о дивный новый мир / 01 (1/2)

OUTSIDE THE BUNKER</p>

— о дивный новый мир</p>

— 01 —</p>

До четырнадцати лет Иллая имел весьма смутное представление о том, что такое мир в целом. Он знал какие-то базовые понятия, но понимал их весьма смутно и поверхностно, что было простительно для ребенка, выращенного в условиях далеких от понятия «нормально». Все подробности и детали о мире вокруг мальчик получал исключительно из рассказов своего папы, которые оригинальностью особо не отличались. И это тоже можно было понять и простить. Иллая совсем не злился на родителя за скудный репертуар, ибо с раннего детства прочно уяснил — для папы возможность рассказывать о том, какая она жизнь там, вне этого бункера, была способом не сойти с ума.

А сходить с ума было от чего.

Говоря об этом, надо было добавить, что папочка его был натурой пусть и не совсем глупой, но совершенно недальновидной. Чего стоили его привычные проблемы со старшими и сверстниками, вызванные ветреным характером и почти полным отсутствием должного воспитания.

Папа как-то рассказывал ему: когда он уже был постарше, во время своего полового созревания, после первой течки, он окунулся с головой в шальную и яркую жизнь, полную клубов, вечеринок и моря развлечений. И все обязательно в кругу большой компании такой же отвязной молодежи.

Папа говорил, что он не строил никаких серьезных планов на жизнь, отличных от классических «закончи школу → закончи институт → выйди на работу». И пусть Иллая ни слова не понимал из сказанного, одно он уяснил прочно — развлечения и удовольствия были тем единственным, что радовало и наделяло жизнь его папули смыслом.

Звали этого парня Оскар. Он был гулящим омегой и тщеславно любил купаться во внимании со стороны альф, которым очень часто ничего не перепадало, несмотря на многообещающее начало. Возможно, именно в этом и заключался промах Оскара. Искушенный в вопросах любви, уже в девятнадцать лет он стал излишне придирчивым и колким на язык, когда дело касалось выбора очередного кавалера на ночь. Менять их как перчатки стало его жизненным кредо, что было довольно опрометчиво и небезопасно в мире грубых сильных альф.

Впрочем, пока что Оскару все сходило с рук. Его маленький фан-клуб почитателей терпеливо сносил все выходки своего вожделенного кумира. Правда, кто же знал, что в этот круг почитателей однажды вступит странный, в меру одаренный мальчик, который по неведомым причинам решит запереть равнодушного к нему омегу в подвале бункера, чтобы тот никому больше не достался, кроме него?

Что ж, кажется, нужно чуточку подольше задержаться на предыстории.

Городок, в котором жили эти двое, был небольшим. Здесь все друг друга знали, поэтому никто не заподозрил юного мальчишку, известного всем в роли божьего одуванчика, в пропаже нашумевшего омеги, являющегося единственным сыном городского мэра.

Божьего одуванчика звали Джон. Он был сыном фермера в пятом поколении и продолжал дело отца, поступив в колледж на сельскохозяйственный факультет. За всю свою недолгую жизнь он не поучаствовал ни в одной драке, не был замечен за приставаниями к слабому полу, помогал пожилым по разным просьбам и ни на кого не поднимал голоса. Словом, был тихим и покладистым, послушным парнем, который с детства помогал родителям на ферме.

Никому даже в голову не могло прийти, что за светлым обликом примерного тихони может скрываться психически неуравновешенный тиран.

Джон был влюблен в Оскара давно и безвозвратно. Эта любовь, начинавшаяся с чего-то невинного и мимолетного, быстро переросла в нечто мрачное и весьма болезненное в наихудшем смысле этих слов.

