Воскресный аукцион на ибэй (1/2)
Азирафель тяжело вздохнул и, взяв в руки мобильный телефон, нажал на кнопку. Неприятный холодный свет выхватил из темноты смятую подушку, короткие темные волосы на затылке, худые угловатые плечи и обнаженную спину. Азирафель поднял руку в непреодолимом желании прикоснуться к ложбинке между острыми лопатками, но практически сразу опустил, так и не решившись на этот шаг. Он покачал головой и с грустью взглянул на экран телефона: 2:16 ночи — самое лучшее время, чтобы начать возводить жалость к себе в абсолют.
Их свидание не задалось с самого начала. Азирафель сильно опоздал, потому что малодушно пропускал забитые под завязку автобусы и упорно ожидал тот, в котором можно будет сохранить блеск начищенных утром ботинок. Кроули всем своим видом выказывал недовольство, и Азирафель не мог понять, было ли тому виной его опоздание или же страшное похмелье, которое Кроули определенно мучило, — это Азирафель со стопроцентной уверенностью смог определить по зеленому цвету лица, практически перманентно наморщенному лбу и красным глазам, только лишь однажды мелькнувшим за стеклами черных очков. Они начали это странное «свидание» с неторопливой прогулки в центре города. Азирафель старался вести себя бодро, бурно и открыто восхищаясь архитектурными постройками, которые встречались им по пути, но хмурый вид Кроули, молча шагающего рядом, действовал на него удручающе. В какой-то момент Азирафель понял для себя, что сделал совершенно глупый и опрометчивый шаг, доверившись пьяным бредням этого ужасного человека. То, что Кроули помнил все высказанное им в нетрезвом виде, совершенно не означало, что он говорил эти вещи искренне.
— Знаешь, я думаю, что нам лучше разъехаться по домам, как следует отдохнуть и встретиться завтра на работе, — изрек Азирафель, когда они остановились у станции метро.
И снова начать ругаться, с грустью подумал он про себя, любуясь изящными длинными пальцами, сжимающими сигарету.
— Нет, — спокойно ответил Кроули тоном, не терпящим возражений.
Азирафель хорошо знал этот тон, поэтому возражать не стал.
Кроули отвел его в небольшое, но очень уютное кафе, и, обворожительно улыбнувшись официантке, попросил принести самые вкусные десерты и самый крепкий кофе. Когда официантка удалилась с их заказом, перед этим подарив Кроули ответную игривую улыбку, Азирафель проводил взглядом стройную фигуру, обтянутую коричневым фартуком, и с удовольствием представил, как угол лепного карниза падает на нее с высоты трехэтажного дома.
— Расскажи про свой литературный форум, — попросил Кроули и неожиданно взял его за руку.
За весь день, проведенный вместе, Кроули ни разу не прикоснулся к нему, и сейчас Азирафель немного растерялся, чувствуя как изящные длинные пальцы, на которые он неприкрыто любовался некоторое время назад, сжимают его собственные. Он вспомнил вчерашние слова Кроули, вспомнил его дурацкие признания и обещанный поцелуй и, улыбнувшись своим мыслям, с особенным энтузиазмом начал рассказывать о литературном форуме, на котором зависал практически каждый вечер. Азирафель говорил много и восторженно, не забывая пристально следить за губами Кроули, каждый миг ожидая, что они вот-вот накроют его собственные и прервут наконец словесный поток, льющийся из него без остановки.
Кроули упорно молчал. Только кивал иногда головой, все также сжимая руку Азирафеля в своей и аккуратно поглаживая его кисть теплыми шершавыми подушечками пальцев. Держаться за руки было приятно, но Азирафеля сбивало с толку то, что Кроули так и не снял черные очки, отчего было совершенно невозможно понять, смотрит ли тот на него или просто сидит с закрытыми глазами, а может быть, вообще следит взглядом за дурацкой официанткой. Когда она принесла им заказ, все так же лучезарно улыбаясь, Кроули резко отпустил его руку. Азирафель мысленно пожелал официантке споткнуться где-нибудь на проезжей части, но сохранил самообладание и, вежливо поблагодарив ее, продолжил свой рассказ о литературном форуме.
Десерты в кафе действительно были вкусные, и хотя кусок совершенно не лез ему в горло, Азирафель оценил их по достоинству. Кроули к еде даже не притронулся, только выпил двойной эспрессо практически залпом и позеленел лицом еще больше.
— Тебе скучно, Кроули? — произнес Азирафель невозмутимо, резко прервав свой монолог о концепции влияния стиля модерн на ранний конструктивизм.
— Что? Нет! — Кроули искренне удивился, подняв голову и, кажется, наконец посмотрев на него в упор.
— Ты молчишь, — Азирафель пожал плечами, отправив в рот кусочек шоколадного террина, и демонстративно простонал от удовольствия, заметив сразу, как Кроули нахмурил брови и сглотнул.
