Часть 53 (2/2)
Он вытащил упаковку сливок для кофе и разрыдался.
***
Пламя.
Он убегал, убегал от здания, убегал от Золы, убегал от боли, и мучений, и пыток, и страданий, и, и, и, и…
И впереди показался свет. И ожидающая его фигура со светлыми волосами и голубыми глазами, протягивающая руку, зовущая его, умоляющая поторопиться.
И он мог слышать треск и грохот, взрывы, когда огонь охватил здание вокруг.
Он протянул руку, так, что их пальцы почти касались друг друга. Пол провалился, и он упал.
***
Ты мне тоже нужен…
Тебе… правда? До сих пор?
Неужели я обманываю себя? Держусь ли… за пустоту?
***
Новое голосовое сообщение: Наталья Романофф.
— Джеймс, твоя сестра позвонила мне. Твоя мать в истерике, — долгое молчание, вдохи и выдохи. — Я... бля, Джеймс, мне очень жаль. Мне так жаль. Мне не следовало ничего говорить за ужином, но я сказала. Я не могу взять слова обратно, но хотела бы. Я хотела бы вернуться в тот вечер и провести его иначе. И я не хотела говорить это в сообщении, но ты не берешь трубку, и я не… Я не знаю, что ещё можно сделать.— Тишина. — И я не смогла дозвониться до Стива. Так что, пожалуйста, просто позвони маме. Поговори с ней. Поговори со мной. Пожалуйста, Джеймс… пожалуйста, просто... пусть с тобой всё будет хорошо…
***
Он ел только тогда, когда голод становился настолько сильным, что он терял сознание и переставал чувствовать пальцы рук и ног. И тогда он набрасывался на любую еду, у какой ещё не истек срок годности, и ел до тех пор, пока физически не мог запихнуть в себя что-либо ещё.
И всё начиналось сначала.
***
Пропущенный звонок: Стив Роджерс.
Никаких сообщений.
***
Новое голосовое сообщение: Ма.
— Я не могу, Джеймс. Я больше не буду сидеть сложа руки, пока ты скорбишь. Я не позволю тебе отталкивать меня, отца или сестру. Мы сейчас приедем.
***
Дверь отперлась и распахнулась. Баки не двинулся с дивана: ровно дыша, он лежал с закрытыми глазами, но не спал, несмотря на то, какую слабость чувствовал.
Если бы он мог посмотреть на себя со стороны, то посчитал бы себя слабым, униженным и жалким. Несмотря на весь достигнутый прогресс, на силу и смелость, которых добился, теперь он был никем. У него остались только усталость и странное ощущение голода, но не само желание есть. Баки не мог даже заставить себя пошевелиться, когда его окружили голоса.
Люди разговаривали, но голоса были приглушенными, отдалёнными, такими, будто он попал в ловушку в тоннеле. В ушах звучало слабое, тихое эхо, и он слабо уткнулся головой в руку. Чья-то ладонь коснулась его лица. Он узнал запах духов и шампуня, гладкость кожи. Он не открывал глаз.
— Джейми, — голос матери был не громче шепота. — Джейми, пожалуйста, проснись.
Открой глаза.
Я не могу.
Да, можешь.
Нет, я…
— Джейми, пожалуйста, — умоляла мама. С усилием он медленно приоткрыл глаза. За спиной матери он смутно видел очертания Ребекки и отца. — Джейми… Боже, посмотри на себя...
— Господи, — выдохнула Ребекка. Баки медленно моргнул, глядя на свою мать.
— Почему ты не отвечал на наши звонки? — спросила мама, убирая волосы с его лица. Баки наблюдал за ней, страстно желая заговорить. Но в горле пересохло, язык онемел, а на глаза навернулись слезы, когда он уткнулся лицом в её ладонь.
— Помоги ему подняться, Уиннфред, я посмотрю, есть ли что-нибудь на кухне, — сказал Джордж и исчез из поля зрения. Потребовались усилия и помощи Ребекки, но они смогли усадить Баки прямо, прислонив его к подушкам. У него закружилась голова, на мгновение Баки почувствовал себя пьяным. Пришлось несколько раз моргнуть и медленно подышать, чтобы оно прошло.
— Джейми, ты хоть представляешь, сколько времени прошло? — спросила Ребекка. Баки медленно покачал головой. — Сегодня десятое декабря. Прошло уже почти две недели.