81. Вельт (2/2)

Для младшего это вылилось почти в истерику, для них двоих — в прогулку до лазарета. После этого они договорились раз и навсегда: каждый получает свое, никто не спорит, не вмешивается и не лезет не в свое дело. Легко забыть о долге ради сентиментальности и бросаться с головой в омут, но голова нужна не для этого.

Когда вновь подошла его очередь, Кэтсу сам шагнул вперед, выражая полную готовность к приказу вновь занять место на станке.

Только закончив и отстегнув от станка последнего бойца из тех, кто получил всего по шестьдесят розог, Нару вдруг вспомнил, что еще не все. Нет, он вроде бы не забыл о Вельте. Но сейчас ему не хотелось возвращаться к его заднице от слова совсем!

Впрочем, ничьи желания в яме не играют роли.

— Кэтсу, на место.

Второй раз ложиться было в разы страшнее. К тому же вспухшая кожа болезненно натянулась, так что одна только поза вызвала резкую вспышку боли.

Нару мысленно выматерился последними словами. Вообще он крайне не одобрял сквернословия и умудрялся даже на подполковника смотреть осуждающе, когда тот не стеснялся крепкого словца. Но тут…

Думать надо головой, а не жопой, тем более, чужой. Хотел как лучше, а получилось как всегда. За время ожидания ягодицы наказанного парня вспухли и посинели. Пороть по налившимся следам будет еще больнее. К тому же, легкое онемение, которое неизбежно наступает в процессе крепкой порки и помогает хоть как-то вытерпеть, сошло на нет и не факт, что возникнет второй раз.

Нару оказался перед дилеммой. Он не собирался второй раз привязывать Вельта к козлам, но не был уверен, что тот вылежит оставшуюся порцию спокойно. А если командир пятерки начнет вскакивать или закрываться руками — это еще хуже, чем если бы он просто орал.

Ожидание неприятно затягивалось. Вельт чувствовал, как сердце против воли ускоряется.

Ну же, чего он ждет?!

Нару прикусил губу и скривился. Пороть слабее ему ни совесть, ни устав не позволяли. А кроме того, он смутно чувствовал, что сам Кэтсу отнюдь не скажет спасибо за поблажку. То есть, сначала чисто на физиологическом уровне, может, и обрадуется. А вот когда мозги прояснятся… честной вражде придет конец. А потерять ее капитан Шаддис отчего-то не хотел.

И что делать?

— Руки пристегну, — сказал он, берясь за ремни с прядками. — В остальном обойдешься.

Кэтсу только кивнул, удивленный причиной задержки. Кажется, в первый раз капитан не слишком стремился что-то ему объяснять.

Шаддис оценил поле деятельности и окончательно разозлился. На себя, на идиота Кэтсу, на зиму за окном, в которой команда придурков умудрилась замерзнуть едва ли не на смерть, на Гурена, которого не вовремя унесло в штаб.

Пошло оно все. По этой синей заднице ладонью бить страшно, не то что тяжёлым от влаги гибким прутом. Но надо.

С другой стороны, на старые дрожжи новых следов не будет так уж видно. А боли Вельту хватит, даже если немного схитрить.

Схитрить?! Это он сейчас подумал?! Чертов идиот! Все вокруг идиоты и он сам тоже! С какой стати впервые в жизни капитану Шаддису придется нарушить устав, да еще и ради кого?!

Ради того, с кем и дальше хочется цапаться в свое удовольствие, да так, чтобы ледяными молниями било по площадям. Злая усмешка, искривленные губы, презрительные взгляды, ядовито-вежливые подколки — Нару не готов был все это потерять.

А потому первый стежок утонул в переплетении багрового и синего, и никто на свете не смог бы доказать, что кто-то придержал руку. Совсем чуть-чуть. Просто чтобы не рассечь этого дебила до крови.

Кэтсу ожидал, что будет больнее. Но не думал, что настолько.

Первый десяток или около того парень сумел перенести молча — не столько на остатках упрямства, сколько от шока — а затем заорал. Громко, резко, неожиданно, выпуская, кажется, всю накопившуюся боль за раз.

