Как живые (2/2)
Внутри у Лары все заныло: как она может смеяться? Каташа! Бедная Каташа на севере отрезала ленты с зимних сапожек, чтобы сшить шапку Оболенскому! Лариса Константиновна предательница! Ее не наказали, она должна быть в ссылке! А лучше казнена! Она не искупила грех, она просто сбежала.
***</p>
Лара вернулась домой заполночь. Она опустилась на пол в коридоре и заплакала. У нее не было сил дойти до спальни или спрятаться в ванной комнате. У нее не было сил. На красивую синюю юбку падали грязные слезы, смешанные с тушью. У Лары не было сил поднять руки, стереть слезы. Девушка плакала тихо, сотрясаясь всем телом.
— Лар, ты плачешь? — вдали зажегся свет, вышел Кирилл.
Она ничего не ответила, лишь опрокинулась на стену. Мужчина быстро опустился рядом с ней и также без слов прижал к груди. У Ларисы Константиновны он научился одной важной вещи: сострадать без лишних размышлений. Когда сердце разрывается, никакие слова не помогут. Неясно, сколько они так сидели. Лара полюбила своего компаньона за то, что он с ней. За то, что он, кажется, будет всегда. Она хотела верить, что Криллушка никогда не предаст, как это сделал Рылеев.
— Я не хочу возвращаться в архив… — прошептала Лара. — Меня никто не простит! Уже не простит! Про меня никто не вспоминал в бумагах. Ни одной строчки…
— Милая Лара, — его подбородок лежал на ее макушке, а руки крепко сжимали, он хотел спрятать ее ото всех. — Тебе не их прощение нужно, тебе себя простить пора. Пойми, мы просто часть потока событий. Мелкие камушки в реке времени.
— Он сказал, что я словно из XIX века, что я будто с декабристами знакома… Я так перед ними виновата! Перед Каташей виновата, я же с ней ни разу не встретилась после ареста… Мне здесь так хорошо… Мне так гадко…
Кирилл ласково погладил вечную спутницу, к которой был привязан провидением. Ему нравилось снова видеть ее молодой, хоть израненной, но все еще наивной. С возрастом она изменилась, точно смирилась с чем-то, но эта Лара, как отголосок воспоминаний о доме. Ему нравилось, что боль у них одна на двоих. И представить, казалось, невозможно, как Лара жила при их первой встрече, когда никому рассказать нельзя было. Нет, он будет ее поддержкой, потому что Лариса Константиновна с самого начала оказывалась рядом.
— Мне так странно, что ты взрослый уже…
Они вошли на кухню, Кирилл поставил чайник.
— Меня здесь никто не называет Ларисой Константиновной, от меня ничего не зависит… Я никогда не пойму, как это происходит… — Лара взяла полотенце и постаралась стереть макияж, вышло скверно.
— Ты не спрашивала, окажешься ли дома, — заметил Кира, прислоняясь к кухонной тумбе.
— Я не хочу знать, потому что уже не уверена, что хочу вернуться… — Лара закрыла лицо руками. — нет, я хочу увидеть родителей, но для меня прошло около трех лет, я уже не та, кем была… Хотя сейчас, когда у меня никакого влияния, как раньше… Я боюсь, что ты скажешь, что я никогда домой не вернусь! Вот поэтому не спрашиваю. Я такие глупости говорю и делаю…
Помолчали. Закипела вода. Спать не хотелось.
— Но ты ведь встречал меня позже, да? Как это происходит? — девушка внезапно оживилась.
— Зачем тебе? Ты не любишь знать, что будет. И сама знаешь почему.
— Я не спрашиваю про будущее, я спрашиваю про сейчас! — внезапно разозлилась Лара.
Кирилл долго всматривался в ее неподвижный взгляд. В гляделки Лариса Константиновна играла мастерски.
— Время для всех течет по-разному, но по определенным правилам, — начал он с той неразборчивой фразы, которую произнес прошлой осенью. — для многих время — прямой коридор из залов, как в Зимнем. Люди идут из комнаты в комнату и в ус не дуют… А мы гулящие, у нас коридор длинный со множеством дверей и двери эти в разных годах открываются, а мы гуляем. Тебе, к слову, поэтому Воннегут и нравится, у него тоже один персонаж засыпал в прошлом, просыпался в будущем…
— Что значит по определенным законам? — она старательно пыталась представить коридор.
— Ну, я, например, могу быть только в том времени, где есть ты, я же говорил…
— Тогда почему ты так повзрослел? — Лара свела брови.
— Я покажу… — сдался Кира.
На бумажке мужчина начертил длинную линию и расставил цифры в случайном порядке.
— Я впервые вышел из простого коридора в 1829, мне было двадцать, — он перевел карандаш на новую цифру, — я жил в новом времени, взрослел, умнел и все такое, пока меня не дернуло из будущего в прошлое, так я оказался в тысяча восемьсот тридцать седьмом или шестом, не помню, и снова я там жил жил, мне исполнилось примерно двадцать семь, меня опять дернуло… И вот я здесь. Понятно? Ну, а у тебя такая же линия, только возраст от моего отличается. Это не как у Доктора и Ривер Сонг, когда «your first is my last, your future is my past»… Мы просто в случайном порядке пересекаемся.
Лара задумалась, внимательно всматриваясь в аккуратную цифру 2018. Они связаны, он был в ее времени, она будет дома!