12. Любимые дети. (1/2)
Гаррус не мог уснуть всю ночь перед боем с Вегой. Нет, его беспокоил вовсе не предстоящий поединок, тут он был уверен в результате. Гаррус начинал бояться того, что их путешествие скоро подойдет к концу, и придется посмотреть в глаза Шепард. То, что с ней произошло, не могло быть случайностью. Судя по последним новостям, преподнесенным журналистами не в ее пользу, Шепард сбежала из больницы и, совместно с сотрудницей Цербера Мирандой Лоусон, захватила в заложники Спектра Кайдена Аленко и завладела его звездолетом.
Формулировка о похищении двумя девушками мощного биотика и отменного бойца Гарруса позабавила — в этой вселенной Аленко не стал бы противостоять Шепард. Как бы не было кисло от этой мысли, он знал, что Кайден до сих пор ее любит. Похоже, Альянс решил прикрыть задницу своему единственному действующему Спектру, выгораживая его и придумав оправдание тому, что Аленко, скорее всего, добровольно помогает Шепард и Лоусон — даже ценой прорыва через оцепление ретранслятора Харон, где в результате стычки с Шершнем погибло несколько десятков человек.
Логические цепочки легко выстраивались в голове бывшего следователя. Эти причины-следствия его больше радовали, чем тревожили: Шепард жива, Шепард рядом с друзьями, и, духи…
Гаррус глубоко вздохнул и позволил самому себе озвучить эту мысль. Сердце колотилось, а руки дрожали — у него получилось. Неловкая, странная фантазия о продолжении рода воплотилась в жизнь — неловкая оттого, что реализовывать это иначе, чем с ней, он не хотел. Иной причины, почему героиня человечества, преданная Альянсу до мозга костей, символ Альянса, его душа стала врагом, которую пытались взорвать в Ванкувере и уничтожить у Харона, он не видел. Армия Земли доверяла Шепард даже тогда, когда та носила форму Цербера, но сейчас ее лояльность не имела значения.
Для Гарруса это была надежда получить то, что он так хотел — ребенка, мальчишку с таким же гребнем и голубыми глазами, держащего в руках слишком тяжелую для него винтовку, но уверенно целящегося в скального наездника. Для Альянса это был символ позора — по их мнению, на агитационном плакате рядом с Шепард хорошо смотрелся бы не турианец с изувеченным лицом, а, скорее, кто-то вроде бравого майора Аленко, и плакат этот стал бы особенно важен с началом новой войны. Но причины ее преследования Альянсом были куда более глубинные, и о них Гаррус хотел поговорить с тем, кого мысленно называл другом, мысленно, потому что скажи он это вслух — и получил бы очередную порцию язвительных комментариев от своего «друга».
Явик не спал — а спал ли он когда-нибудь вообще? Судя по тому, как зачарованно он гладил поверхность воды, к разговору настроения у протеанина не было. Но Гаррус отчаянно нуждался в беседе, и поэтому начал.
— Явик, как ты помирился с Лиарой после Тессии? Она же была в бешенстве, когда узнала, что протеане вмешивались в развитие азари. По всему кораблю предметы летали.
Явик достал ладони из темной жидкости и улыбнулся, схватившись за край емкости. С ответом он не торопился, а когда собрался с мыслями, предложение его прозвучало интригующе:
— Хочешь, покажу?
С одной стороны, Гаррусу и правда было любопытно, но с другой — он и сам уже понял ответ. Явик не стал дожидаться согласия и схватил «глупого турианца» за руки.
Лиара истерично смеется, зажмурившись, на щеках ее слезы — но она выгибается навстречу хищному, злому поцелую. Явик прикусывает шею своенравной азари, а потом проводит по ней языком, выше и выше, к щеке — и нежно целует закрытые плачущие глаза, снимает слезинки с ее век, со щек. От нее исходят волны боли и страха, и в Явике борются два начала — одно дрожит от восторга, смакуя ее страдания, а другое хочет сделать ее счастливой.
А потом бездонные голубые глаза распахиваются, и два начала сливаются воедино, превращаясь в горячую страсть…
— Явик, зачем ты мне это показал? Духи, дайте мне силы забыть.
— Ты спросил — я дал ответ.
— Достаточно было сказать вслух.
— Я утешил ее в постели, так тебе понятнее, турианец?
Они оба рассмеялись. Явику чувство стыда было неведомо, а интимную сторону жизни он таковой не считал. Когда веселье ушло, Гаррус признался просто:
— Шепард беременна.
Явик проникновенно положил руку ему на плечо и с чувством произнес:
— Я помогу тебе. Мое оружие всегда с тобой. Мы обязательно его найдем и застрелим.
— Застрелим кого?
— Застрелим коварного человеческого обольстителя, разумеется. Но если захочешь убить коммандер, я тебе помогать не стану.
Гаррус снова начал смеяться, представив себе, как гоняется вместе с Явиком за коварным обольстителем, например, Кайденом Аленко или Джеймсом Вегой.
— Нет, Явик, случись такое, я бы, скорее, застрелился сам. Это моих рук дело.
— Явно что-то новое. В моем цикле такое делали во-первых, не руками, а во-вторых, с самкой одного с собой вида.
— Вот насчет второго я и хотел с тобой поговорить. Очевидно, что в процессе эволюции азари не могли получить способность иметь потомство с кем угодно. Зачем протеане дали им такую возможность?
— Я не ученый, и могу только предполагать, что это механизм, который бы позволил популяции азари восстановиться, случись у них, например, катастрофа и сократись их число до минимума. Вот сейчас, например — Тессия была выжжена, азари осталось совсем мало, но они не вымрут. Даже останься хоть одна азари в галактике, это не было бы катастрофой для их вида, ведь отцом может быть кто угодно, и через какое-то время все бары были бы снова полны прекрасных танцовщиц.
Явик был неисправим.
— Выглядит, как искренняя забота об их виде.
— О да. Азари воистину были нашими любимыми детьми. Но ты впервые за пятьдесят тысяч лет пробудил мое любопытство, и я жду ответ. Что с коммандер?
Турианцами руководило отнюдь не абстрактное стремление к созданию новых прекрасных существ, способных изменить галактику к лучшему. К тому же, у них не было и научных возможностей протеан. Эксперименты, которые ставились над людьми во времена войны за Объединение, имели одну сугубо практическую цель — воспроизводство мужского населения, гибнущего во время боевых действий. Методы не выбирали, и дикарки, умирающие после того, как их единственный младенец расправит гребень, считались чем-то вроде расходного материала и учету не подлежали.
Явик посмотрел на него мрачно, отвернулся и снова опустил ладони в воду, которая стала подсвечиваться зелеными всполохами его биотики.