Сперва юный альфа был просто очарован внешностью омеги. Никто и не спорил, Оскар был действительно очень красив: высокий и стройный, с длинными светлыми волосами и пронзительными зелеными глазами, он умел подать себя таким образом, чтобы привлечь внимание всех вокруг. Проходя мимо омеги, Джон бросал взгляд украдкой, дабы еще хоть на минуточку усладить взор. Но уже очень скоро простых мимолетных взглядов ему стало мало.

И Джон начал постоянно за ним наблюдать, преследовать, затаившись в тени.

Альфа построил себе красивую сказку, вымышленную и прекрасную, как ему казалось, во всем. Он страстно желал этой сказки, а потому был твердо намерен однажды воплотить ее в жизнь. И когда он уже закончил колледж, это самое «однажды» наступило.

Собрав все свое мужество в кулак, Джон признался в своих чувствах Оскару. Он был пылок в выражениях, пытался объяснить, почему они должны начать встречаться. Он описал ему то, какими он видит эти отношения. Он поделился с омегой всей своей душой — своей сказкой, где они оба жили вдвоем до самой старости на его ферме и нянчили много-много детей.

Только вот… что было сказкой для одного, вовсе не означало, что будет сказкой и для второго.

Оскар, будучи сыном мэра, а потому не страдающим от нищеты, остро страдал от снобизма и высокомерия. Жить до скончания жизни на ферме и гнуть спину на грядках? Ха! К тому же, как и подавляющее большинство омег, он разделял повестку о равноправии для омег, а потому считал, что ему не нужны были ни серьезные отношения, ни брак, ни дети.

Разумеется, Оскар поднял Джона на смех, унизив его и объяснив тому в двух некультурных словах, куда ему стоит ретироваться со своей любовью.

Джона такая реакция омеги не устроила. И от божьего одуванчика не осталось ни следа. За свой прокол Оскар жестоко поплатился.

У него не было шансов один на один против альфы заметно крупнее его. Потеряв сознание от удара по голове, Оскар очнулся уже в темном бункере, который на очень долгие годы станет его единственным домом.

Омега знал — его искали в первое время. Бункер примыкал к подвалу дома, а потому иногда до него доносились множественные шаги над головой. Оскар предполагал, что следователь местного полицейского участка, возможно, догадался наведаться в дом фермеров, чтобы проверить, не мог ли здесь находиться известный своим скандальным характером омега.

Джон каждый день спускался к нему и все рассказывал. Рассказывал о том, что жил в доме один, потому омегу никто не спасет и кричать бесполезно. Об исчезновении родителей он коротко и невнятно пробормотал что-то об автокатастрофе, но Оскар уже не был уверен, что те погибли просто из-за несчастного случая.

Также он упоминал, что к поискам в небольшом городке была подключена вся полиция округа, сыщики, прочие любители и сочувствующие. Леса прочесывали с собаками, жителей опрашивали, а кавалеров Оскара отправляли в участок на полноценный допрос. И все без толку.

Джон тоже делал вид, что ищет омегу вместе со всеми. Расклеивал листовки, ходил с волонтерами и собаками по лесу, делал самый участливый и переживающий вид. Актер из него тогда вышел великолепный.

Годы шли, дело пылилось нераскрытым, и отец Оскара решил уже окончательно похоронить сына. Шансы, что он был жив, стремительно рухнули в самое пекло. Договорившись с полицейскими, они все решили остановиться на версии, что Оскар из-за своего привычного пьянства забрел в лес, где и умер из-за атаки зверя, которых здесь водилось в большом количестве. Эти же звери и растащили его кости по всему лесу, потому редкие поисковые операции так ни к чему и не приводили.

Все с этой версией согласились, и тем самым навсегда заперли Оскара в сыром холодном бункере.

Бункер этот, со слов Джона, был построен больше девяноста лет назад в преддверии очередной войны. Тогда он пережил несколько бомбежек и спас фермерской чете и их детям жизни. Уже около сорока лет назад бункер вновь был надежно укреплен, отремонтирован и подготовлен на случай новой угрожающей стране войны, но та, к счастью, так и не началась, а бункер своей семье не пригодился.

