Глава XVIII. "Грация" (2/2)

Машина мерно покачивалась на широкой дороге, неумолимо подталкивая в спасительные объятия сна. Ей катастрофически его не хватало, отчего синяки под глазами в скором времени грозились расползтись на лицо, точно аллергическая реакция или любая другая зараза. Точка невозврата давно пройдена и скрыть их при помощи косметики вряд ли получится. Фумико хотелось повернуть голову и привычно уставиться в окно, но всё что она видела, до сих пор было размытыми пятнами. Девушка не знала, вернётся ли зрение, но предпочитала об этом не думать. Казалось, ей вообще было совершенно плевать на собственные проблемы. Прячась за передним креслом, она словно стала меньше раза в два, без преувеличений. Интересно, боялась ли она исчезнуть?

Говорят, что бледный или даже землистый цвет кожи, впалые глаза, побелевшие губы, а также холодные уши являются признаками так называемой «маски смерти». Громогласные слова звучат довольно красноречиво и о прямом значении говорят сами за себя. Но если всё это — уже неотъемлемая часть её постоянного образа, что тогда? Может, она рождена для того чтобы умереть?

Здание вооружённого детективного агентства было в точности таким, каким Фумико видела его в последний раз. Она была уверена, что всё в нём, вплоть до заваленного документами стола, осталось прежним. С недавнего времени ей переставало нравиться приходить сюда всё сильнее и сильнее. С каждым разом сердце наполнялось тоской, а на плечи будто в короткий миг опускался тяжёлый груз, давящий её до состояния небольшой лужицы. Ямадзаки правда скучала по прошлому, а оно в свою очередь упрямо отказывалось покидать её хотя-бы ненадолго. Минувшие дни приходили во снах, мелькали сквозь дневные размышления и запутывались в любых, самых невероятных предметах. Ей недоставало этого.

Ранее у неё не оставалось так много свободных минут, чтобы тратить их на мысли о душевной пустоте и ментальной разбитости. Много вещей запросто могли отвлечь её от этого. Например — как бы банально и просто это не было — Сэтоши. Сильный. У него всегда находилось больше энергии и ресурсов, которые он с лёгкостью тратил на устройство более менее счастливой жизни. Своей. И Фумико тоже. Для неё он был поразительных размеров горой, оберегающей от всего возможного.

Трудно признать, но иногда она вспоминала и босса, и надоедливую Рико, о которых в иной ситуации ни разу бы не подумала. Пожалуй, в настоящем времени Ямадзаки винила себя разве что в смерти бывших коллег, попавших под тяжёлую руку Канэко. В последствии она узнала, что те всего навсего поплатились за своё несогласие. Им не нужны были подобные перемены. И отказ босса был единственной нитью, благодаря которой Фумико сохранила в своём сердце остатки уважения к нему и его организации.

Остановившись перед ступенями, ведущими на четвёртый этаж здания, она провела рукой по браслету, словно желая протереть тот от несуществующей пыли. Отголоски воспоминаний сдавливали горло и только Акане, слабо дёргающая шелковистые волосы, напоминала про место, в котором они сейчас находятся. Ей нужно продолжать играть в преступницу, решившую облегчить свою участь при помощи содействия представителям закона. Добавить глазам ледяной холод, с лёгкостью узнаваемый каждым. При должной надобности натянуть безразличную, нахальную улыбку.

В кабинете было действительно холодно. Так, что стройные ноги девушки невольно принялись дрожать. А может, то был страх? Она не могла понять. Противное чувство скрутилось в животе, никак не преподнося свою истинную природу. Хотелось думать, что причиной волны мурашек, носящихся по спине, была низкая температура и ничего более. Фумико не привыкла бояться, хотя с недавних пор делать это приходилось гораздо чаще, чем раньше.

Над её головой никогда не было Бога, но зато было Акане. Иногда она и правда вела себя словно недоверчивая бойцовская собака, намеренно натасканная на агрессию. Акане не любила полицию, а как следствие — всё, что с ней связанно, тоже. Причины её поведения заключались не только в слепой ненависти. Способность мыслила довольно просто, действительно слишком похоже на собаку. Угрожаешь моему хозяину — угрожаешь мне. Посмеешь повысить голос или сделать в его сторону резкое движение — я порву тебя в клочья. А потом принесу ему окровавленную конечность, весело веляя пушистым хвостом.

Она без сомнений смотрела на детективов также, как смотрят на свиней, приготовленных на убой. Фумико не нужны были глаза, чтобы это понять.

