Глава XIX. "Маскарад" (1/2)

Сегодняшний день выдался на редкость гадким. Дождь лил не переставая, будто в самом деле поставил себе цель затопить весь город. Серое небо давило своей тоской, любезно делясь ею с окружающим миром. Свинцовые тучи угрожающе нависали над головами редких прохожих. Некогда ярко сияющее солнце, как будто растерявшись, совсем скрылось за их тяжёлыми боками.

Фумико вертела в руках гладкий лист бумаги, разглядывая изображённые на нём иллюстрации. Небольшой текст, разбросанный по цветным кругам, уже давно был прочитан. В нём девушка не нашла ничего стоящего, более не желая обращать своё внимание на многочисленные буквы.

Флаер. Хождение по клубам никогда не пользовалось особым приоритетом в её жизни. А закрытых вечеров там и подавно не наблюдалось. Она ни в коем случае не хотела менять всё это ради очередной информации, ей самой совершенно не нужной. Признаться честно, Фумико без сомнений предпочла бы провести этот день на кладбище. И даже так ей удалось бы потратить время с пользой.

Иногда Ямадзаки в самом деле начинала жалеть о том, что когда-то научилась драться. Когда-то давно из неё вырастили превосходного бойца и теперь это выходило боком, не принося ничего кроме несчастий. Сделать её шпионом своей организации Канэко осмелилась не сразу, и Фумико отлично понимала причину её сомнений. Временами её поведение и правда вызывало должные подозрения. Но пытки не прошли бесследно. Они оставили чёткие следы-шрамы на коже и внесли свою лепту в чужое к ней доверие.

Концепция вечера была занимательной. Девушка понимала, чем та привлекла Хитоми, ведь это правда была отличная возможность получить нужные сведения. Всё дело в масках. С древних времён их использовали для того, чтобы скрыть свою личность от тех, кому знать об этом не обязательно. И даже сейчас, ничего не надевая на свои лица, люди всё равно умудряются прятаться.

— незачем так печалиться.

С гордым видом Акане сидела неподалёку, лениво рассматривая свои длинные алые ногти. Из-за их цвета создавалось впечатление, что руки её покрыты кровью, но Фумико не велась на иллюзии, создаваемые воображением. Чтобы ни случилось, прозрачная кожа никогда не становилась грязной. По мнению самой Акане, грязь — это удел человечества. Сама она, как нечто более возвышенное над остальными, не была подвержена мирским проблемам.

— хотя-бы, у тебя будет красивое платье, — равнодушно изрекла она, метнув высокомерный взгляд в сторону чёрной, как вороново крыло материи, что шёлковыми волнами стекала с плечек вешалки. — нет ничего такого в том, чтобы быть украшением чьего-то банкета.

Фумико изобразила раздражённое фырканье, продолжая размышлять о насущной проблеме.

— недавно я была удостоена чести украшать твои руки. Это почти тоже самое. Видимо, единственное различие в том, что мне по-настоящему нравилось принадлежать тебе.

— разве сейчас ты принадлежишь кому-то другому? — отстранённо спросила Ямадзаки, накручивая на тонкий палец прядь тёмных волос.

— сама по себе, — с усмешкой ответила Акане.

— тогда уходи.

Фумико пожала плечами, поднимаясь с места. Времени на сборы изначально было совсем немного, но даже его она растратила без толку. Руки потянулись к вешалке, бережно освобождая её от тяжести длинного платья. Девушка могла бы с лёгкостью дать волю эмоциям и разорвать тонкую ткань в клочья, но делать этого не стала. Платье действительно было красивым. Даже очень.

Летящий рукав был всего один и приятно обволакивал правую руку. Вторая рука, как и плечо с ключицей, оставались обнажёнными. Юбка на самом деле напоминала водопад. А разрез облегчал ходьбу, делая её более комфортной. С таким платьем можно только представлять себя герцогиней в глубине старинного замка. Окружённая многовековой библиотекой, собравшей в себе тысячи книг с пожелтевшими страницами. По просторному залу играючи бегают две небольшие собаки. Корги. Где-то высоко на одной из деревянных полок, пахнущих историей, вальяжно растянулся старый хозяйский кот, почитаемый не менее полноценного члена семьи.

