Часть 31 (1/2)
— Стив, — Баки низко застонал, резко впиваясь пальцами Стиву в плечо и шею. Спешно и странно неуклюже, но, по крайней мере, им хватило порядочности (и уважения к студии) собрать шмотки и добраться до квартиры Баки (она была ближе), прежде чем отчаянно вцепиться друг в друга. У Баки всё ещё стояло, и когда Стив притиснулся к нему бёдрами, вжимая в стену, оказалось, что и у него тоже.
Тяжело дыша, Баки откинул голову назад, подставляя шею губам и зубам Стива. Дрожа, он скользнул руками вниз по его бёдрам, обхватил задницу сквозь джинсы — боже милостивый, и как теперь Баки сможет прожить хоть день, не пожмякав стивов зад? — настойчиво прижимая Стива ближе к своему паху. Пронзительное удовольствие разлилось по спине, и он снова застонал, стиснув челюсти, когда Стив прикусил кожу на его горле.
Тихо застонав, Стив запустил руки под рубашку Баки, скользя длинными, тёплыми пальцами по вспотевшей коже, царапая ногтями соски. Баки со стоном выгнулся в его объятиях. Если бы удовольствие можно было выразить физически, оно походило бы на тысячи миниатюрных фейерверков, взрывающихся на коже и позвоночнике. В темноте за закрытыми веками взрывались вспышки, искусанные алые губы были приоткрыты.
Вытащив руки из-под его рубашки, Стив взялся за пояс обрезанных спортивных штанов Баки, одновременно тесня его к дивану в другом конце комнаты и толкая на него. Плюхнувшись на подушки, Баки ухмыльнулся, когда Стив выскользнул из своей пропитанной потом рубашки, обнажая точеные, слегка поблёскивающие мышцы. В фильмах Стив выглядел большим, массивным и сильным, но вживую все это было ново и захватывающе, и Баки собрал остатки силы воли и сел, чтобы провести правой рукой по животу Стива.
Снять блядскую шмотку было достаточно легко; оказавшись вживую и так близко к эрекции Стива, Баки едва слюной не истёк, а из легких будто весь воздух выкачали. Фото и видео не могли полностью передать всё великолепие члена Стива, и Баки медленно облизал губы, прикусив уголок рта.
Нависая над ним, Стив скользнул руками в волосы Баки, освободив те от резинки. Осторожно расчесав пальцами пряди, он крепко сжал их в кулаке, но всё же не стал тянуть. Тихо застонав, Баки позволил Стиву подвести себя ближе, а потом прижался губами к головке члена. Он был тёплым, влажным от предэякулята и солоноватым на вкус, и Баки ощутил, как сжимается внутри, когда поднял взгляд на Стива: его глаза были темными, почти черными, насколько широкими были его зрачки.
Когда Стив сказал: «Давай, солдатик», Баки чуть не кончил.
Почти. Но всё-таки сдержался; он был не настолько несдержан.
Поёрзав, Баки свесил одну ногу с дивана, чтобы было удобнее, а правой рукой обхватил член Стива, неторопливо поглаживая его. Стив вздрогнул, запутавшись пальцами в его волосах, когда Баки скользнул рукой вверх, ладонью накрыв головку и размазывая глазурь преякулята по нижней стороне ствола, прежде чем взяться за основание. Наклонив член Стива ко рту, Баки коснулся губами горячей кожи, утробно застонав, высунул язык, проводя по щели на головке.
Стив зашипел, слабо двинулся бедрами вперед, и Баки улыбнулся. Наблюдая за его лицом, он поцеловал головку, а потом пропустил между губ. Вес члена на его языке был за гранью чуда, но зрелище приоткрытых губ Стива, закатившихся глаз и целующих щёк ресниц, его стоны — это лучше, чем Баки мог надеяться.
Баки всегда зачарованно смотрел на затопленное удовольствием лицо Стива; в кадре оно всегда было на свету, который освещал каждую линию, пусть грим и монтаж скрывали его веснушки (как они могли сделать с ним такое? Просто стереть всё, удалить веснушки, родинки, шрамы?). Баки больше всего любил смотреть на Стива Долбаного Роджерса, когда дрочил до потери пульса. Но по-настоящему безумно и невероятно было видеть его так близко и вживую, знать, что именно его губы, его зубы и язык на члене заставляли Стива дышать с придыханием, стонать, чуть выдвигая вперед нижнюю челюсть, стискивать веки так, что в уголках глаз собрались морщинки.