— можно ли сделать что-то с её глазами? — с лёгким беспокойством спросил Куникида, видимо обращаясь к доктору Йосано. Та, возможно, оценивающе мазнула глазами по лицу Ямадзаки, качая головой.

— белый порошок. Как снег, — тихо произнесла девушка, отчётливо понимая, что для того чтобы помочь, врачу нужно выявить причину заболевания. А поскольку знать о ней могла только сама Фумико, молчать было нельзя. Всё же, если имеется хотя-бы крошечная возможность вернуть зрение, за неё стоит хвататься.

— я могу попытаться, но не хочу ничего обещать.

Прошло довольно много времени. Кто знает, способен ли препарат выветреться полностью или же наоборот с каждой минутой затекает только глубже. С мнимым спокойствием Фумико последовала за Йосано, на удивление ориентируясь довольно уверенно. Она не сбивала со своих мест предметы и не хвалась за стены. Всё, в чём она нуждалась — время. Шаги были осторожными и немного медлительными, как если бы Ямадзаки была кошкой, незаметно крадущейся по комнате.

— так и… — немного скомканно начала Акико, пытаясь предать голосу равнодушия. — что произошло?

— я повела себя неосторожно.

В машине девушка сотню раз покрутила в голове все тропинки, по которым мог пройти диалог. И на каждый вопрос у неё уже было заготовленно несколько ответов. Разумеется, наиболее правдоподобных и, к сожалению, абсолютно разных. Лживых. Она опять врала и даже не знала, зачем это делает. Каждый раз желая сказать правду, изо рта снова и снова вырвался лишь новый обман. Для неё это уже давно стало своеобразной зависимостью, но перед очередным случаем в голове всегда проскальзывало: сейчас я точно скажу правду. Иронично, но это также было враньём.

Йосано без перерыва проделывала некие манипуляции с мятными глазами. Было больно, но Фумико не издала ни звука. Она мало что смыслила в делах врачебных, потому не решалась даже мимолётно предположить: лечат ли её или всё же ухудшают ситуацию. Вскоре лица коснулось что-то мягкое, но текстура предмета одновременно была как немного шероховатой, так и грубой. Глаза плотно перевязали. Ямадзаки не смогла приоткрыть их с первого раза и поэтому быстро бросила эти бессмысленные попытки. После этого её оставили в одиночестве.

Обычно, оставаясь в помещении без какой либо компании, Фумико чувствовала умиротворение и спокойствие. Имея возможность просто размышлять, без волнения о том, что в любую минуту кто угодно мог нарушить её покой, было бесценно. Сейчас же становилось некомфортно до такой степени, что ей боязно было даже сменить позу на более удобную.

Дверь открылась вновь, впуская в помещение очередного человека. Девушка напрягла слух, по шагам пытаясь определить личность вошедшего. Он тихо опустился на рядом стоящий стул, с тихим скрежетом придвинувшись чуть ближе.

— хочешь гриб?

Глубокий голос звучал уверенно и не слишком громко.

— какой? — озадаченно спросила Ямадзаки.

— мм… — наверно, прямо сейчас Дазай забавно щурил глаза, в задумчивости приставив руку к подбородку. — ядовитый?

Фумико склонила голову на бок, всей душой желая просто заглянуть в его глаза, обвалакивающие своей бездонной тьмой всё её существо.

— ладно, ладно! Это была плохая шутка, — усмехнулся он, намереваясь подняться со стула. — я пойду.

— погоди.

Ямадзаки произнесла это машинально, словно изначально в ней был заложено лишь то, что никак нельзя позволить этому человеку уйти. Можно не задумываясь поклясться, она схватила бы его за руку, если бы видела, где конкретно та находится. Догадываясь, как он относится к прикосновениям, девушка всё же не отважилась бы легкомысленно хватать всё, до чего сможет дотянуться.

— давай поговорим? — с лёгкой надеждой в голосе, предложила Фумико.

— хочешь рассказать мне, что случилось?

Она вряд ли хотела бы вспоминать это. Не желала вновь переживать недавние события через собственные слова, ведь нельзя описывать подобное сухими выражениями, не вкладывая в них эмоций.

— я не хочу об этом говорить. По мне итак видно.

— хорошо. Как твои глаза?

Осознание того, что человек безоговорочно принимает твои личные границы и не пытается выведать о том, чего знать не стоит — приятно действовало на общее состояние. Фумико обязательно расскажет ему обо всём, но немного позже. Это всё, что она может пообещать на данный момент.