Красивый молодой человек волшебно играет на фортепиано. У него карие глаза, на солнце превращающиеся в цвет дорогого коньяка. Мягкие кудрявые волосы, которые всегда находятся в лёгком беспорядке, будто парень пришёл куда либо спросонья. И бежевый плащ. Пожалуй, он единственный, кого она хотела бы видеть на этом месте.

— ты мне не указ, — задорно ответила Акане, прерывая череду красивых мыслей. Фумико поморщилась.

Ничего не ответив, она принялась лениво расстёгивать рубашку. Пальцы медленно скользили по пуговицам, словно желая вдоволь насладиться их рельефом.

— скажи, ты стремишься расстаться только со мной или в твоей жизни происходит что-то, о чём я не в курсе?

Акане всегда отличалась умением задавать не те вопросы совсем не в то время. Сложно даже предположить на какой ответ она надеялась и ждала ли его вообще. Ведь зачастую все её разговоры — это всего лишь формальность, в очередной раз доказывающая, кто здесь центр вселенной. В способности самоутверждаться за счёт чужих ответов она профи. Ямадзаки ни разу не встречала человека, который преуспел бы в подобном хотя-бы на том же уровне. Все они действительно не дотягивали. Так что, если подумать, Акане не без оснований провозгласила себя лучшей.

— с чего ты взяла, что я вообще к чему-то стремлюсь?

— как по мне, каждый твой поход на кладбище говорит сам за себя.

Ямадзаки тем временем уже стягивала брюки. Она не складывала одежду, да и вообще порядка как такового не поддерживала. Не сказать, что в помещении царил полнейший бардак, но отсутствие у владельца мотивации и желания сразу бросалось в глаза.

— скучать по тем, кто ушёл — вполне нормально. Но вот жажда составить им компанию уже вызывает небольшое напряжение, верно?

— я хочу встретиться с другом — это правда. Но мне нужно, чтобы он стоял передо мной живее всех живых. В этом и разница, понимаешь?

— понимаю, но давай взглянем на это с другой стороны. Представь, что твоему дорогому детективу всё-таки удалось бы совершить самоубийство. Как бы ты поступила, узнав об этом?

Фумико умолкла, пытаясь застегнуть платье. Вывернув руки под головокружительным углом, она повернулась в пол оборота к зеркалу и только тогда ответила:

— попросила бы ещё один выходной.

— если ты чувсвуешь недостаток отдыха, почему не хочешь идти на приём?

Осмотрев себя со всех сторон в зеркале, которое заменили всего несколько дней назад, девушка задумалась.

— хм… Потому что там я собираюсь работать?

— страшно, — Акане театрально вздохнула.

Вероятно, сейчас опять начнёт распинаться о том, как же плохо быть человеком. И в некоторой степени Фумико была с ней согласна. Жить среди людей, да и быть одним из них, на самом деле давалось ей всё сложнее. Возможно именно поэтому она постепенно проводила всё больше и больше свободного времени на кладбище, наслаждаясь тишиной и обществом друга. Для него и только для него она навсегда останется легендарным Хатико, готовым прождать своего хозяина две вечности подряд.

— если так подумать, маска тебе ни к чему, — усмехнулась Акане, с нежностью глядя на сидящее по фигуре платье, которое словно лепестки весенним днём разлетается при ходьбе.

— не недотрога. Меня таким не возьмёшь, — Фумико с лёгкостью вернула ей такую же самоуверенную ухмылку. Для неё эти слова без сомнений являлись комплиментом. Приятным.

Небрежно уложив волнистые волосы на плечи, девушка с безразличным видом отбросила в сторону золотой браслет, который принесли вместе с платьем. Вместо этого она отдала предпочтение чему-то более родному, любуясь мерцанием синего камня.

Ловко подхватила маску, удерживая её за самый край. Окрашенная серебром, она будто была выполнена из множества цветов и веточек. Закрывала верхнюю часть лица, но свисающие полукругом тонкие цепочки, в свою очередь, почти не позволяли разглядеть нижнюю. Всё было превосходно. Однако искусная маска лишь подчёркивала ледяной холод, исходящий от её мятных глаз. Глаз убийцы.

Плюнув на это, Фумико изящно развернулась и вышла из комнаты. Кое-кто уже должен был ждать её у машины.

Есенин.

