Часть 60. Дом-гробница (1/2)

Впервые в жизни Вальт столкнулся с тем, что просто-напросто не находил себе места. Он ходил из угла в угол кухни, нервно размешивая давно растворившийся сахар в кружке. Так неспокойно ему не было ещё никогда.

Одна мысль, что его дорогая мама навсегда останется там, в совершенно одиночестве, мраке и холоде…

В то же время он осознавал, что матери давно нет на этом белом свете. И ей не нужна ни вода, ни еда, ни тепло. Ей не нуден был и сам Вальт. Не нужен был тогда, и не нужен сейчас.

Почему-то даже смирившись с этой простой истиной, Аой продолжал чувствовать горечь при одной мысли о матери. Не говоря уже о том, чтобы раз и навсегда распрощаться с ней.

Луи дал ему достаточно времени. Он позволил маньяку просидеть всю ночь в том Богом забытом подвале, всё это время тренируясь на заднем дворе дома. Лишь бы не думать о том, как там Вальт, и сможет ли в итоге он пережить столь резкий уход от хотя бы части своих огромных чертей, прописавшихся где-то глубоко в его голове.

И Аой благодарен Ширасаги за то, что тот так терпеливо отнёсся к его «прощанию» с уже несуществующим человеком. Ровно как и злится, что Луи вообще полез не в своё дело. Снова и снова одёргивая себя, что теперь это дело и киллера. Только как объяснить всё своему сердцу?..

В очередной раз вдохнув, Вальт выливает чай в раковину. Тот уже остыл. Да и… ему надо чем-то занять руки или голову. Или он просто-напросто навредит кому-то. Скорее всего, самому себе.

С опаской на кухню заглядывает Боа. Уже не первый раз, кстати говоря. Он ещё с самого утра заметил, что с Вальтом что-то не то. Но продолжал тихо стоять в стороне и не отсвечивать. Чтобы ни происходило, для Аоя это действительно важно. И трудно. Алькасер не может сказать точно, что происходит, но ему и не обязательно всё знать, чтобы понимать состояние своего «папы». Хотя Луи тоже не выглядел так, словно в своей лучшей форме. Скорее… он был напряжён, что просвечивалось даже через его нерушимую стену уверенности и сарказма.

Честно говоря, Боа не видел причины в такой напряжённости. Даже если они решили заделать часть дома. Такую странную реакцию он видел только у наркоманов, знающих, что вот-вот их дозу начнут высыпать прямо в соседней комнате. И да, такое в его жизни тоже было.

К нему и команде в квартиру должны были нагрянуть легавые. У одного оказался порошок. Их бы засадили всех, даже не найдя отпечатков пальцев других на чёртовом пакетике. Тогда они просто забрали пакет и высыпали его в унитаз. Боа был только наблюдателем. Не любил о наркоту марать руки. Уж слишком много знакомых от этой дряни сходили с ума, вплоть до продажи собственного тела за одну единственную дозу. От подобного у Алькасера холодела кровь. Возможно, именно поэтому он один из немногих, кто так долго продержался.

И наблюдать за Аоем, чрезмерно напоминавшим того самого наркомана… было не самым приятным, что мог даже представить себе Боа. Хотя он бы не стал представлять своего дорогого «папу» в таком свете.

С тихим трепетом и страхом Алькасер наконец-то подаёт голос: «Пап?».

Вальт вздрагивает, застывая на моменте зажигания плиты. Всё-таки поставил чайник. Снова.

— А… Боа, извини… я сегодня к тебе не заходил… — немного растерянно начал Аой, вспоминая, что со своими нервами совершенно забыл об Алькасере. Да и не сказать, чтобы тот не был в состоянии позаботиться о себе сам. Ему не пять лет, дотянется и до плиты, и до микроволновки. Сам себе почитает, посмотрит ролики на Ютубе. В общем, мальчишка уже достаточно самостоятельный. Осталось понять, как обустроить его в социальном мире.

— Ничего. Ты… выглядишь сегодня беспокойно, — в голосе Боа была не та растерянность, что у Аоя. Скорее робость от незнания, как помочь.

— Та часть, которую заделывает Луи… там жила моя мама, — маньяк совершенно не собирался скрывать то, почему он в таком состоянии. Боа не глупый, поймёт, если врать. А придумывать хорошую ложь, к которой не подкопаться, Аой не в состоянии. Да и не особо хочет. Алькасер ведь его дорогая жертва. Тот, кто первым признал его, как родителя.

Когда маньяк смотрел на Боа, ему становилось легче. Или лучше сказать: спокойнее? Ведь теперь он больше не одинок. У него есть братья и сестра. У него есть Чихару и Кенто. Луи и Боа. Это заставляет Аоя верить, что все трудности, свалившиеся на его плечи, на самом деле простая и достаточно лёгкая расплата, несравнимая с тем, что он по итогу получил.

Особенно ярко он может почувствовать это, когда Алькасер сам тянется к нему за обнимашками. И даже если он выше самого Вальта, всё равно жмётся, как маленький ребёнок. Ему, как и Вальту, нужно простое человеческое тепло. Тепло, которого лишили в далёком детстве.

Чайник закипает. А маньяку начинает казаться, что он сможет, он справится. Луи прав, ему давно пора было отпустить свою мать. Чтобы жить дальше. Чтобы не вспоминать её медленно стекленеющие глаза, смотрящие на него с ненавистью и вызовом, с какой не каждый солдат заглянет в глаза смерти. Пожалуй, она была сильной женщиной. Но давным-давно мёртвой. Только почему-то Вальт продолжал цепляться за этот образ. Возможно, потому что более ярких эмоций он не видел никогда. И видеть снова, пожалуй, не хотел бы.

***</p>

В спортивно-домашней одежде и хозяйственных перчатках Луи выглядел немного смешно. Однако Аой совершенно не хотел смеяться. Потому что у Ширасаги действительно хорошо выходило. И в скором времени он уже закончит. Ему как раз нужно сходить за стремянкой, потому что до потолка он явно не дотянется.

— О Господи, Аой! — Луи притворяется, что не заметил маньяка. Причём слишком ярко, от того и комично. — Бледный, как смерть… а коса где?

— Чай. Будешь? — несмотря на все старания Ширасаги, Вальт просто протянул кружку, не смеясь и даже не подыгрывая.

Киллер забирает предложенный чай, очень пристально вглядываясь в чёрную гладь.