Часть 6. (2/2)
Даже такой искусный лжец не может сказать эту фразу правдоподобно. Тор, осознавая, что стражей на самом деле здесь нет (а значит, и кандалов тоже), и Локи абсолютно свободен, опасался, как бы чего тот не натворил в таком состоянии. Но вот ещё одна странность — чего он ждёт? Что он задумал?
В зал зашёл страж с толстым свитком, на котором красовалась асгардская печать. И здесь сердце Тора начало биться чаще. Все его опасения сбывались. А довольная ухмылка Перуна подтверждала тот факт, что сейчас будет жарко.
— Хочу сказать, что очень рад, ведь Один Всеотец любезно согласился отдать Локи, своего приемного сына, а также заключенного асгардской темницы, на мое попечительство.
«Вот жук! Решил всё-таки играть по-грязному??» — негодовал Одинсон.
Чтобы не рубить с плеча, он решил сначала выслушать то, что дальше скажет Перун и чем будет отбиваться Один. Конечно же, он понимал, что всё подстроено и продумано. И тот факт, что отцу никто не верит, идёт на руку славянину. Как бы выразились земляне, у него сейчас все козыри. Даже главный советник царя Асгарда оказался против своих же. Хотя он ли это на самом деле?..
В любом случае, отбиваться в лоб бессмысленно. Даже если Один не сможет доказать фальшивость договора сейчас, Тор всё сделает, чтобы доказать это после. Потом, когда Перун, кичась своей ”победой”, потеряет бдительность. Каждый преступник оставляет свои следы. Именно их бог грома и будет искать!
Он глянул на содержание договора. Да, действительно, там говорилось, что за определенную плату Один отдаст Локи царю Небесного города, и тот будет в полном его распоряжении. Однако так как «главная цель обмена» является преступником, его нельзя будет держать на свободе. Сначала он должен будет понести наказание в соответствии с местными законами, потом работать на правителя несколько десятилетий. И если он (Локи) выполнит всё благочестиво (пф, когда это он так что-то делал?), ему будет дарована условная свобода.
«Какая к чёрту условная свобода?» — всё больше хмурился Тор.
Условия этой ”свободы” были таковы, что он не будет иметь право выходить за пределы территории дворца, а приказы своего правителя должны выполняться безоговорочно. За невыполнением этих двух условий последует наказание.
После всей этой ”дрябедени”, как подумал Одинсон, стояли три печати согласия на договор. И вдруг он увидел знакомую печать, а приблизившись, чтобы осмотреть, был удивлён. Печать Локи Одинсона. Появилось ещё больше вопросов. Неужели Локи заодно с Перуном? Когда они успели всё спланировать? А может, тот и не в курсе?
— Там стои́т и твоя печать, — шепнул Тор.
— Неужели?
Громовержец ждал, когда он скажет что-то ещё. Хоть что-нибудь. Но молчание продолжалось.
«Пожалуйста, Локи, скажи, что ты здесь не при чём», — мысленно умолял Тор.
Локи вопросительно изогнул бровь.
— Ты согласен быть на стороне Перуна?
Разве мог Локи, ЛОКИ! так глупо пожертвовать своей свободой?
— Как и ты на стороне Одина, — прошипел он в ответ.
— Ты о чём?
«У него что опять заскок по отношению к Одину?»
Не смотря на всполошившегося бога солнца, Тор всё ещё ждал объяснений от брата, но тот снова молчал.
— Локи, что случилось? — тихо продолжил допытываться бог грома, но брат его будто и не слышал. Он смотрел на продолжавшийся балаган, совсем не обращая внимания на того, кто хотел вытащить его из этой грязной игры, чего бы та ни стоила.
— Но Ваш главный советник сам только что всё подтвердил, — продолжал возмущаться Амон-Ра, — Всё отрицаете здесь только Вы. Кажется, даже Ваш сын знает, о чём идёт речь.
— Я не знаю, — вклинился в разговор Тор.
— Но не отрицаете, что Ваш отец способен на такое, верно?
Что тут было ответить? Что сказать, чтобы не упасть в ещё бо́льшую лужу? У Тора ещё оставались вопросы к отцу.
Локи вдруг усмехнулся молчанию брата. И такая горькая была эта ухмылка... Одинсон почувствовал вину за себя и за отца, ведь признавал, что их отношение к нему не всегда было справедливым и вполне может заслуживать ненависти бога обмана. Младшего Одинсона. Не Лафейсона. Одинсона. Именно Асгард был его семьёй. Но что в итоге? Свои же его и отвергли. Не тогда, когда он захватил Нью-Йорк; не тогда, когда он захватил трон после изгнания наследника Асгарда. Ещё раньше. Вот только насколько раньше? Когда Локи начал чувствовать себя покинутым? Когда он решил, что от него всё отвернулись? Когда младший Одинсон закрыл своё сердце от всех и даже брата? И почему никто не заметил, как боль и ненависть всё больше и больше начинает заполнять его сердце? Почему это заметили только тогда, когда иссякла его последняя капля терпения?..
Этими тяжёлыми вопросами старший Одинсон задавался каждый день после того, как впервые решил, что потерял брата (*когда Локи упал с радужного моста и полетел в космос).
