Часть 29. Песня. (2/2)

«Кажется я опять ляпнул что то не то. Лань Чжань, на когда ты уже научишься выражаться нормально? Как в тебе намертво звстряли твои Гусуланьские правила!» —нахмурился Лань Ванцзи.

Вэй Усянь насупился:

— Я не болтаю глупостей, это ты болтаешь глупости. Я не отступлюсь, Лань Чжань. Ну ответь мне, почему?

— Что — почему?

Вэй Усянь с трудом перевернулся на живот и произнёс:

— Все на свете ругают меня на чём свет стоит, но на самом деле в душе я им нравлюсь; но почему же, как дело доходит до тебя, ты всегда так груб со мной? Мы же, можно сказать, вместе стояли на пороге смерти, а ты не желаешь даже позволить мне лечь к тебе на колени, да ещё успеваешь поучать меня. Ты что, дряхлый старик?

«А ведь он прав —подумал Лань Ванцзи —но ему сейчас нельзя много говорить. Моих сил на нас двоих может не хватить».

— У тебя от жара помутился разум.

Вэй Усянь снова затих, провалившись в сон.

Лань Ванцзи сел рядом, осторожно положил его голову себе на колени и тихонько гладил его спутавшиеся от грязной воды волосы, лоб, нежно смотрел на него. Они оба были в крови этой жуткой твари, на лице Вэй Усяня были красные разводы, но Лань Ванцзи не было противно, наоборот его душу наполняло спокойствие от того, что он тут рядом, после нескольких часов беспокойства, когда он не слышал и не видел его, пока он был в пасти чудища. На лице Вэй Усяня не было той его фирменной улыбочки, теперь Лань Ванцзи видел его настоящие эмоции. И он понимал что под улыбкой он скрывал боль, под смехом —отчаяние, под шуточками —обиду и беспокойства. Так же как и Лань Ванцзи скрывал свои чувства под маской суровости и равнодушия.

Теперь, когда он стал его лучше понимать, он стал больше доверять и стал более открытым в эмоциональном плане. Ведь Вэй Усянь уже видел его горе и слезы, но ни разу не пошутил, наоборот он сострадал ему, ему было невыносимо чужое горе.

Теперь Лань Ванцзи видел большое доброе сердце Вэй Усяня, его прекрасную душу. Между ними протянулись невидимые ниточки взаимопонимания. Он был ему сейчас очень сильно нужен.

За те шесть часов беспокойства, он понял что не хочет терять этого юношу, который внес солнечный свет в его серую Гусуланьскую жизнь. И теперь уже глядя на Вэй Усяня, который мучаясь жаром, метался в бреду, его голова соскальзывала с колен Лань Ванцзи, он осторожно гладил его спутавшиеся от грязной воды волосы, тихонько поднимал за шею и ложил обратно. Он был готов сидеть так всю вечность, лишь бы Вэй Усянь был рядом, но костер —их единственный источник света и тепла почти потух.

Он быстренько натаскал Вэй Усяню под спину сухих листьев и пошел разводить костер.

Когда Вэй Усянь открывал глаза, Лань Ванцзи передавал ему духовные силы, только так можно было поддерживать его состояние стабильным.

Вэй Усянь откровенно хныкал:

— Эх… Как скучно.

— Ужасно скучно.

— Слишком тихо.

— А-а-а…

— Я проголодался. Лань Чжань, а ну поднимайся, добудь мне поесть. А хоть бы и мяса этой проклятой черепахи.

— Ладно, не нужно, наверняка мясо этого монстра-людоеда ужасно воняет. Лучше вовсе его не трогать.

— Лань Чжань, ну как ты можешь быть таким унылым. Не открываешь ни рта, ни глаз, не говоришь со мной, и даже не удостоишь меня взглядом. Ты предаешься медитации? Ты что, монах? Ах да, ведь ваш предок и был монахом. Я совсем забыл.

Лань Ванцзи не знал как угомонить Вэй Усяня, ему нельзя сейчас вообще волноваться и разговаривать, иначе станет хуже.

— Успокойся. У тебя всё ещё жар. Не трать силы на болтовню.

— Ну наконец-то ты откликнулся. Сколько мы уже ждём? Почему всё ещё никто не пришёл нас спасать?

— И дня не прошло.

«Я не вру, действительно как он открыл глаза, не прошло дня».

— Ну почему ожидание столь невыносимо?! Наверняка потому, что я вместе с тобой. Вот если бы вместо тебя остался Цзян Чэн, было бы замечательно. Переругиваться с ним куда интереснее, чем сидеть с тобой в молчании. Цзян Чэн! Куда ты, чёрт побери, запропастился?! Скоро уже седьмой день пойдёт!!!

Лань Ванцзи было обидно это слышать, что он непроизвольно сердито ткнул веткой в костер так, что искры взлетели в воздух, но не стал ничего говорить, только сказал:

— Отдыхай.

Вэй Усянь свернулся калачиком лицом к нему и возразил:

— Ты что-то путаешь, я ведь только что проснулся, а ты опять гонишь меня в сон; я понял, ты просто не желаешь видеть меня бодрствующим!

Убирая ветку из костра, Лань Ванцзи подумал:”Ну как его угомонить?» И спокойно ответил:

— Ты придумываешь.

— Я умираю от скуки. Лань Чжань, давай поговорим. Начинай.

Лань Ванцзи задал вопрос:

— Во сколько ты обычно ложишься спать?

Вэй Усянь ответил:

— Ну какой же скучный вопрос ты задал, настолько скучный, что на него просто не хочется отвечать. Но я всё-таки отвечу, из уважения к тебе. Так вот, в Пристани Лотоса я не ложусь раньше часа ночи. А иногда и вовсе не сплю целую ночь.

