Часть 70. Охота. (Или охота хуже неволи) (2/2)

—Не плохо. Но нам гордиться нечем. Это наша прямая обязанность —защищать слабых. Для такой цели появились кланы заклинателей. Мы не должны гордиться и возвышать себя.

—Хорошо, все понятно, —ответил Лань Юань, толкнув локтем Лань Цзиньи, чтобы не отвлекался.

—После охоты каждый напишет отчет. Свои действия, наблюдения, ошибки, —сказал Лань Ванцзи.

После каждой охоты ученики писали такие отчеты, Лань Ванцзи проверял, часто Лань Юань помогал ему в этом.

Шло время, ученики набирались опыта, Лань Юаню уже минуло 15 и Лань Ванцзи с тоской думал, что скоро его сын будет жить отдельно, он вполне способен сам о себе позаботиться. А так же как и каждому взрослому, ему нужно личное пространство для упражнений в развитии навыков и медитативных техник, которые требуют полного уединения, чтобы лучше сосредоточиться.

Сам Лань Ванцзи рано стал жить один, так как был очень самостоятельным ребенком и ему не нужны были няньки. Он редко выходил из цзиньши и то, только на тренировки, уроки и в библиотеку. А как стал старше, то и на ночную охоту.

Он вспомнил их первую охоту с Вэй Усянем. Несмотря на все его дурачества, он был весьма опытным и наблюдательным. Лань Ванцзи испытал тогда некую гордость, когда Лань Сичэнь похвалил Вэй Усяня.

Хотя момент с мечом Суйбянь Лань Ванцзи вспоминал со стыдом. Он не знал просто как себя вести и как реагировать, у него не было опыта в ведении светских бесед, кроме слова «вздор», ничего умного в голову не пришло.

” Эх, Лань Чжань, Лань Чжань, какой ты был глупенький молодой. Вэй Ин же не смеялся, а рассказал как есть, с чего это вдруг тебе вздумалось хорохориться и делать вид, что ты такой прям деловой? Да, нет, просто челюсти свело судорогой от его близости», —закончил обличением диалог с самим собой.

Да, так оно и было, Лань Ванцзи получил тогда новый телесный опыт, все его чувства были не выше пояса. А мальчик звезда был не только очень красив, но и добр, готов защищать других, несмотря на то, что сам находился в опасности.

Лань Ванцзи был больше зациклен на своих чувствах, поэтому не сразу стал замечать и другие замечательные черты личности Вэй Усяня.

Он вспомнил, как тогда Вэй Усянь кинулся вытаскивать ученика, который умудрился потерять свой меч. Он рисковал собственной жизнью, но не мог допустить гибели человека.

Лань Ванцзи тогда не раздумывая, кинулся вниз, схватил того за воротник и потащил быстро вверх, опередив Цзян Чэна, который не сразу сообразил в чем дело. Он не мог поступить иначе, его Вэй Ин тонул, потому что спасал ученика.

Тот же самый ученик оказался редким трусом. Это он тогда кинулся чтобы связать и подвесить Мянь Мянь для приманки в пещере черепахи губительницы. Это он тогда прострелил руку Вэй Усяня, когда тот отвлекал от них разозленную зверюгу.

«А я? Что творил я? У него было ожог, прострелена рука, а я еще и укусил его!!! Ужас! Я был тогда в таком диком исступлении и каком то сумасшедшем состоянии, что совсем потерял остатки разума!»

Снова всплыл в памяти тот давний момент. Лань Ванцзи с израненой ногой, не может двигаться, горе от потери близких и родного дома не дает покоя. А самое страшное- самый близкий человек только что отверг его и еще мучает своим участием и заботой.

Его терзает ревность и разочарование. А тут новая мука, которую совсем уже невозможно вынести. Вэй Усянь сидит перед ним с голым торсом, словно дразня белой нежной кожей, изящными очертаниями фигуры, мягко очерченных мышц юношеского тела, от его пьянящего запаха кружится голова, вид его тела слепит глаза. Он пытается не смотреть на это зрелище, это не принадлежит второму нефриту, он ясно дал понять, но взгляд тянет словно магнитом. Хочется проглотить его без остатка.

Вдруг в голове появляется абсолютно сумасшедшая мысли:”Если не мне, то и никому больше!»

Лань Ванцзи склоняется к его руке и, повинуясь внезапному порыву, просто кусает его, не в силах сопротивляться искушению. Чувствуя как пьянеет от запаха и вкуса нежной кожи, он ничего не может с собой поделать, хочется затискать, зацеловать, закусать. Но он только кусает. Если бы он вдруг поцеловал ему руку, то наверняка нарвался бы на неприятности и получил чем нибудь тяжелым по голове, а потом подвергся бы презрению со стороны Вэй Ина и стал бы не больше чем бесполезный мусор в его глазах. Остается только кусать! Челюсти сводит судорогой, и только крик Вэй Усяня выводит его из этого состояния. Тот собирался уже пнуть его ногой, но Лань Ванцзи уже с трудом разжал челюсти и только потом понял, что натворил. Но, странное дело, стало легче. Как будто ослабла какая-то натянутая струна в его разгоряченной дурной голове.

Теперь он знал его на вкус. И вкус этот был настолько приятный, настолько родной, что даже спустя долгие годы, второй нефрит понимал, что не в его силах это все забыть.

Лань Ванцзи облизывает пересохшие губы и ему кажется, что вкус Вэй Ина все еще чувствуется на кончике языка