Пожалуй, кроме него кандидатов на то, чтобы составить ей компанию и правда не нашлось. Мало кто был столь статным и видным. В дорогом костюме Есенин и впрямь выглядел, как состоятельный человек, один из элиты общества. Самый главный минус был в том, что он прекрасно знал об этом.

Его гордость просачивалась отовсюду. Завидев его вдалеке, Ямадзаки уже поняла, что обсуждать он сегодня собирается исключительно свой официальный внешний вид. Только не это. Перебрасываться с ним различными колкостями, целясь как можно глубже, было гораздо интереснее, чем слушать об одежде.

— неужели замарашка привела себя в порядок? — саркастично заметил Есенин, как только девушка плавно поровнялась с ним. — скажи, а после двенадцати твоё платье случайно не превратится в лохмотья?

— к сожалению так вышло, что фея-крёстная наложила своё заклинание на нас обоих и по секрету сообщила мне, что у того, кто больше остальных болтает всякую чепуху, голова превратится в тыкву.

— тогда вместо украшений на Хэллоуин я буду использовать тебя. Не пропадать же добру, — хохотнул Есенин, на долю секунды задерживая взгляд на обнажённой ключице.

— сегодня твой парфюм с ароматом тыквы или ты уже начал превращаться?

Этим глупым шуткам удалось зарядить Фумико энергией хотя-бы до того момента, как они вдвоём войдут в здание. Для того, чтобы хватило и на сам банкет нужно постараться.

— интересно, если я из твоей змеи сделаю ремешок для часов, подойдёт ли он к этому костюму? — спросил Есенин, нарочно поправляя воротник белой рубашки.

— проверим после того, как я сделаю из тебя коврик.

Мужчина был странным. В компании таких же головорезов, как и он сам, заговорить с Есениным значило подписать себе смертный приговор. Но наедине общаться с ним было вполне реально, если закрыть глаза на частые приступы хвастовства и бахвальства. Наверно, именно это и делало его таким невыносимым.

По факту, Фумико не знала о нём ничего кроме того, что тот по натуре был напыщенным индюком. Ни точного возраста, ни каких либо данных о прошлом. Она точно соврала, если бы сказала, что это ни капли её не интересует. Всегда нужно знать, с кем имеешь дело. Ямадзаки также не воспринимал его, как своего напарника, несмотря на то, что почти все дела они осуществляют вместе.

Вероятно, это и значит быть никем в чужой жизни. Они встретились случайно и без особой нужны не перекинулись бы друг с другом ни одним словом. Никогда не здоровались, но и не прощались тоже.

— хорошая машина. Твоя? — равнодушно спросила девушка, проводя рукой по глянцево-чёрной поверхности.

— ага.

Внутри салона все сиденья были обтянуты кожей. Пахло мятой. Совершенно очевидно, что Есенин уделял машине достаточное количество времени, предназначенное для ухода. По дороге автомобиль ехал плавно, скорость практически не ощущалась, хотя ехали они достаточно быстро. Пейзажи за окном сливались в единое целое, образуя марево из зданий и редкой растительности. Стекло покрывали крупные бусины дождя, что до сих пор не переставал наступать. Несмотря на то, что к вечеру непогода слегка утихла, снаружи всё равно было неприятно.

— скажи… — внезапно в Фумико проснулось неконтролируемое желание. Пожалуй, она с огромным удовольствием прикусила бы язык, продолжая поездку молча. Но слова сами рвались наружу, заставляя её как наяву чувствовать колкие импульсы на языке. — за что ты ко мне цепляешься?

— а почему ты отвечаешь мне тем же?

Это натолкнуло девушку на мысль о том, что продуктивного диалога у них не получится. Значит тратить на него время заранее не стоило.

— правда хочешь знать? — вдруг спросил Есенин, словно наконец поборол самого себя. Он буквально выплюнул это предложение, вероятно опасаясь оставить его неозвученным. — я могу рассказать тебе. При одном условии.

Ямадзаки нахмурилась. Она искренне недоумевала, чем могла бы подсобить мужчине, ведь никакими нужными ему знаниями, кажется, не обладала.

— какое ещё условие?