— Знаю только, что отец никогда бы не променял Локи на какие-то побрякушки и золото, — сказал Тор.
— Иногда люди оказываются не такими, какими мы их представляем, — самодовольно произнёс Перун.
— Так и есть, Ваше величество, — ответил асгардец, недвусмысленно дав понять, что видит его насквозь.
— Договор есть, все печати есть, свидетели есть. Не понимаю, почему мы до сих пор это обсуждаем.
Славянские стражи начали уводить Локи из зала. Вот только с разъярённым богом грома им точно не справится. Нападение Одинсона на стражей Перуна другие боги восприняли как очередную разборку. Которую должен остановить ни кто иной как Один — его же сын. Хотя некоторые посчитали эту выходку дурным тоном — в конце концов этот наследник прибыл сюда просто как гость, наблюдатель.
Вот только ”шоу” длилось недолго. Когда Зевс увидел в руках Локи кинжалы, то хотел поразить его своей кованой молнией, но Один тут остановил его. Фригга прекрасно знала о навыках Локи по отношению к кинжалам. Также она знала, что у него рука не поднимается как-то серьезно ранить брата. Но если Зевс вмешается, угол броска Локи непроизвольно может смениться и тогда кто знает, куда полетит кинжал...
Вот только Фригг не предполагала, что в этот раз бог обмана решит воспользоваться двумя кинжалами.
Что уж говорить о Торе — он вообще не ожидал этой подставы. Не удивительно, но неожиданно. Он ведь просто хотел защитить Локи. Он чувствовал ответственность за своего младшего брата. Не мог же Одинсон просто позволить Перуну забрать его и претворить в жизнь все свои грязные планы!
— Опять ты за свое… Упрямец, я же ТЕБЯ защищаю…
Но может, эти кинжалы в животе и заслужены? Тор понимал, что действительно был не лучшим братом. А Локи подобным образом и выражал недовольство. Закроем глаза на привкус садизма...
Но было ли это недовольство? Лицо брата хорошо выражало сожаление. И с чего бы эти стеклянные глаза? Он же злился. Что сейчас изменилось?
Тор терпел боль. Всё-таки за плечами тысячелетний опыт таких ситуаций. Терпел, потому что до последнего не хотел закрывать глаза. Ещё бы — не каждый день видишь такого искренне беспокоящегося бога обмана. А говорил, что не любит. Ага, оно и видно — вон как распереживался!
Мысли уже становились несвязными, в голову пробирался туман. И тот факт, что Локи снова уводят эти славяне, вызвало в громовержце новую волну злости, на которую тело не смогло ответить.
«Я всё равно вытащу тебя отсюда, брат».
***
Даже с читаури было легче биться, чем с теми, кто был во дворце Перуна. Там бей без разбору, а здесь только попробуй задеть кого-то из богов — тебе потом такую взбучку устроят!
После того, как Тору перевязал раны, он то и дело пытался попасть в башню, в которой заключили Локи. И даже Один не смог его остановить. Может, всё дело было в том, что и не Один это был на самом деле, а сыны не всегда слушаются матерей, как это известно.
На пути Одинсона всё время вставали славянские стражи, которые хоть и не были особой проблемой Тора, но в объединении с Перуном сильно мешались, как назойливые мухи.
Сколько бы планов не придумывал асгардец, царь Небесного города, отлично зная свой дворец, рушил их без разбору. Казалось, вся стража была поднята на уши, чтобы только поймать нарушителя, но живя несколько сотен лет под одной крышей с хитрым богом обмана, невольно начинаешь перенимать его уловки. Хоть где-то это пригодилось. Точнее так Тор смог обойти стражу, но Перун оказался очень сообразительным.
И вот тот момент, когда кроме громовержцев в коридоре ещё никто не успел появится.
— Отпусти Локи, иначе здесь камня на камне не останется, — грозно произнёс Тор.
— Он сам согласился стать моим, — медленно и с удовольствием ответил Перун, — Видимо, вы, асгардцы, ему уже...
Не успел тот договорить, как Одинсон метнул в него свой молот.
— Много болтаешь.
Перун тоже впустил в ход своё оружие — золотые сферы, подброшенные в воздух, превращались в молнии и отбивали все удары соперника.
Вот только ведь Тор тоже может пускать молнии. Поэтому быстро смог обойти все эти приёмы и яростно наброситься на славянина нескончаемыми и быстрыми ударами. Хоть тот и пытался отбиваться, победить Одинсону было важнее.
Вдруг что-то остановило его руку, и он резко отлетел назад. Запястье обвивала жёлтая светящаяся плеть, другой конец которой держал Зевс. Тор попытался освободиться, но бог Олимпа тут же связал вместе его руки и схватив за плётку, резко поднял громовержца на ноги.
— Лучше тебе не рыпаться, малец, — недовольно произнёс Зевс.
К этому времени уже подошли Амон-Ра, Осирис и Один. Непонятно только, зачем за ними хвостиком везде следовал Хонсу.
Перун, пыхтя, начал подниматься и, выплюнув изо рта сгусток крови, признал Тора Одинсона своим самым главным врагом.
Мир между Асгардом и Небесным городом? Ага, как же...