Фермеры жили на этой территории целыми поколениями, и кроме них никто не знал о существовании этого бункера. Он был тщательно замаскирован, и вход в него был отнюдь не из подвала дома. Без детального обыска его никто бы не нашел. Да и ордер на такой обыск без доказательства подозрений о вине Джона никто бы не выдал, не говоря уже о том, что никто и не задумывался, что тот прятал омегу у себя.

Нужно было отдать должное — хоть Джон и держал омегу взаперти все время, едой, водой и книгами он снабжал своего пленника с великодушной щедростью. Только вот, увы, счастливым Оскар все равно не становился, несмотря на все его старания, которые должны были окупиться и расположить омегу к нему, чтобы та самая сказка стала частью их повседневной жизни.

Омега превратился в самую настоящую несчастную птичку в клетке, которая от подвального мрака и отсутствия свободы навсегда разучилась петь.

Так сказка, в итоге, не настала ни для кого.

Иллая без преувеличения гордился своим папой, который сумел не обезуметь окончательно и не потерять себя, прожив пятнадцать лет в клетке в качестве домашнего животного и игрушки для секса. Но даже не это было для Иллаи столь потрясающим, сколько то, что Оскар смог родить его в этих далеких от санитарных норм условиях, самостоятельно, без какой-либо поддержки врачей, семьи и горе-отца.

Омега виделся ему героем, потому что не утратил теплых родительских чувств к этому ребенку, и дал Илу все, что мог в тех условиях, в которых оказался. Несмотря на свою позицию по отношению к браку, семье и детям, Оскар совершенно не ненавидел родившегося мальчика. И не питал к нему ненависти за то, кем был его отец.

Зато вот сам Иллая люто ненавидел своего отца. С самого детства он дергался от него, как припадочный, избегал его и воротил нос. Запах альфы отвращал его нюх. А дни, когда тот приходил утолять свою жажду секса, превращались в ад на земле для маленького омежки, который в эти моменты забивался в угол, жмурился и закрывал уши руками.

Лишь бы никогда больше не видеть несчастное лицо папы, умоляющего его не смотреть.

Когда Иллае исполнилось десять лет, Джон неожиданно схватил его за руку и потащил прочь из бункера. Сколько криков и слез тогда было. Оскар пытался отбить ребенка, но получил увесистую оплеуху, опрокинувшую его обратно на матрас, и выведшую ненадолго из строя.

Иллаю трясло словно в припадке от прикосновений мужчины. Он дергался и вырывался, отчего альфа занес руку и на него, отвесив удар по голове, после чего, водрузив на плечо, пошел на выход, оставив ребенка оцепенело болтаться и с немым ужасом смотреть в лицо папы, умоляя его спасти.

Оскар тогда, казалось, поседел на несколько прядей, испугавшись того, что Джон решил сделать с маленьким, еще неполовозрелым омегой. А ведь все оказалось куда прозаичнее: альфа попросту решил снарядить сына помогать с фермерским делом, ибо одному управиться становилось все сложнее и сложнее.

С тех самых пор Иллая начал постигать азы сельского хозяйства и ботаники. Первый его выход наружу был феерическим: он испугался солнца, испугался ветра и шума травы. Где-то лаяла собака, и она тоже его страшно испугала. Всех этих деталей он себе вообразить не мог, несмотря на все рассказы Оскара, и был поражен до глубины души тем, какой мир оказался на самом деле.

Ощущать траву под босыми ногами было непередаваемо странным ощущением. Возможность ловить грудью свежий ветер взамен затхлого воздуха в бункере окрылила его. Множество неведомых ощущений и чувств поселилось в маленьком тельце, и они безумно понравились омежке, который до этого не знал ничего, кроме мглы, холода и сырости замкнутого помещения.

