Часть 36. Наказание для щенка (2/2)

Негодование в зелёных глазах Алькасера не вызвало и толики жалости или сострадания в Вальте. Конечно, он понимал, что сделанное Боа не значило, что ему не нравится пища. Но сам факт такого пренебрежения к еде вызывал желание хорошенько врезать отродью, не понимающему значимость каждого продукта.

— Ты хоть представляешь себе, какой путь проделала эта картошка, прежде чем попасть к тебе в рот, неблагодарная ты псина? Кто-то посадил её в землю. И долгое время земля позволяла картошке расти в ней. Всё это только ради того, чтобы люди выкопали картошку и привезли её в магазин. Чтобы кто-то съел её и пополнил свои силы. А ты, сукин сын, даже не доел её. Я уже молчу про то несчастное животное, из которого сделали сосиски. А ведь оно могло жить и пастись на лугах, не зная горя… Жри землю, щенок. Искупи свой грех за эту растрату чужих стараний. Не переживай, ты можешь съесть ровно столько, сколько не доел в своей порции, — Боа не веряще заглянул в абсолютно безразличные карие глаза. Перевёл взгляд на землю. И снова вернулся к лицу Вальта. В немом ужасе он покачал головой в отрицании. Даже в самые голодные дни он не смел доходить до такого. Он не настолько спятил, чтобы есть землю. — Если ты не откроешь свой грязный рот и не сделаешь этого, мне придётся засунуть пару ложек земли в твою задницу. Ты же прекрасно знаешь, что это место очистить гораздо сложней, не так ли?

Невольная слеза скатилась по щеке Алькасера, а дрожь вновь охватила тело. Воспоминания о том, как он впервые попытался вымыть себя после самой грязной и отвратительной ночи в его жизни ударили в голову хуже молнии. Это было отвратительно. И до ужаса сложно. Всё тело ломило, а в заднем проходе жгло, как никогда в жизни. Но больше всего ему было стыдно. Стыдно касаться себя в таком месте. Но противнее было от осознания, что в его анале находится семя этого беспощадного и грязного извращенца. Поэтому он переборол свой стыд и боль. Но насколько будет стыдно делать это при ком-то ещё? Если Вальт действительно сделает это и даже не выйдет из ванной комнаты, пристально наблюдая, как покрасневший до кончиков ушей от злобы и смущения Боа будет пытаться вымыть из себя песчинки земли.

Нежное касание к щеке пальцем, что ловко и мягко стёр слезу, вывело из отчаяния и ужаса. Пусть и ненадолго.

— Ну-ну, не стоит плакать. Будь хорошим мальчиком, и я не сделаю тебе больно. Обещаю, — дрожь в теле Боа так и не стихла, но, захлёбываясь слезами, Алькасер взял в руку землю. Он чувствовал в ней корни трав своими пальцами. Он ощущал, как ловко песчинки пробираются под его ногти. Он знал этот запах. Запах сухой земли, когда его избивали на улице, когда втаптывали его тело и душу в грязь. Но он никогда бы не подумал, что однажды сам, без выбитых зубов и резинового кляпа, откроет свой рот и возьмёт в него эту самую землю.

Песчинки были отвратительны. Они лезли всюду, а слюны явно не хватало, чтобы прочистить рот. Вкус земли был не менее своеобразен, чем этот пыльный запах. Не говоря уже о корнях и мелкой траве во всей этой мешанине.

Боа сразу же захотелось выплюнуть эту гадость, если не вовсе сблевать всем тем, что он съел каких-то минут десять-пятнадцать назад. Но Вальт бы просто так такую трату не оставил. Алькасер был уверен на все сто.

Он глотнул землю вместе со слезами и собственным достоинством. Глотнул и почувствовал, как по щекам льётся предательская солёная вода. Может, если добавить соль, земля перестанет быть такой отвратительной на вкус? Нет, глупость. Она так и останется самым ужасным, что вкусил Боа за все свои семнадцать лет.