— Прости, я очень паршиво себя чувствую.
— Думаю, в таком случае нам все-таки лучше отправиться домой.
— Да, ты прав. Поехали домой.
Азирафель совершенно не понял как так получилось, что они оба приехали домой к нему. Где-то на середине пути Кроули сказал тем самым не терпящим возражений тоном, что проводит его, а потом каким-то чудесным образом оказался в его постели, раздетый до трусов: он просто молча выслушал искреннее опасение Азирафеля о его состоянии и достаточно позднем часе, моментально принял приглашение переночевать, умылся, снял с себя одежду и также молча улегся на вторую половину кровати, вставив в уши наушники и отвернувшись к стене. Что же, подумал тогда Азирафель, если шикарный и практически голый мужчина лежит в твоей постели, значит свидание явно удалось. А потом наконец-то понял, в какой непередаваемо бредовой и смешной ситуации он оказался.
Азирафель снова тяжело и нарочито громко вздохнул, надеясь, что Кроули хоть как-то отреагирует на его присутствие рядом, но, судя по громкости музыки, льющейся из наушников, Кроули не услышал бы сейчас даже серенаду, исполненную под барабаны и дудки. Азирафель злобно сощурил глаза и опять включил телефон. Выкрутив яркость экрана на максимум, он зашел в Гугл, нашел самую длинную, умную и нудную статью про инженерные конструкции, которую только можно отыскать в интернете, и начал вчитываться в нее с завидным упорством, отсчитывая секунды до того момента, как Кроули, потревоженный светом телефона, повернется к нему и непременно отметит для себя, что Азирафель даже ночью поглощен интеллектуальной работой.
Минуты шли одна за другой, статья про конструкции навевала сон и тоску, а Кроули так и не повернулся. Он, кажется, даже не пошевелился за все это время, и Азирафель, скривив лицо от обиды, бросил статью о конструкциях и уставился на неподвижную обнаженную спину: ее хотелось бить и царапать, или же прижаться щекой к наверняка теплой, мягкой коже и слушать чужое дыхание. Азирафель понял, что начал ненавидеть Кроули еще больше, чем раньше. Тем не менее, себя и свою дурацкую нерешительность он ненавидел куда сильнее, поэтому, плюнув на все, решил отпустить ситуацию и открыл Ибэй, с головой погружаясь в то, что волновало его гораздо больше, чем какие-то призрачные недоотношения — поиск фигурок далеков.
Когда Азирафель уже собирался ввязаться в аукцион на редкую интерактивную фигурку Давроса, которую нашел совершенно случайно и по очень соблазнительной цене, он наконец заметил, что на него пристально смотрят.
— Я тебя разбудил? — Азирафель бросил смущенный взгляд на Кроули, который перевернулся на спину и теперь смотрел на него пристально, заложив руки за голову и ехидно улыбаясь. — Что?!
— Не знал, что ты фанат Доктора Кто, — Кроули поиграл бровями и засмеялся.
— Не знал, что ты тоже, — Азирафель гневно сощурился и быстро закрыл Ибэй, проклиная судьбу за то, что упустил такую находку.
— Знание о том, как выглядит далек, не делает меня фанатом.
— А коллекционирование фигурок не делает меня задротом. — Азирафель убрал телефон и, откинувшись на подушку, обиженно завернулся в одеяло. — Извини, что разбудил, Кроули. Спокойной ночи.
— Да я и не спал, — прошептал Кроули, повернувшись к нему лицом, и аккуратно запустил руку под чужое одеяло.
Азирафель напрягся, почувствовав, как холодные пальцы крепко сжали его бедро. Ему захотелось сказать в ответ какую-нибудь ехидную гадость, но он подумал, что сейчас для этого совсем неподходящий момент, поэтому только тихо выдавил из себя:
— Почему?
— Не знаю, — пожал плечами Кроули. — Думал.
— О чем?
— О тебе. О нас.
— И что придумал?
Кроули не ответил: он уткнулся носом в шею Азирафеля и, снова пожав плечами, громко засопел. Они пролежали в таком неудобном положении какое-то время, практически не шевелясь. Сердце Азирафеля колотилось так сильно, что, кажется, должно было заглушать тиканье часов. Он сжал зубы, сжал руку в кулак, никак не находя в себе сил и смелости шагнуть дальше, но потом вспомнил фигурку Давроса, которую упустил, и это почему-то придало ему уверенности: он откинул одеяло, обвил руками шею Кроули и потянул его на себя. Кроули совершенно очевидно расслабился и покорно лег сверху, прижимаясь к нему очень крепко; оставил невесомый поцелуй где-то между шеей и плечом и тяжело задышал, обдавая кожу потоками горячего воздуха, отчего мурашки побежали по телу.