81. Вельт (1/2)
Коридор тянулся дальше, чем мог, и закончился быстрее, чем того бы хотелось.
В яме их уже ждали, разумеется.
Нельзя было позволять себе даже секундной заминки у порога, пришлось коротко постучать и войти, слыша шаги и неровное дыхание парней за спиной.
— Курсант Кэтсу Вельт по вашему приказанию прибыл, — юноша вытянулся по струнке, отточенным движением отдавая честь и тщательно следя, чтобы и без того наверняка бледное лицо не выдавало волнения.
Парни за спиной доложились тем же манером и Кэтсу с удовлетворением отметил, что ни один из голосов не дрогнул. Молодны.
Да, давненько они тут не бывали. А он-то надеялся, что и не побывают больше. Ну да ладно, не конец света. Хотя, конечно, над репутацией придется работать с листого листа. А значит начинать следует здесь и сейчас. Как минимум, достойно выдержать наказание.
Капитан Шаддис был последним, кому хотелось доверить нанести первые штрихи на упомянутый лист, ну да выбирать не приходится.
Капитан Шаддис встретил всю компанию с лицом той самой каменной горгульи, которой криво приварили водосток и теперь она поливает окружающую действительность не из клюва, а из противоположного места.
— Явились? Заходите. Все.
Кэтсу замер, глядя капитану строго в переносицу. Шаддиса он не любил, но не считал это поводом смотреть мимо его лица.
В конце концов, с уважения к офицерам начинается уважение к службе и себе самому, даже если этому конкретному офицеру очень хочется плеснуть в вино отравы.
И потом, многие не сильно-то любят, когда их сверлят прямым взглядом. И ведь особо не придерешься.
Шаддис проследил, чтобы все четверо выстроились у той стены, от которой самый лучший обзор на выпоротую задницу товарища. По очереди рассмотрел каждое действующее лицо. Откровенно скривился в сторону Кэтсу и выдал:
— Вы трое — шестьдесят ударов розгой. Ваш командир — вдвое больше. Наказание строго по уставу. Так что готовьтесь, — и кивнул на вешалку в углу, на которую требовалось повесить лишнее.
Кэтсу действовал со всей возможной точностью и тщанием, раздеваясь, убирая одежду и занимая положенное место. Краем глаза он заметил, что парни держатся неплохо. И искренне понадеялся, что о нем можно сказать то же.
Хотя, пожалуй, «неплохо» — не та планка, которую он себе ставит. Определенно, он просто обязан держаться отлично.
Нет, он не стал бы врать себе, что не боится. Озвученное количество ударов и вовсе заставило возблагодарить умение владеть собой.
Но знать о страхе еще кому-то совершенно не обязательно.
С самого своего поступления в отряд Кэтсу Вельт чем-то неуловимым, но очень явственным бесил капитана Шаддиса до белых глаз. Причем взаимно. Конечно, Нару Шаддис ни разу не позволил своему отношению выйти за рамки устава. Но тем не менее, их обоюдная неприязнь была известна всем и в первую очередь самим участникам.
— Всем смотреть и глаз не отводить. Это часть наказания. Кэтсу — первый на станок.
Кэтсу мог по праву гордиться. У него не дрогнули ни руки, ни лицо, пока он шел к станку и укладывался на него.
Он лишь очень надеялся, что парни не выдали ничем волнения.
Обернуться он не посмел, но точно знал, что как минимум двое из трех с определенным трудом переносят чужую боль.
Шаддис снова поморщился. Собственно говоря, он морщился почти всегда и по любому поводу. Своей педантичностью, а, точнее, занудством Нару мог довести кого угодно, даже Гурена. Вот и сейчас длинный, тонкий, словно хлыст, и слегка медлительный капитан обошел станок по кругу, оценил композицию и стал одну за другой пристегивать конечности Вельта ременными петлями. А что? По уставу крепление — на усмотрение старшего по званию. Он решил, что надо крепить. Мало ли что там у курсантов считается, мол, вытерпеть порку самостоятельно гораздо круче. Обеспечивать крутость дебилу, который не умеет пользоваться картами и втягивает в неприятности свою команду, Нару не собирался.
Кэтсу не любил ловить себя на трусости, но когда капитан начал фиксировать его к станку, первой мыслью оказалась трусливая радость. Через секунду она, конечно же, сменилась возмущением, но факт оставался фактом.
Он не просил себя фиксировать, это решили за него. Никто из парней не заподозрит его в слабости по этому поводу, уж что-что, а значение слова «приказ» он им хорошо объяснил. Если офицер решил, с ним не спорят.
А о том, что десять дюжин горячих он так и так не выдержал бы неподвижно, никому знать и не нужно.
Розги мокли в высокой тубе, наполненной соленым раствором с добавкой дезинфектора. Вообще-то они были из специального пластика, но максимально повторяли по своим качествам натуральные тяжелые прутья. Шаддис неторопливо выбрал первый и вернулся к станку. Он не собирался ни зверствовать, ни давать поблажек. Собственно, этого не требовалось, поскольку сечь полагалось как следует.
Так что от первого же удара на голом заду Вельта вспыхнула белая полоса, которая на глазах вздулась и налилась бордовым. А потом счет пошел четко: никаких пауз в середине десятка, никакого времени на подготовку, потому что готовиться надо было раньше.