— Ещё. Ты съел только половину того, что выкинул вместе с тарелкой, — прокомментировал Вальт, совершенно не сочувствуя Алькасеру, что давился и первым взятым в рот «куском», а упоминание второго повергло его в полный шок. Его рука слишком сильно дрожала, чтобы удерживать большую часть земли, но Вальт, не опасаясь, взял её в свои руки, позволяя немного унять дрожь. Всё это только ради того, чтобы Боа вновь нерешительно открыл рот и снова взял в него землю.

Алькасер плакал и глотал, старательно подавляя желание выблевать абсолютно всё. Плакал и безмолвно молил о пощаде у человека, который с абсолютным спокойствием наблюдал за всем этим. И сказал только: «пошли», вновь волоча Боа по коридорам дома. Одно радовало Алькасера, это место не во дворе. Его больше не заставят есть землю.

Но парнишку ждало новое испытание. Аой привёл его в ванную, открыл кран в раковине и прикрыл отток воды, позволяя ей медленно набираться.

Боа не понимал, зачем им раковина, пока в его голове не закрались самые ужасные опасения. Он начал отползать от Вальта подальше, ведь подсознательно прекрасно знал, чем всё закончится.

— Либо ты идёшь сюда сам, либо ты искупаешься не только в раковине, щеночек, — даже немного ласково произнёс Аой, только больше запугивая Алькасера, что и так дрожал, как осиновый лист. Но, как ни странно, сопротивляться стал гораздо меньше, услышав, что его могут засунуть в место и похуже.

Резким движением руки, Вальт ухватывает Алькасера за волосы и окунает в воду. Боа сразу же сопротивляется. Пытается махать руками, ухватиться за жёсткие пальцы Аоя, что не щадили Алькасера и продолжали держать его голову в полной воды раковине.

Когда же Вальт вновь дёргает Боа за волосы, но теперь уже позволяя тому вдохнуть воздуха, он в первую очередь оглядывает лицо парнишки.

— Кажется, тебе стоит прополоскать рот. Я мог бы дать тебе сделать это самому. Но так не интересно. Оставь рот раскрытым. Я не собираюсь тебя топить, — растерянный и напуганный Боа вцепился в руку Аоя и не отпускал. Он не хотел ничего подобного, но его совершенно не слушали. Потому он только отчаянно и жалобно смотрел в едва посиневшие глаза.

Вальту слишком нравилось видеть подавленного парнишку.

Мольбы Алькасера остались без ответа. Аой продолжал держать его за волосы, смотря на жертву, как очень добрый и любящий родитель на непослушного ребёнка. Выжидающе, спокойно, пока Боа не откроет рот и не зажмурится, смиряясь со своей судьбой.

Его снова окунают в воду. На этот раз не настолько долго, ровно на момент, чтобы впустить в рот жидкость и выпустить всю грязь, что осталась после земли. При всём желании слюна бы не справилась. По крайней мере, не за один час. Можно сказать, это, своего рода, сочувствие со стороны Вальта. Его подарок непутёвому ребёнку, словно хороший совет для него, ещё не ведающего всех ужасов мира.

Несмотря на недолгое нахождение в воде, Алькасер всё равно умудряется закашляться, но больше от своей паники, нежели от вины самой жидкости. Аой ласково переводит свою руку с волос на спину и пару раз слабо хлопает, помогая избавиться от лишней воды в лёгких.

— Сейчас я дам тебе зубную пасту и щётку. Мне бы не хотелось, чтобы ты подхватил какую-нибудь заразу. На заднем дворе много захоронений. Честно говоря, весь этот дом на костях. И я в душе не ебу, сколько на нашем заднем дворе. Не удивлюсь, если в земле окажется какая-нибудь дичь. Вот. Прочисть зубы, — Вальт действительно достал зубную щётку и всучил её смотрящему на него в немом шоке Боа.

