9 (2/2)

Алекс тоже посмеивалась, сунула Уиллу в руки платье, и, пока он не ожидал подвоха, одним движением сняла через голову рубашку, бросая на спинку стула за письменным столом. Она тут же забрала из рук юноши новое одеяние, ловко юркнула в мгновенно облегшую ее ткань, придерживая за бретели, чтобы платье не соскользнуло вниз, посмотрелась в зеркало.

Она поняла, что она – непроходимая дура, – когда увидела на его лице испуг, растерянность и смущение, как ресницы задрожали, как он резко поймал ртом воздух, отводя глаза.

Уилл почти сразу вышел из ступора, увидев, что она вновь одета. Приятное удивление затмило только что произошедший конфуз.

– Вау, – односложно произнес он.

Его даже не нужно было просить – он подошел к ней сам, вставая позади, забирая из ее рук бретели, завязывая их на шее, в то время как она убрала в сторону волосы. То же самое он сделал на открытом вырезе спины, а затем положил подбородок ей на плечо, касаясь торсом лопаток, разглядывая ее в зазеркалье.

Под тонким шелком отчетливо проступали очертания идеального тела, высокой груди с острыми сосками, линий бедер и талии. Уилл оторвался от созерцания отражения, чуть повернул голову, утыкаясь носом ей в ухо, щекоча дыханием щеку. Он не знал, куда деть вспотевшие ладони, и потому положил их ей на предплечья, выравнивая дыхание.

Он хотел прижаться к ней крепче, но это были бы не те объятия, которые обычно они разделяли…

Фауст беспечно унесся прочь по своим чернокнижным делам, оставив обесчестченную Гретхен одну в страдании и расплате за грех сладострастия. Она погубила свою мать зельем, которое было вовсе не сонное, она выносила под сердцем и родила дитя, утопила его, не справившись с бременем. Когда Фауст опомнился и явился спасти ее из темницы, она отказалась бежать с ним.

Первым, что Уилл сделал, когда они вышли из здания оперы – снял проклятый галстук, который Алекс так тщательно завязывала пару часов назад. Он пытался засунуть его в карман пальто, но руки почему-то не слушались, и девушка забрала у него ненавистный аксессуар, накинула себе на шею, как петлю.

Доктор Лектер вышел чуть позже, по обыкновению прощаясь с кем-то или обмениваясь репликами, Уилл успел замерзнуть, пусть и неуместно храбрился, отказываясь застегивать верхнюю одежду.

– Как вам опера? – спросил Ганнибал, когда Алекс захлопнула дверцу автомобиля, поправляя подол платья.

Уилл многозначно промолчал, а девушка, подпирая локтем его бок, отозвалась:

– Никогда не понимала, почему бог сказал, что Гретхен спасена.

Доктор Лектер запустил двигатель, коротко взглянул на дочь через зеркало заднего вида.

– Так бог показал возможность спасения для Фауста, это был жирный намек, – ответил Ганнибал со своей типичной джокондовской улыбкой на тонких устах.

Бог сделал слишком большую ставку на Фауста в своем споре с Мефистофелем, а тот, настоящий тупица, никак не понимал.

Всю дорогу Уилл кусал губы и не проронил ни слова, он сам не знал, что не так в совместном, долгожданном походе в оперу. Он тоже этого хотел… А в итоге все время думал, как бы сбежать, как бы так схватить Алекс за руку, чтобы она не заметила, что ему неспокойно.

Может, он просто хотел ужин в семейном кругу, беззаботное времяпрепровождение в канун Рождества? Может, он, и правда, еще не может вести себя как взрослый, трусливо прячется в скорлупу, не может составить компанию Алекс в ее взрослых увлечениях?

Уилл с удовольствием послушал бы эту оперу без полного зала и без необходимости наряжаться в тесные костюмы, которые врезаются в задницу при малейшем движении. Может, у него, конечно, просто задница выросла… Он гнал прочь глупые мысли, ладонь Алекс лежала на его коленке, он пытался настроиться на сестру, отвлечься от нелепого, непонятного предчувствия.

Она сидела, откинувшись на спинку сиденья, галстук Уилла торчал из расстегнутого леопардового пальто. Он редко видел ее на каблуках, в необычных украшениях, аромат духов смешивался с отдушкой лака для волос… Наверное, хорошо, что она не послушала Уилла и надела поверх платья еще и черный двубортный жакет, на несколько размеров превышающий ее собственный – иначе все бы таращились на ее обнаженную спину и плечи.

Отец помог Алекс снять пальто, Уилл направился в комнату, чтобы переодеться. Она застала его нервно заправляющим рубашку кирпичного оттенка в штаны, пряжка ремня звякала от каждого движения.

Алекс бросила жакет на кровать, Уилл застегнул ширинку.

– Ты устал?

Она медленно приблизилась, прикоснулась к его щеке, провела по скуле, начинающей покрываться пушком.

– Наверно. Не знаю.

Он не смотрел ей в глаза, но рука спустя несколько мгновений потянулась к петле галстука на ее шее. Уилл улыбнулся.

– После ужина ляжем спать пораньше, – пообещала Алекс.

Он потянул за галстук, она сделала еще шаг вперед. Уилл не спеша растягивал петлю, все еще не поднимая глаз, губы его вновь тронула загадочная полуулыбка.

Он Фауст или Гретхен? Впрочем, не все ли равно, если они оба будут спасены?

Галстук отправился на кровать к жакету, Уилл взял лицо Алекс в ладони, поцеловал в щеку. Она обвила его руками за шею, прижимая к себе, их разделял только тонкий шелк платья и его рубашка с серыми джинсами, ей не хотелось его отпускать, он не хотел, чтобы она его отпускала.

Но их ждал рождественский ужин.