Несмотря на всю ненависть к отцу, учеником Иллая был покладистым. Он впитывал информацию как губка и с большим восторгом копался в земле, восполняя в себе недостаток детских игр.

Сбежать он не мог. Парники и поля находились за широкими деревянными постройками главного дома и амбаров. Посторонние не могли видеть из ниоткуда взявшегося ребенка, да и сам Джон, несмотря на давность дела, все еще оставался осторожен. Он пристегивал ребенка веревкой на колышек, чтобы тот далеко от него не убегал. Но тот и не думал убегать. Во-первых, он ни за что бы не смог бросить папу. А во-вторых, он даже и не догадывался, что можно было куда-то убежать. Что за этими большими домами иногда можно было встретить других людей, которые могли бы вытащить их отсюда. Ведь весь его мир был сужен до пределов этой фермы и одного конкретного бункера.

Впрочем, однажды справедливость все же восторжествовала.

Иллае уже исполнилось четырнадцать, когда настал тот день. Он привычно копался в парнике, пропалывая землю от сорняков и подливая удобрения для роста овощных культур, когда услышал крики со стороны дома и пугающий шум.

Навострив слух, омега подполз к выходу из парника и украдкой выглянул. То, что он там увидел, повергло мальчика в шок.

По крышам дома и амбара очень быстро распространялся огонь, а трое каких-то незнакомых людей, вооруженные дубинками, избивали его отца на заднем дворе. Точнее, пинали лежачего на земле альфу ногами. Наконец, одному из них надоело — он вытащил из-за пояса пистолет и, ни секунды не раздумывая, застрелил Джона.

Иллае перехватило дыхание от накатившего страха. Интуитивно, без всяких подсказок мальчик понял, что сейчас произошло. Еле справившись с ужасом, он выбежал из парника. Отец уже давно не прикалывал его колышком к земле, и это сейчас, возможно, спасло парню жизнь.

Пока преступники пинали труп и не замечали ничего вокруг себя, омежка быстро ускользнул вдоль грядок в поля с высокими колосьями кукурузы. Он прятался там какое-то время, пока не услышал знакомый визг машины Джона. Отец однажды посадил его в огороде на цепь, словно собаку, а сам уехал в город заменить вилы и лопаты, так как свои уже окончательно пришли в негодность. Именно тогда Иллая впервые увидел машину вживую и услышал, как она звучит. Этот звук он запомнил, и сейчас понял этот сигнал — эти трое явно уехали на ней.

Украдкой, крайне нерешительно, юный омега пробирался обратно к горящему дому. От запаха гари, раздающегося на всю округу, хотелось кашлять, и ребенок интуитивно зажал себе рот и нос, стараясь потихоньку дышать через ткань рубахи. Так он и дошел до того, что было его отцом.

Смотреть на избитый, истекающий кровью труп, оказалось еще одним испытанием для омеги. Его стошнило от ужаса и омерзения; мало того, что те трое максимально изуродовали то, что он пусть и ненавидел, но все же считал отцом, так это еще и было первым случаем, когда Иллая лицом к лицу столкнулся со смертью. Вообще с ее понятием как таковым.

Осознание того, что Джон больше никогда не встанет, больше никогда не придет мучить папу своими грязными руками, больше никогда не тронет его самого, одновременно окрыляло и взрывало ребенку мозг.

Опомнившись, Иллая резко присел над трупом на корточки и, справившись с новым приступом тошноты, начал шариться по карманам, где нашел вожделенный ключ от бункера.

Свобода. Никогда еще свобода так близко не маячила у него перед носом.

Сбежав по тропе, Иллая отбросил деревянные доски, которым была заслонена дверь к бункеру, и сунул туда ключ.

— Папа! Папа! Бежим скорее! Они убили Джона! Мы свободны!

Спустя пятнадцать долгих и мучительных лет Оскар наконец вышел на свет божий и вдохнул свежий воздух. Озираясь по сторонам, омега не смог удержаться от слез. Его не пугал даже пожар, которым были объяты все постройки. Ведь он столько лет не видел родного ему мира, обреченный на вечное существование в четырех бронированных стенах.

