Часть 47. Переоценка (или переоценка жизненных ценностей нашего нефрита) (1/2)
Лань Ванцзи поднялся и размял затекшие колени и онемевшие конечности. Было тяжело, кружилась голова, была сильная слабость. Ведь он еще не оправился от ран, нанесенных дисциплинарным кнутом. Но эти раны не шли ни в какое сравнение с теми кровоточащими ранами, которые остались после потери дорогого и самого родного человека в мире.
А еще больше боли добавляло огромное чувство вины. Чего ждал? Почему вовремя ничего не смог обьяснить? Не умел сказать? Так надо было учиться!
«Зануда ты, Лань Чжань, как есть зануда. Только и научился, что нудить и читать нотации! ”
Чего медлил? На что надеялся? Ведь видел, знал, понимал! Теперь поздно. «Вэй Ин! Где ты! Что с тобой произошло на самом деле? Ты уничтожил стигийскую печать. Неужели она в ответ уничтожила тебя без остатка? И как теперь с этим жить? Как вставать каждое утро с сознанием что ты ещё живешь, а его нет? И даже неизвестно осталось ли что то после него?»
Минул один день и одна ночь, которые он провел в качестве добровольного наказания перед входом в облачные глубины. За эти день и ночь Лань Ванцзи перебрал в памяти все события, которые связаны с родной душой своей, все встречи, которые оставили в сердце горечь расставания и чувство недосказанности.
Эх, Лань Чжань, Лань Чжань, как был молод и резок тогда! Подросток, воспитанный в строгих монашеских правилах, так и не сумевший подавить в себе бурные эмоции, научившийся надежно прятать их под маской холода и равнодушия.
Как он испугался тогда внезапно вспыхнувших чувств! Как старательно подавлял их! Как упорно запрещал себе не смотреть, не прикасаться, держать дистанцию. Думал пройдет, само собой успокоится. Убеждал себя что это просто гнев на хулигана. Но… Нет… Его тянуло к этому красавчику, возможно привлекал элемент вольности? Что тот не похож на его соклановцев? Нет… Проблемы начались ниже пояса, а вот это уже совсем никуда не шло, началась самая настоящая паника. Что со мной не так? Почему именно со мной? Что теперь с этим делать?
Обратившись к книгам, подумал, что возможно это гормоны и со временем пройдет. Не прошло, а этот дикий персик, этот гиперактивный красавчик упорно старался подружиться. Какая тут к чертям дружба? Когда по уши затягивало в бездонный омут его глаз, невозможно было оторвать взгляд от его лица, фигуры, длинных шикарных волос, с ума сводило его солнечное обаяние, его смех, его голос, его запах.
Девушки сходили по нему с ума, юноши ходили за ним табуном и восхищались его красотой и талантами. Он привык к вниманию и кокетничал со всеми подряд. Не было никого, кто не попал бы под его обаяние. Один только Лань Чжань строил из себя недотрогу, потому он и дразнил его. Не привык просто Вэй Усянь к такому отношению.
А потом Лань Ванцзи обратил внимание на то, что тот не только силен и талантлив, он благороден и добр, он предан и никогда не оставит в беде и понял что любит конкретного человека и готов идти ради него на жертвы.
Да! Он понял, что Вэй Усянь дорог ему, дороже всех, дороже жизни.
Лань Ванцзи понимал что не так надо было действовать, не те слова говорить. Вэй Усянь не тот человек, с которым надо говорить намеками, с ним надо было конкретно, но Лань Ванцзи ничего так и не сказал конкретного.
Только уже там в пещере, когда он держал на руках почти бездыханного Вэй Усяня, он раскрыл перед ним всю свою душу. Но тот был в таком состоянии, что Лань Ванцзи не был уверен, слышал ли он его. Хотя… Наверняка слышал, но… Какое это уже может иметь значение? Его нет! Нет! Как болит сердце.
Лань Ванцзи вздохнул, каждый вдох отдавался острой болью в душе и в сердце и пошел к себе в цзиньши. Брат сейчас принесет А-Юаня и отправится на совет кланов в башню Кои.
Лань Ванцзи перестал посещать эти советы после той ночи, где полностью сломали шиди Вэй Усяня, где облили грязью деву Ло, где сплетни лились рекой из полыхающих ненавистью ртов.