Баки никогда не сосал и в свой первый раз получил в распоряжение совершеннейший в мире член. Баки не был уверен, что сможет сейчас вспомнить дату своего рождения — разве что если сосредоточить на этом всё внимание. Вместо этого он сосредоточился на том, что помнил из фильмов Стива; прикрывать губами зубы, когда член скользит в рот (зубы — только для самых нежных ласк), проводить языком по стволу и, насколько получается, под головкой, расслаблять горло, когда ствол проникает глубже. Всё это время он не сводил глаз с лица Стива, потому что будь он проклят, если упустит хоть мельчайшее изменение его мимики, пока ублажает ртом.
Положив левую руку на бедро Стива, он заглотил глубже, медленно покачивая головой, сглотнул и застонал. Баки втянул щеки, нежно посасывая головку члена Стива. Тот сжал пальцами его волосы, задышал прерывисто и поверхностно. У Баки дрожь поднималась по позвоночнику от его тихих стонов и вздохов сквозь стиснутые зубы. В фильмах он был таким громким, а сейчас — тихим, но Баки не возражал; эти тихие стоны и всхлипы он издавал только для него. Всё это было болезненно интимно.
Стив вцепился в волосы Баки, медленно отводя его от члена. Тихо поскуливая, Баки почувствовал влагу на губах и, посмотрев вниз, увидел, как блестит на головке смесь его слюны и предэякулята. Липкая капля стекала по подбородку. Застонав, он облизнул губы, расширенными глазами глядя на Стива, но тот обхватил его лицо крупными ладонями.
Стив крепко поцеловал, с такой страстью, что у Баки ёкнуло сердце, а в животе запорхали бабочки. Прижавшись ближе, Стив снова завел руки Баки за спину, оседлав его колени. Низко застонав, Баки обнял Стива за плечи и прижал к себе, не прекращая целовать.
Под кожей зудело, зарождались и мерцали искры, грозящие вспыхнуть пламенем и поглотить его. Внутренности крутило и сжимало, в паху потяжелело, и Баки задышал чаще, когда Стив вцепился в его волосы и медленно потянул. Баки заёрзал, тесно прижимаясь губами к Стиву. Его плечи дрогнули под тяжестью руки Баки, и тот впился в кожу пальцами. Когда Стив прижался к нему, бедрами к бедрам, Баки охнул и тихо вскрикнул.
Стив отстранился, прищурившись, и внезапно его глаза наполнились беспокойством. Стиснув зубы, Баки провел рукой по плечам Стива, обхватил его сзади за шею и снова поцеловал. «Не смей останавливаться», — хотел сказать он, но слов не хватало — он мог только целоваться, и каждое новое прикосновение губ Стива всё больше и больше отнимало у него желание говорить.
Придвинувшись, Баки обхватил ногой бедро Стива, прижимаясь ближе и медленно потираясь об него, задыхаясь, когда их члены соприкасались. В животе горело, напряжение нарастало. Зуд под кожей усиливался, в уголках глаз плясали искорки света, и Баки с силой впился ногтями в основание шеи Стива.
— Б-блядь, Баки, — простонал Стив, целуя его горло. — Бля, я уже готов был отсосать тебе, но мне так хорошо…
— Давай. Я хотел узнать, как ты сосёшь, с тех пор как… ах… посмотрел твой первый фильм. Честно говоря, на пленке ты выглядишь так, будто у тебя гребаная докторская степень по оральному сексу.
Стив рассмеялся, тихо застонав в горло Баки, прежде чем снова переместиться.
— Как пожелаешь, солдатик.
Баки заметно дрожал, от пота рубашка и перчатка прилипли к коже. Он безумно хотел сорвать и то, и другое.
Но смотреть, как Стив опускается ниже и заглатывает его член, было куда лучше, чем выставлять себя напоказ.
Проведя пальцами по линии волос Стива, Баки запустил ладонь в пряди на затылке и сжал, пока тот целовал его член, касаясь зубами тех мест, о чувствительности которых он даже не подозревал, а потом облизывая так, что он вздрагивал и стонал. Какая нахер докторская, этот ублюдок — бог минета.
Громко застонав, Баки выгнул спину и согнул колени, когда Стив обхватил губами головку, погружая во влажный жар своего рта. Сильно прикусив губу, он напряг спину, левой рукой вцепившись в диванную подушку дивана и сжимая изо всех сил, пока Стив демонстрировал все свои навыки сосания, лизания и чего-то среднего. Баки поджал пальцы ног, его сердце колотилось о грудную клетку, а весь мир потемнел под веками.
Он даже не мог описать ощущения, которые обрушились на него, как водопад на реку. Бурлящее наслаждение, жар, влага, и о, боже мой, да, да, Стив… С-Стив, ох, бля, бля, блядь! Это больше, чем Баки мог вынести. Ему было одновременно жарко и холодно, он потел и дрожал, как будто лихорадка раскалывала его пополам. И всё, о чем он мог думать — если он делает такое своим блядским ртом, то я даже представить себе не могу, что он сотворит членом.