила кое-что полезное, хоть и не без нажима.

Гаррус не мог отрицать, что отчасти послужил причиной нелепому развитию событий.

Он не хотел заходить к Прастину после его показательного боя с Явиком и Вегой, мало того, стыдился этого, будто совершенно нормальным разговором он выделяет рядового. Да в конце концов, Шепард никогда не стеснялась зайти дважды, а то и трижды, особенно к новеньким, особенно перед важной миссией.

Тот сидел в задумчивости, все еще разглядывая свои руки. Гаррус на правах старшего первый нарушил молчание:

— Ну что же, давай знакомиться, рядовой.

Прастин растянул жвалы в смущенной улыбке и опустил голову.

— Ты слышал обо мне?

— Видел фото в журнале.

Просто замечательно. Все его подвиги на Омеге, участие в уничтожении Сарена и Коллекционеров, заслуги в войне против Жнецов — все это меркло по сравнению с тем, что он разок засветился на обложке порножурнала. Сейчас он стал немного понимать возмущенные крики Шепард по этому поводу. Не сказать, что стало стыдно, но сейчас Гаррус был смущен больше Титуса.

— Ты понимаешь, что теперь будешь служить под моим началом? Твоим офицером будет Вега, он командует десантом. Тот второй, с кем ты дрался сегодня.

Прастин поднял на него глаза, и вместо смущения в них скользила тревога.

— Он? Коммандер, это супруг той девушки?

— Саманты Трейнор? Духи, нет, они просто друзья. Отношения на службе в Альянсе запрещены.

Гаррус поджал жвалы, ожидая вполне справедливого вопроса о Шепард.

— В Альянсе? Нормандия на стороне Альянса?

И это был сложный вопрос, по сравнению с которым намеки на его карьеру «фотомодели» и неуставных отношений с человеком казались просто ребячеством.

А когда Нормандия была на чьей-то конкретной стороне? Когда Шепард угнала корабль из-под носа Удины, чтобы остановить Сарена? Или когда они уничтожали Коллекционеров под знаменем Цербера? Или когда Шепард пришлось принять тяжелое решение и она практически сбежала из здания трибунала, оставив свою планету на растерзание Жнецам ради общего блага?

— Я могу сказать тебе совершенно точно, рядовой, что Нормандия всегда была на стороне справедливости. И я клянусь, что так оно и будет впредь.

Прастин хотел что-то сказать, взволнованный. Гаррус его остановил:

— И ты должен будешь не посрамить свою новую команду.

Его раздражал плохо затянутый бронекостюм, и он, не выдержав, ослабил крепления и затянул их заново, так, как полагается. Прастин поморщился — неудивительно, неплотно прилегающие части экипировки явно натирали.

— Больно, рядовой? Ничего, скоро будет легче, обещаю.

На какое-то время Гаррус сконцентрировал внимание на других задачах, понадеявшись на профессионализм Веги, и не без оснований. Небольшой отряд десантников Вегу просто боготворил, и порядок там был идеальный. Вега был справедлив, харизматичен и умен, и причин сомневаться в нем как в офицере не было. Но он все же облажался, иначе нельзя было объяснить то, что Гаррус увидел в грузовом отсеке.

Обьяснять что-либо отказались оба. Майка Джеймса была порвана и вся в красных пятнах, которые Гаррус сперва принял за кровь, пока не принюхался.

Ситуация стала чуть яснее, когда он поднялся в БИЦ, разьяренный, как голодный молотильщик, и увидел растерянную Саманту, воровато вытирающую руки. На время он отложил личные разговоры и нравоучения, пока Нормандия чуть не уткнулась носом в разрушенный «Лериан». Гаррус вспоминал, как несся по темным коридорам станции, но вместо Шепард обнаружил там зрелище, которое было бы пикантным, если бы не одно «но».

Хорошо, что он взял с собой Явика, единственного биотика на корабле. Щит Аленко едва мерцал, оба спасенных были холодные, как лед, но Чаквас все же удалось их откачать.

Пока те были без сознания, он поговорил с Самантой. С ее слов, Прастин в искреннем, но детском порыве решил повторно произнести клятву верности полку, попросив ту его «благословить». Не самый удачный выбор, девушка, судя по всему, не понимала, что он от нее хочет, и только испугалась.

Дальнейшее складывалось, как два плюс два. Лейтенант затащил девушку к себе, их прощание перед рискованным прыжком было весьма страстным, и майка Веги тому свидетель. Позже вниз спустился еще один участник драмы, возможно, что-то сказал своему командиру, слово за слово, и они повздорили. Гаррус в качестве наказания отправил обоих таскать припасы с подбитого Шершня, что должно было помочь ребятам выпустить пар. А когда он увидел Саманту, выскакивающую из помещения жизнеобеспечения, Гаррус чуть было не схватился за голову, потому что понял, что вот это само не рассосется. Придется говорить с Вегой о личном, и он даже не знал, как начать. Тот встретил коммандера совершенно невинным вопросом:

— Что-то случилось?

Да он издевается.

— Случилось то, что во время рискованной операции лейтенант устраивает грызню с рядовым. Скажешь честно, из-за чего?

Вега привычно хохотнул:

— У землян есть поговорка, женщина на корабле — жди беды. Но ты можешь не беспокоиться, я для себя выводы сделал. Это больше не повторится.

— Странная поговорка. У нас такой нет.

— Как думаешь, почему?

Потому что будь на месте Саманты турианка, Прастин был бы уже мертв. Гаррус представил себе маленькую хрупкую Трейнор и рядом — свирепую желтоглазую охотницу из своего народа, ни в чем не уступающую мужчинам, а то и превосходящую их в хитрости и ловкости. Но это не имело значения, потому что Гаррусу надо было работать с теми, кто был рядом с ним.

— Почему ты вообще с ним сцепился?

Неужели Вега все-таки понял, кто был одним из тех, кто «хорошо провел время» с Трейнор на Цецилии?

Глаза лейтенанта сузились:

— Потому что я не хочу, чтобы хоть что-то напоминало ей. Я не хочу, чтобы он вертелся рядом. Dios, коммандер, у тебя же есть сестра? Что бы ты сделал, если бы с ней так поступили?

Ничего хорошего.

Вега будто решил смягчить разговор шуткой.

— И что они в вас находят, а? Лола, а потом Сэм?

Гаррус ответил совершенно искренне:

— Во-первых, турианцы очень красивые.

Лейтенант хохотал так, что трясся весь корабль.