Понятное дело, что Фумико отнеслась к этому настороженно. В принципе, ей не особо то была важна чужая оценка, так что она ничего не потеряет, если Есенин решит не отвечать. С другой стороны, послушать было бы занимательно. Мало ли за слепой, на первый взгляд, ненавистью на самом деле кроется нечто иное. Что-то действительно достойное внимания.

— расскажи мне, что происходит.

Ей понадобилось приложить некоторые усилия для того, чтобы сохранить непринуждённый вид. Раньше Фумико казалось, что тем, кто располагал наиболее достоверной информацией, был именно Есенин. Однако, как оказалось сейчас, он сам искал ответы. Интересно, если вспомнить об общем впечатлении глупого и самовлюблённого человека, которое он создаёт при знакомстве. И сохраняет при последующем общении.

— о чём ты говоришь? — она приняла решение уточнить, каких именно слов мужчина ожидает в ответ на свой вопрос.

— что происходит на самом деле? Почему ты, бродяжка, вечно влипаешь в передряги? Откуда взялись чёртовы черви и причём здесь детективное агентство, о котором трещит каждый второй?

Ожидания подтвердились. Он всё же начал догадываться о том, что дело не чисто. Признаться, в этой ситуации Ямадзаки удивляло только то, что это произошло так поздно. Когда будущее уже было предрешено. Девушка не знала, стоит ли посвящать во всё ещё одного человека. Она также не могла быть уверена в том, что Есенин не является очередным прихвостнем Хитоми, посланным ради очередной проверки.

— ты мне не веришь.

— не верю, — подтвердила Фумико.

— тогда, что мне сделать для того, чтобы поверила?

Она не знала как ему ответить, ибо сама не представляла какие слова смогли бы заставить её поверить. Разбрасываться сведениями слишком опасно. Тем более, навряд ли в его биографии было нечто секретное. То, чего не знала Канэко. А Ямадзаки была уверена, что обо всех, кого поймала, она знает гораздо больше, чем они сами. У неё было достаточно времени и средств на то, чтобы выяснить всё это за считанные дни. И это пугало. Страшно иметь дело с женщиной, которая знает о тебе на порядок больше, чем родная мать.

— хорошо. Только ненависть приносит мне искреннюю радость, — на удивление серьёзно пролепетал Есенин. От сильного волнения он непроизвольно начал тараторить, а крепкие руки сжимали руль чуть сильнее, чем несколькими минутами ранее. — это ответ на твой вопрос.

— хочешь, чтобы было один-один? — усмехнулась Фумико. — мне нужно подумать.

— и всё-таки, ты — сволочь. Разве это не считается за честный обмен?

— в нашем случае нет.

— думаешь, против тебя у меня не найдётся никакой управы? Да ладно, ты серьёзно?

Девушка повернула голову, смерила Есенина изумлённым взглядом, а затем снова обратила внимание на окно. По подсчётам ехать оставалось всего ничего. Возможно, их дорога продлится ещё минут пятнадцать, не более. И за это время нельзя было проболтаться. Ямадзаки не была человеком, что без конца треплет языком, но в этот раз ей непосильно хотелось поделиться проблемой.

— ты слышала что нибудь об Ореховской банде?

Она отрицательно покачала головой. По обыкновению принялась слушать, даже не думая о том, чтобы взглянуть на собеседника. Есенин ничего не сказал по этому поводу и даже не выдумал очередную шутку.

— это бандитская группировка в девяностых. По стечению обстоятельств мой биологический отец стал вторым её лидером.

По названию банды девушка предположила, что основали её, вероятно, в России. Когда-то давно, старики, что для организации были матёрыми волками, успевшими повидать и пережить много чего в кримминальном мире, упоминали о так называемых «лихих девяностых». Тогда Фумико была маленьким ребёнком и не особо вдавалась в подробности, хотя похоже стоило.

— в первую нашу встречу, когда ты спросила, шутка ли моя фамилия, я насторожился, — медленно отчеканил мужчина. — Подумал, что ты можешь знать обо мне что-то, чего не знают остальные.

— так значит «Есенин» — просто псевдоним?

— в детстве мне нравились его стихи.

— и как тебя зовут на самом деле? — она отнеслась к этому спокойно, словно правда знала обо всём с самого начала. Хотя изнутри съедали

противоречия. Поверить ему на слово было для Ямадзаки слишком тяжёлой задачей.

— я тебе не скажу, хватит. Твоя очередь объясняться.