Ходить Оскару было тяжело с непривычки, но все же им удалось покинуть ферму. Старший омега еще не все забыл о прошлой жизни, так что вскоре они вышли к городу, который за пятнадцать лет существенно разросся и сильно изменился в отличие от того, каким его помнил Оскар.

Впрочем… наслаждаться свободой двум омегам пришлось недолго.

Очень скоро они узнали, что этому миру скоро настанет конец. Кто об этом сказал, кто предупредил о таком, и почему этому источнику поверили люди на всей планете? Никто не знал. Новостные каналы транслировали информацию об эвакуации, всюду были расклеены карты с ближайшими военными бункерами и бомбоубежищами. Повсюду стояли очереди в магазины, которые обчищались подчистую. И если сначала все были в панике, но подчинялись контролю, то с каждым днем ситуация накалялась все сильнее. Начали появляться мародеры, хулиганы и преступники. Люди сходили с ума.

Среди таких были и те, кто убили Джона и подожгли ферму. Оскар предположил, что это были не случайные люди, и Джон сам виноват был в своей погибели. По крайней мере, такое ощущение складывалось, когда пару дней спустя на стихийно образовавшемся рынке начали раздавать овощи и муку, которую неоткуда было еще взять, кроме как с фермы. Возможно, альфа задрал цены за свои товары, и сходящие с ума горожане решили заполучить продукты иным способом, давая понять всем, кто еще попытается нажиться на катастрофе, что их будет ждать в таком случае.

В любом случае, благодаря этим людям Оскар и Ил не остались запертыми внутри, обреченные на голодную смерть.

Были среди этих людей и те, кто не верил во все это. Оно и логично. Если источник информации неизвестен, как можно ему доверять? Да и такой абсурд? Конец света? Сколько уже их завтраками кормили про этот самый конец света. Был бы это действительно конец света, ученые бы уже давно высказались, объяснили бы, из-за чего конкретно исходит угроза и какие будут ее последствия.

Этих людей можно было понять. Они были скептиками и реалистами, считающими все происходящее попыткой зомбировать население. Очередным экспериментом грязных политиканов. Они отказывались участвовать в этом мракобесии, и продолжали жить, как обычно, в своих домах. Как жаль, что именно эти люди и погибли первыми.

На счастье Оскара и его сына, судьба решила щедро расплатиться по старым счетам. Дедушка Иллаи, значившийся уже бывшим мэром на пенсии, остался жить в городе. И потому двум потерявшимся омегам было куда вернуться.

Момент встречи Оскара с отцом был мучительным. Поседевший, состарившийся слишком рано мужчина застыл, не веря своим глазам. Перед ним стоял родной сын, которого он сам же и похоронил. А также его маленькая точная копия, державшая Оскара за руку и пугливо прячущаяся за его спиной.

Узнав правду о том, что случилось с Оскаром и кто был этот ребенок подле него, пожилой мужчина рассвирепел и пришел в невероятную ярость. Глухую, отчаянную и направленную в никуда, ведь тот, кому она предназначалась уже лежал обугленными угольками под лучами солнца.

Этот мужчина был вторым альфой в жизни Иллаи. И пусть от него не исходило никакой угрозы по отношению к нему или к папе, маленький омега все равно был напуган им. Он пришел к выводу, что все альфы были такими… пугающими.

— Неужели опять война? Что здесь происходит? — спросил Оскар, когда страсти от его возвращения домой уже улеглись, и они смогли наконец нормально поесть и попить сытной вкусной пищи.

Старший омега уже успел насмотреться на всеобщую панику, пока искал свой старый дом, чтобы окончательно утратить понимание происходящего. Не мог же мир так сильно измениться за каких-то пятнадцать лет?