К боли Кэтсу привык давно, задолго до армии. Но каждый раз удивлялся, насколько острее и мучительнее она ощущается без возможности дать сдачи.
Огненные вспышки, режущие с постоянством метронома, заставляли белесые искры рассыпаться перед глазами.
Упавшие на лицо волосы были благословением. Если первые два с лишним десятка он ухитрялся сохранять невозмутимость, то затем уже без всякой сдержанность кусал губы и жмурился, то и дело вскидывая голову на особо «удачных» ударах.
Все же Шаддис чтил устав и регламент, именно поэтому между десятками менял сторону и делал короткую, но паузу. У него, честно говоря, изначально не было намерения довести Вельта до слез и криков. Но постепенно в душе поднималась злость. Какого демона?! Строит он тут из себя героя. Попал в яму самым идиотским образом из-за собственной дурости, подвел команду и выделывается!
Третий и четвертый десяток спустились по расцветающей заднице ниже, к бедрам. Туда, где еще больнее.
Кэтсу и сам не мог сказать, в какой момент с губ его стали срываться рычащие вздохи. Просто в определенный момент через шум в ушах он услышал, что давно уже не молчит.
Стало стыдно, но задавить звук он не попытался. Чем дольше он продержится, зло шипя, тем дольше не заорет.
В том, что дело закончится криками, он, увы, не сомневался. Даже сейчас успевшая накопиться боль вызывала желание вырваться из собственной шкуры, а ведь это еще даже не половина!
«Угу, герой нашелся. Ничего, будешь орать», — мысленно ругался Шаддис.
Но странное дело, он ругался, но… не мог не уважать выдержку Кэтсу. А еще Нару не мог не заметить, какими глазами на исполосованную задницу командира смотрят его бойцы у стены. Отвернуться они не пытались, хотя очень явно хотели. Но сжимали зубы и смотрели.
Может, этот идиот все же не такой плохой командир?
Пятый десяток снова сместился ниже. И ложился чуть наискосок, конец прута рисовал багряные росчерки на правом бедре Вельта. Ну а шестой, после чуть, совсем чуть более длинной паузы, лег накрест, разрисовывая уже левое бедро под самую складку.
Удары по бедрам заставили давиться рвущимся из горла воем. Кэтсу пытался, правда пытался. Но в определенный момент губы разжались сами собой и крик вырвался вместе с каплей крови, давно копившейся во рту.
Шестидесятый удар криком повис в воздухе и Шаддис опустил прут. Постоял несколько секунд, покусывая губы и по привычке недовольно морщась. А потом принялся отстегивать Вельта от станка.
Кэтсу не сразу понял, почему полосующая его рука остановилась — а затем ремни по одному стали исчезать и в голове забилась на миг паника.
В честь чего пауза, что капитан еще удумал?!
— Вставай к стене, — буркнул Шаддис. — Вторую порцию получишь после всех.
Он хмурился, сам себе пытаясь объяснить, какого черта делает. А поскольку Нару не привык себе лгать, ответ нашелся довольно скоро: он воспринимал Кэтсу как достойный объект для неприязни и хотел с полным правом не любить его дальше. А для этого требовалось… требовалось сохранить достоинство этого самого объекта, потому что Нару считал унизительным для себя испытывать негативные чувства к тому, кто заведомо слабее.
— Следующий!
Кэтсу искренне надеялся, что остатки невозмутимости все же к нему вернулись. На слегка одеревеневших ногах он доковылял до стены и вытянулся по стойке смирно. Краем глаза он заметил, что парней от происходящего пробрало чуть ли не сильнее, чем его самого, но взбрыков с их стороны он не опасался.
Они знают, в чем их долг, и не позволят чувствам влиять на свое поведение.
Единственная вольность, которую позволил себе он сам — на миг поднять руку и стереть с подбородка все же сбежавшую алую струйку. После чего вновь замер каменным изваянием.
Шаддис всегда относился у своим обязанностям с педантичной аккуратностью. Поэтому трое бойцов команды Кэтсу получили ровно то, что заработали, не больше и не меньше. Всех их он тоже пристегивал, хотя на самом деле изначально не собирался. Да, была подлая мыслишка отдельно вдавить в башку и задницу заносчивого недоросля дополнительный стимул больше не нарываться, но пока Нару его порол — она как-то выцвела и скукожилась, представ перед озадаченным мозгом капитана во всей своей неприглядности. Фу, нашел где свое превосходство доказывать…
За мыслишку было жутко стыдно. Но, естественно, об этом никто не догадался. Все получили по шестьдесят розог, и никто не смог вытерпеть порку молча. Да и не должен был, честно-то говоря.
Процесс был неприятным, но Кэтсу ни разу не отвел взгляда и не позволил эмоциям отразиться на лице.
Они прошли это, давно прошли. Еще в первый месяц обучения. Тогда они попали в яму всей группой и один из парней решил погеройствовать. Попросил разрешения взять на себя наказание самого младшего в отряде. Офицер пошел на поводу, а Кэтсу не оставалось ничего, кроме как вписаться в эту идиотскую затею и разделить с «героем» лишние удары.