Нару едва не выронил прут. Не от впечатлительной сентиментальности — еще чего не хватало. Просто от неожиданности. Потому что еще прошлый стежок Вельт даже не стонал, только громко втягивал воздух сквозь стиснутые зубы.

Так, меняем сторону и тактику. По идее в общей сложности Кэтсу получил уже больше семидесяти, и имеет полное право орать хоть на весь корпус, не теряя чувства собственного достоинства. Особенно вот так зло орать, непримиримо. Во всяком случае Нару хотелось думать, что крик прозвучал именно так.

А значит, можно еще чуууть-чуть сместить область ударов вниз, где не пострадавшего места больше, а бить можно слабее. Ну, и поддержать Вельта правильными словами:

— Надеюсь, рыдать вы не будете, курсант?

— Никак… нет… — выдавить уставной ответ без дрожи удалось, но судорожный вздох все равно порвал его, испортив впечатление.

— Уже хорошо, — хмыкнул Шаддис. — Продолжаем.

За разговорами можно спрятать длинную паузу между десятками, а кое-кто успеет отдышаться. И пусть орет дальше.

Второй и третий десяток равномерно улеглись между прежними стежками, почти с ювелирной точностью не задевая края старых рубцов. Нару даже немного гордился собой — не настолько богатый опыт у капитана, чтобы быть мастером розги. Но ведь получилось!

Кэтсу кричал, больше не сдерживаясь, то и дело переходя на рык.

Боль была далеко за гранью терпения, весь мир сузился до свиста и новых вспышек в бесконечном огне. Способность считать давно покинула и он лишь надеялся, что все это скоро кончится.

Так, еще тридцать. Нару поневоле заломил бровь, пока Кэтсу на станке пытался дышать. Куда тут тридцать-то? Чтобы без крови?

Хм, только по бедрам ниже прежних полос. Уже не просто под задницей, а именно по ногам. По не привязанным.

Ладно, попробуем. Тем более, что он уже выработал силу удара, при которой замах совсем как настоящий, а стежок рисует полосу вдвое бледнее.

Значит, десять по правому, десять по левому. Поехали.

Неожиданная смена места заставила подавиться звуком, однако следующий крик исправно прозвучал, хотя боль оказалась в разы слабее. По бедрам — всегда ощутимее, чем по ягодицам. Но не ощутимее, чем по сплошному пульсирующему синяку.

«Надо не забыть вызвать конвой после порки», — сделал себе пометку в голове Нару.

Понятно, что эти героические придурки пойдут в лазарет сами и даже дойдут. Но своего собственного врага Шаддис не собирался пускать на самотек. Пусть его донесут.

— Последний десяток, курсант. Надеюсь, мы все не оглохнем.

Голос Шаддиса звучал как сквозь воду, но Кэтсу на всякий случай кивнул. Орать тише у него не вышло бы при всем желании, так к чему пытаться?

Зато сил хватило на то, чтобы не взбрыкивать, хотя каждый новый рубец вызывал желание хорошенько лягнуть обидчика.

— Все, — Нару ни жестом не показал собственного облегчения, только отметил, что ему надо в душ — спина взмокла.

Он отстегнул Кэтсу от станка и не дал тому даже секунды на осмысление ситуации. Прошагал к двери, приоткрыл и своим обычным холодно-педантичным голосом приказал:

— Конвой в Яму.

Кэтсу встал. Он сам не знал, как ему это удалось, но встал и даже не пошатнулся, хоть и пришлось на миг придержаться за станок.

— Разрешите одеваться?

Нару едва оглянулся на него через плечо.

— Одевайтесь, курсант.

Пройти в ванную Шаддис никому не предложил. Честно говоря, он и одевание считал в данной ситуации пустой потерей времени, потому что в лазарете штаны придется снова снимать. Но и отправлять Кэтсу через корпус с голым задом — не самая лучшая мысль.

Конвой появился у дверей ямы очень вовремя, когда вся четверка уже натянула одежду и вытянулась у стены.

— Этих — проводить в лазарет, — Шаддис сел за стол и аккуратно заполнял журнал наказаний. Поднял голову от записей и глазами показал командиру конвоя на Вельта. Потом перевел взгляд на две использованные розги и чуть дернул губами.

Конвойный четко кивнул. И сразу за дверью Вельта подхватили с двух сторон.