Отец Оскара, Майкл Риверстоун, поведал омегам все, что знал. Иллая мало что понимал, поэтому просто следил за лицом папы, который кивал и впитывал информацию как губка. Ведь потом ему придется как-то объяснить это все сыну.

Сыну, у которого не было детства, а теперь, кажется, не будет и будущего. Не будет обычной спокойной жизни, которую он заслуживал. Оскар уже не был уверен, что сделал все правильно, когда не покончил с собой тогда в бункере, еще до рождения малыша.

Но все было не так плохо, как могло бы показаться. Благодаря связям отца, у них обоих появились вакантные места в военном бункере в столице округа, где они смогут в сытости и сухости переждать катастрофу. Получить там место было неимоверно сложно без связей и денег, но с этим у Риверстоунов никогда проблем не было.

Военный бункер был отстроен специально на случай катастрофы и насчитывал с пять этажей вглубь под землю. Длина его распространялась по всей территории мегаполиса. В нем было все необходимое: комнаты для жилья, больница, отдел полиции, комнаты развлечений, детские комнаты, магазины. Вся привычная инфраструктура была перенесена под землю, чтобы люди могли там существовать. И таких бункеров по всей стране было несколько десятков.

Складывалось ощущение, что правительство давно знало о приближении катастрофы и готовилось к судному дню. Но откуда они об этом знали — людям оставалось только догадываться и перешептываться о своих теориях. В конце концов, само правительство вместе с элитой общества эвакуировалось в личный вип-бункер, не рискнув жить вместе с обычными людьми.

Иллае нравилось в доме дедушки. Тут были игрушки, тут было тихо и спокойно. Никто не заставлял его идти работать, никто не прикасался к нему, никто не орал ему в лицо, какое он ничтожество. Тут было хорошо. Потому подросток не понимал, куда папа с дедушкой начали собираться.

Услышав о том, что они собирают все необходимые вещи, чтобы эвакуироваться в бункер в соседнем мегаполисе, Иллая поднял озадаченный взгляд на папу.

— Папочка… Мы выбрались из одного бункера, чтобы попасть в другой?

Ежедневная прополка полей и забота о растениях теперь уже не казались Иллае такой уж плохой жизнью. В ней он хотя бы понимал, что происходит. Понимал, что хорошо, а что плохо. Различал черное и белое.

Теперь же подросток не понимал вообще ничего.

Они без особых проблем доехали до столицы округа. Ну как без проблем… Стекла машины были разбиты, на капоте и обшивке кузова виднелись следы от пуль, но все были живы и не ранены. Дед Ила отлично владел охотничьим ружьем и живо ставил на место всех мародеров, желающих отобрать у явно не бедной семьи их машину и заветные пропуска в бункер.

В самом городе, огромном и пугающем своими небоскребами и высокими стильными зданиями, такими далекими от того, как выглядел старый деревянный фермерский дом, они прибыли в пункт досмотра. Все их документы были в порядке, пропуска рабочими и оригиналами, поэтому уже вскоре вся семья из троих человек оказалась в выкупленной комнате.

Она не была просторной и красивой, но в ней точно можно было спокойно жить. Только Иллая все равно этому не радовался. Какими бы не были условия, бункер всегда останется бункером. И он опять оказался в нем взаперти.

Первое время он бродил по коридорам бункера и смотрел на прибывающих людей и задавался вопросами, на которые сам себе ответить не мог.

Кто были все эти люди в бункере? Почему они с папой не могут просто жить в том доме, вместе с дедушкой? Пусть от того пахло альфой, также, как от Джона, и частенько тот был пугающим, из-за чего Иллая сторонился его, Оскар ему доверял — а значит и Иллая относил этого человека к белой категории. Так. С осторожностью. Но к белой.

Почему вместо той жизни, какой ему описывал Оскар, какую он сам успел разглядеть, пока они шли по городу в поиске родного дома, они снова были вынуждены спускаться в бункерный мрак?