— Ты… знал это с самого начала… тогда… почему? — не понимал Алькасер. Для него действия Вальта были, как минимум странными. Нет, не так. Они были пугающими. Вальт говорит, что на заднем дворе могут быть захоронения, но заставил его есть ту самую землю, даже не зная, отравлена ли она чем-то.

— Да расслабься. Я же шучу. Какой вирус так легко выберется наружу? Это же смешно, — Боа недоверчиво взял в руки зубную щётку, принимая от Аоя и зубную пасту. В глазах начинало мутнеть. — Чёрт, действие наркотика уже началось. Ты всё испортил, щенок.

Фыркнув, Вальт продолжил наблюдать за Боа без особого интереса. Ему стоило заняться наказанием после того, как Боа отойдёт от наркотика, но он был в лютом гневе. Всё же, иногда ему было сложно сдерживать себя.

— Чисть зубы быстрее, если не хочет словить пару интересных глюков по дороге в комнату для провинившихся, — Алькасер пусть и выдавил зубную пасту, но в непонимании уставился на Вальта. Ему было непонятно, что может быть за комната «для провинившихся». — Ты меня слушаешь? Поспеши.

Боа кивнул, начиная усердно чистить щёткой зубы. Вальт невольно едва коснулся его волос, хваля за послушание. Им следовало поторопиться, пока наркотик не полностью вступил в свои права.

«Комнатой для провинившихся» оказалось подвалом. Боа никогда ещё в нём не был, но Вальт с улыбкой вспоминал, что Луи тоже здесь бывал. Да и не только он. Это достаточно памятное место, где была почти каждая жертва Аоя. Что-то вроде одиночной белой палаты для сумасшедшего. Когда-нибудь Вальт определённо сделает из этой комнаты такую. А пока довольствуется тем, что имеет.

Он спокойно отвязывает верёвку от цепи, а после и от шеи Боа, чтобы связать руки. Сейчас Алькасер напуган и податлив, а в случае сопротивления Вальт всё равно будет сильней как физически, так и морально.

— Я принесу тебе воду. Ты будешь находиться здесь, пока наркотик не перестанет действовать, — сказав только это, Вальт вышел из комнаты. Пока он не стал выключать свет, ему ещё возвращаться. Но он готов был поспорить, что и без вспомогательных средств Боа словит приход если не на его ненаглядного Гиллтена, то ещё какой-нибудь жести уж точно.

И он оказывается прав. К моменту его прихода Боа уже запуган. Его руки связаны спереди, поэтому стоит Вальту подойти ближе, как Алькасер вцепляется за его штанину, страх явно перекрыл всё рациональное мышление, и теперь Боа уже не тот мальчишка, что додумался кидаться тарелками, теперь это умоляющий, словно ребёнок, парнишка.

— Не уходи… он придёт… он придёт ко мне… не оставляй меня… не оставляй меня с ним… — Аой был бы рад довести Боа до клиники уже в этот момент, заставив действительно поверить, что без него и мир не крутится, и Гиллтен заходит чаще, но… Вальту не нужен был лишний балласт, который будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. Это не то, что нужно для него, да и для Боа тоже. Не в этом направлении должны раскрыться его зелёные глаза.

— Здесь только мы, Боа. Кроме меня, к тебе некому приходить. И у меня нет времени нянчиться с тобой. Я тебе не мамочка, — карие глаза вновь наполняются синим, когда он видит дрожь Боа, видит его тихий ужас и мольбу до последней секунды, хотя Алькасер прекрасно понимает. Всё кончено. Его точно оставят на съедение собственному мозгу.

Аой выходит из комнаты и выключает свет. Для Боа начинается самый страшный кошмар, а Вальт смело направляется спать. Завтра его ждёт новый учебный день. А вечером что-то, что даже важней его жертвы. И не дай Бог ему хоть кто-то помешает.