— Это вредоносная и дурная привычка.

— А ты что, думал, все остальные люди такие же, как адепты твоего ордена?

— Тебе нужно перестать так делать.

«Значит мне придется как минимум 4 часа ждать когда он выспится,» —почему то подумал Лань Ванцзи.

Вэй Усянь закрыл уши руками и забормотал:

— Я болен. У меня жар. Лань-гэгэ, ну неужели нельзя сказать мне что-нибудь приятное? Пожалей меня, несчастного!

«Придется мне тогда спать меньше, ладно, я готов, в принципе.»

Вэй Усянь продолжил:

— Не хочешь? Ну и ладно. Я так и думал. Ну раз ты не умеешь говорить, может быть, споёшь? Спой песню, а?

Лань Ванцзи немного подумал: «Не исключено, что мы здесь погибнем, а я еще ничего не сказал ему.»

И, повинуясь внезапному порыву, он запел ту самую песню, которую сочинил недавно. Он написал её для него, для Вэй Усяня. Он пел, его голос разносился эхом под сводами пещеры. Он пел, вкладывая всю свою душу, всю любовь и нерастраченую нежность. Он пел как последний раз, когда больше не будет такого случая. В это время он представлял себе картину, ту самую когда играл на гуцине у себя в цзиньши, а на крыше стоял прекрасный юноша и вторил ему на флейте. Теперь этот прекрасный юноша лежал перед ним в крови, мучаясь жаром, совсем не похожий на тот образ вольного персика, который привык видеть Лань Ванцзи. Вэй Усянь закрыл глаза, перевернулся на спину и тихо сказал:

— Очень красиво, — затем добавил: — Как называется эта мелодия?

Лань Ванцзи, очень тихо ответил ему:

—ВанСянь.

Вэй Усянь открыл глаза удивленно переспросил:

— Как?

Лань Ванцзи повторил. И только хотел рассказать как возникла эта песня, как заметил что Вэй Усянь перестал дышать. Он опять потерял сознание.

—Вэй Ин!

Лань Ванцзи обеспокоенно подскочил к нему. Надо было сделать искусственное дыхание, но сначала надо было убедиться что ребра у него целы, чтобы не причинить еще большего вреда.

Лань Ванцзи ощупал его грудную клетку, ребра были целы. Нажав несколько раз в области сердца, избегая попасть по ожогу на левой стороне, он наконец то почувствовал как слабенько забилось сердце. От души отлегло, липкий страх начал отступать, хотя тот не открывал глаз.

Руки Лань Ванцзи продолжали блуждать по обнаженной груди Вэй Усяня, не в силах отстраниться. Рискуя быть пойманным Вэй Ином за странным занятием, он гладил нежную кожу на груди, обрисовывая контуры мышц тонкими длинными пальцами. Пальцы поднимаясь вверх, обрисовали ключицы, плечи, шею, лицо, потом спустились обратно на грудь, потом ниже на мышцы пресса, обняли за тонкую гибкую талию. Необычайное чувство нежности к этому юноше разливалось по всему телу Лань Ванцзи, так что хотелось поцеловать его. Но он держался, понимая что нельзя ни на минуту потерять над собой контроль. Он не хотел пользоваться беспомощным состоянием Вэй Усяня, все должно быть по согласию. Его руки легонько скользили по талии Вэй Усяня, как вдруг сбоку на поясе штанов он нащупал две кисточки и машинально потянул за них. Это был мешочек той девушки! Мянь Мянь. Сначала Лань Ванцзи хотел выкинуть его. Потом передумал. Он решил забрать его себе. Он постирает и сохранит на пямять об этом приключении, если они выберутся отсюда. Или это будет память о Вэй Ине, о тех новых чувствах, которые появились здесь в этой пещере, о тех ниточках, которые связали их души. Теперь перед ним не тот образ вольного персика и мальчика-звезды, который будоражил его воображение и непрошенные чувства. Теперь он любит реального человека, который тоже устает, паникует, так же нуждается в любви, но считает что он её недостоин, от того постоянно пытается привлечь к себе внимание.

Лань Ванцзи теперь вполне осознавал, что повзрослел и с ним повзрослела его любовь, он смотрел на Вэй Усяня не как на обьект сексуальных фантазий, а как на реального человека, которому можно доверять и на него можно положиться, он не подведет даже рискуя собственной жизнью.

Лань Ванцзи теперь реально понимал, что надо что то менять в себе, чтобы больше не обижать Вэй Усяня фразами, которыми привык общаться, так как у него совсем другие понятия и смотрит он на вещи под другим углом, хотя их взгляды поразительно схожи. Но Вэй Усянь не понимает и не принимает Гусуланьскую холодность и сдержанность.

А еще Лань Ванцзи ощутил себя более зрелым и возможно в будущем он сможет реализовать свои мечты и когда нибудь все-таки заберет Вэй Ина в облачные глубины. Возможно.

Казалось Вэй Усянь уже близок к тому чтобы стать серьезнее. Но как все сложно!

Лань Ванцзи запахнул на нем одежду, продолжая массировать горячую голову Вэй Усяня, стараясь хоть таким образом дать немного облегчения. Да и сам Лань Ванцзи чувствовал облегчение от того, что мог касаться дорогого человека, не испытывая при этом угрызений совести, не боясь быть непонятым или осмеянным.

Прошло еще два дня. Вэй Усянь так и не пришел в себя, но дышал. Лань Ванцзи так и сидел, держа его голову у себя на коленях, не чувствуя онемевшего тела, смотрел на его лицо, слушал тихое дыхание, гладил нежно по волосам и казалось время остановилось…