Ребенку было трудно объяснить, что такое катастрофа. Иллая в принципе разительно отличался от тех детей, что были в бункере вместе с ним. Они играли друг с другом в детских комнатах, посещали уроки в местном аналоге школы, болтали о чем-то, смеялись и веселились. Когда бункер трясло, все дружно боялись и жались друг к другу, делясь своими переживаниями.

А Иллая… Иллая нет. Он не умел и не знал, как играть с другими детьми. Он не понимал половины того, о чем они говорили, так как никогда этого даже не видел. Он не умел смеяться, так как поводов для смеха в его жизни не было. И он не знал, как это — веселиться, ведь все, что ему было знакомо — это чувства страха и ненависти.

И эти чувства от смены места пребывания никуда не делись.

Иллая бы соврал, если сказал, что ему совсем не было страшно. То, что он привык бояться, совершенно не давало ему никакой защиты перед новыми источниками страха. Помимо того факта, что за пределами бункера происходила катастрофа, и потихоньку Иллая начал осознавать, что это такое — существовали еще и альфы. Коих было тут много. Слишком много. От них смердило их типичным запахом, от которого маленького омегу постоянно тошнило. Когда Джон был один, это еще худо-бедно можно было стерпеть. Но когда их стало так много, что они были попросту везде, Иллае казалось, что он сойдет с ума. Ему хотелось отсюда сбежать обратно на свежий воздух. Подальше от этих мужчин. Подальше от их взглядов. От их досаждающего любопытства не только по отношению к Оскару… Но и к нему самому.

Около двух месяцев земля над бункером тряслась так, словно два титана сцепились в ожесточенном бою, уничтожая все, что попадалось им под ноги. Казалась, можно было услышать болезненные стенания земли, которая долго и мучительно умирала. И никто не мог ей помочь. Все лишь молча и испуганно сидели, переглядывались и молились всем известным богам о своем спасении, надеясь быть услышанными.

Вся связь с поверхностью была сломана. Не работала ни одна из камер, все звуки сопровождались лишь жуткими помехами, а приборы упрямо молчали, не давая укрывшимся внизу людям абсолютно никакой информации о том, что же на самом деле происходило снаружи. Также была нарушена связь между бункерами по всей стране и за ее пределами. Люди находились в полном информационном вакууме.

Потому, когда все наконец стихло, отряд альф решил предпринять попытку выбраться на поверхность для разведки. Уже больше двух недель стояла полная тишина, бункер больше не трясся, поэтому еще через неделю попыток продраться сквозь засыпавший вход песок они выбрались на поверхность. И то, что предстало их глазам не поддавалось никакому описанию.

Весь мир, каким они его помнили, был попросту стерт. Повсюду, куда доставал взор простиралась бесконечная пустыня. Небоскребы были разрушены, их обломки валялись повсюду, вырисовывая новый ландшафт города. Малоэтажные дома окончательно были скрыты под песком. Лишь кое-где торчали сиротливые крыши, давая людям осознать, насколько высоко поднялся уровень песка.

Откуда вообще взялось столько песка? На континенте в принципе не было пустынь, его география была заполнена равнинами и густыми лесами. На юге, вдоль западного побережья, разрослись высокие горы. Повсюду были озера и реки. Это была пышущая жизнью земля. Как так вышло, что всего за два месяца она полностью превратилась в безжизненную пустыню?

Люди вновь раскололись на два лагеря. Кто-то пытался найти научное объяснение происходящему, а кто-то вновь ударился в суеверия и россказни про старых богов, накликавших на их мир проклятие.

Иллаю все это мало волновало. Пусть он мало знал о прошлом мире, одно он осознавал четко — как раньше уже ничего не будет. Не будет больше зеленых кустов и рассады, высоких колосьев кукурузы и парников. Земля вымерла и на ней больше ничего нельзя было вырастить.