Часть 71. Сычжуй. (Лань Ванцзи дает сыну вежливое имя) (2/2)
«Ванцзи, успокойся, твой сын уже вырос, ему скоро 17. Не может же он всю жизнь оставаться маленьким. Он вырос достойным человеком, тебе не о чем жалеть, ты свою миссию выполнил, выучил и воспитал его. Ты должен им гордиться, а ты распускаешь нюни. Точно как женщина,» —так ругал себя Лань Ванцзи.
Потом он брал гуцинь и в очередной раз исполнял расспрос, все еще надеясь на что то. Это самая первая мелодия, которой он обучил А—Юаня. Мальчик усвоил ее на отлично. Лань Ванцзи знал, что сидя у себя в комнате Лань Юань тоже каждый вечер исполняет то же самое. Он тоже хотел чтобы его первый папа вернулся.
Лань Ванцзи много рассказывал ему про Вэй Усяня, мальчик знал про него практически все, что было известно самому Лань Ванцзи, что ему иногда казалось что тот все время незримо присутствует с ними.
Лань Ванцзи после долгих бессонных ночей сначала хотел убрать эту кровать. Но вдруг Вэй Ин все-таки вернется? Нет.
Пусть стоит. Он тогда может пригласить его к себе в цзиньши и ему будет где спать. Хотя он и понимал нереальность своих надежд и ожиданий, но сердце не хотело просто так сдаваться, оно все равно хотело ждать и верить. И он ему не препятствовал.
Поразмыслив подобным образом решил оставить так, как есть. Тем более кровать не мешала.
Он уже привык к мысли, что Вэй Ин будет здесь спать, что как то ярко и красочно представил даже как он лежит на ней. Его прекрасное лицо с улыбкой на подушке с закрытыми глазами и изящно очерченными бровями, длинные черные пряди разметались по постели, очертания его стройной длинноногой фигуры под легким одеялом. В воздухе казалось пронесся легкий цветочный запах его волос.
Лань Ванцзи закрыл глаза. Его тело вдруг ожило, встрепенулось. Глупое тело неожиданно отреагировало томительным возбуждением. Несколько лет он уже не чувствовал такого. Организм, полностью поглощенный родительским инстинктом молчал все эти годы, было не до этого. На протяжении последних 12 лет он был полностью поглощен заботами, детскими болезнями, маленькими радостями и горестями ребенка, он никогда не оставался вот так один. И только раненое сердце рвалось на кусочки от тоски, он страдал, скучал, но его телесные желания молчали.
Теперь же, когда в его жизни образовалось пространство, он остался в одиночестве в большом помещении, все его чувства невероятно обострились, в одночасье нахлынули лавиной с невероятной силой, что отдалось мощным напряжением ниже пояса. Давно не ощущал второй нефрит такого. Что теперь делать с этим?
На холодный источник он не пошел, он не подросток, который не в состоянии понять, что творится с его телом. Он зрелый взрослый мужчина и вполне отдает себе отчет в своих желаниях, он знает что с ним, он может с этим справиться. И ему впервые не стыдно и не страшно, он может это контролировать.
Он долго сидел, глядя на луну на ночном небе. Его душа и сердце рвались туда, к тому, о ком он думал все эти годы, кто незримо присутствовал рядом. Нерастраченная нежность заполняла израненое сердце. Прямо из этого сердца родились строчки, в которые он вложил крик своей истосковавшейся души:
Все мысли о том, кого не вернуть,
Все думы о том, когда встретимся вновь.
Тринадцатый год я ищу его дух,
В ожидании того, кто ушел безвозвратно.
(Перевод: Мария Кулишова)
«Да. Остается только вспоминать и тосковать.
Теперь А—Юань получит имя Сычжуй. Назову его так, «—подумал Лань Ванцзи.
Вся его тоска, вся боль от утраты родной души эти 12 лет с хвостиком сосредоточивались и растворялись в этом неожиданно и вовремя найденном и таком родном ребенке. И присутствие этого мальчика в его жизни постоянно бередило воспоминания о такой родной и неповторимой душе того, кто ушел и не вернулся.
(Вежливое имя
Лань Сычжуй — 蓝思追; Сычжуй — «вспоминать и тосковать»; взято из стихотворения, написанного Мосян Тунсю. Оно описывает чувства Лань Ванцзи к Вэй Усяню.)