— Йосано-сан ничего не сказала по этому поводу, но я думаю, что зрение скоро вернётся.

— белый, как снег? Что это было?

Осаму разговаривал с ней, словно с маленьким ребёнком, лезущим к нему с просьбами поиграть, погулять или рассказать ему сказку.

— я приехала в порт, чтобы встретиться с одним человеком, — медленно начала Ямадзаки, решив утаить только факт того, что её побили, как беззащитного прохожего. — Он сказал, что жалеет меня, а после рассыпал порошок. Наверняка, это была смесь множества веществ, так что узнать точный состав будет проблематично.

— тот, кого ты убила и тот, с кем встречалась — один и тот же человек?

Фумико готова была отвечать на наводящие вопросы, умело избегая того, о чём решила не упоминать.

— не видела, но сомневаюсь.

— почему?

— их движения были разными, — пояснила она.

Ненадолго воцарилась тишина. Слышно было лишь отчётливое тиканье часов за стеной, да сложившиеся в нечленораздельный бубнёж голоса. Ямадзаки вскинула руку, прикладывая её к повязке, закрывающей глаза. Она собиралась почесать зудящие веки, но ей не дали совершить задуманное.

— знаешь, зачем тебя привели в офис? — спросил Дазай, удерживая её узкую ладонь в своей. Несмотря на постоянный холод, её кожа до неприличия приятна на ощуп.

— чем-то помочь? — догадливо заявила Ямадзаки, пытаясь найти новый способ устранить неприятные ощущения. Несмотря на приложенные усилия, она не могла придумать ничего, кроме использования рук, так что оставалось только терпеть. Хватка у детектива поразительно крепкая.

— нам нужно знать точное количество погибших. Как только зрение вернётся, Куникида покажет тебе фотографии. От тебя требуется только указать на погибших.

Похоже, Йосано сообщила остальным сотрудникам, что лечение прошло успешно. Казалось бы, стоит радоваться. Но Фумико отчего-то почувствовала себя куском мяса, не заслужившим даже узнать ответ на вопрос о собственном здоровье.

— я хочу кое что сказать тебе, — она нагнулась ближе, будто намереваясь прошептать на самое ухо самую заветную из своих тайн. — всё покажу, но ничего не расскажу. Уйду сразу же. Я не хочу говорить с ними о себе.

Ямадзаки не слишком то доверяет им, а они уж тем более не верят ей. Всё взаимно, так что она не чувствует никаких уколов совести, если та вообще у неё осталась. Хотя, вероятно, она есть у всех, несмотря на отрицание. Фумико без особого труда могла бы ответить на вопросы Дазая и лично ему может и рассказала бы немного больше, чем в принципе стоит знать. Но что-то останавливало её, не позволяя быть плотностью искренней. Старые привычки. Кто ещё смог бы устроить этот переполох?

Спустя почти полтора часа Акико сняла повязки. Глаза по-прежнему оставались красными и чесались до изнеможения, но могли видеть. Чёрт возьми, они и правда функционировали как раньше! Ямадзаки радовалась этому событию глубоко внутри себя, всё ещё борясь с желанием выцарапать глазные яблоки собственными ногтями, лишь бы те наконец перестали столь нестерпимо зудеть.

На столе уже были разложены фотографии. Разного формата, качества и даже цвета. На некоторым изображения были совсем неразличимыми, так что ориентироваться приходилось либо по отдалённо схожим приметам, либо вообще никак. Такие снимки зачастую отлетали в сторону, как ненужный мусор. Монотонно орудуя чёрным маркером, девушка расставляла ровные кресты на гладкой бумаге, помечая погибший и в отдельную стопку отметая живых.

Она ни разу не позволила прямой как струна спине согнуться, несмотря на то, что тело уже давным-давно ломило от усталости. Ничто в ней не выдавало волнения и лишь раз размеренное дыхание прервалось. С фотографии на неё смотрел серьёзный Тамура, каким увидеть его можно было довольно редко, ведь зачастую на губах играла лёгкая, вежливая улыбка. Девушка постаралась не выдать своих эмоций, сделав акцент лишь на том, что крест рисовала немного дольше, будто желая вдоволь наглядеться. Линии вышли пугающие ровными, словно их провели при помощи линейки. А сам снимок поразительно аккуратно лёг в отдельную стопку.

Всего та самая стопка, помеченная чёрными крестами, насчитывала около сорока человек.

Фумико поднялась с места, напоследок бросив печальный взгляд в сторону Дазая, а затем, не говоря ни слова, покинула офис.