Часть 10 (1/2)

Шаги. Две пары ступней, тихие, осторожные, торопливые. Иногда мне кажется, что шаги носильщика я узнаю из тысячи, а иногда не понимаю, что вслушиваюсь в свои собственные; так бывает, когда долго о чём-то думаешь и начинаешь путаться в реальности. Кажется, некоторые пути я смогла выучить наизусть, даже учитывая легендарный в своей ипостаси топографический кретинизм.

— Фонд полон загадок: это я понял за годы работы здесь, — филосовски вывел уборщик, когда за нами закрылась дверь оружейной. — И в нем полно скрытых проходов и… Ну, ты поняла.

— Не поняла.

— Слушай, я просто не придумал ничего. Не прикапывайся.

Я просто посмотрела на него, как на идиота. Он ничего не понял, потому что я так на него всегда смотрю.

Парень прошел вперед, подойдя к одной из полок и став ее пристально осматривать. Я в свою очередь мстительно пнула труп, отмудоханый пару суток назад, а затем решила пройтись и осмотреться. Не знаю, что я хотела там найти, может, еще какие бумажки, может, кусочки своего желудка в луже блевоты. Хотя, они уже, наверное, воняют тухлятиной. О, в ней еще примесь орехов каких-то, фарша… Полный набор. Отвратительно, но мне подходит, учитывая, что я та еще сучара с гнилой душонкой.

— Нашёл!

Меня прервали от созерцания собственной блевоты… Мда. До чего я докатилась. Носильщик отодвинул один из шкафов, у которого крутился, и за ним показался проход куда-то еще. Он навалился на преграду, пытаясь ее сдвинуть, однако я, не вытерпев, подошла ближе, после чего резким пинком устранила препятствие. Стеллаж с чем-то стеклянным полетел на пол, а я прошествовала вперед, как виновница сего торжества.

Перед нами оказался еще один склад, однако на сей раз вокруг были противогазы, ножи, военная форма, где-то стояли коробки с личными вещами, которые были просто свалены в кучу без разбора.

— Это — еще один склад оперативников. Он в другой зоне, так что самостоятельно ты бы черта с два до него дошла. Вот видишь, какой я молодец? — гордо заявил носильщик.

— Да-да, — отмахнулась я.

Меня заинтересовали случайные шмотки, среди которых могло быть что-то полезное, так что я полностью отдалась поискам, вытащив один из ящиков. Интересно, почему они тут, если это склад оперативников? Вывод, конечно, очевидный, но… Стрёмно это. Тут рамка, там дневник, здесь зубная щетка. Сколько ж людей тут подохло? И свалено всё вместе: на пачке прокладок лежит электробритва. Кстати, спиздить надо. Или… Нет, сейчас я могу сделать что покруче.

План ебанутый, но я должна это сделать.

— Иди-ка сюда, нихуя не вижу.

— Ась? Что там? Давай сюда!

Носильщик подошел ближе, и я выставила ладонь. Не знаю, какой ебанько на это поведется, но попробовать надо.

— Руку.

Он с интересом вложил свою руку в мою, и я поднесла ее к стеллажу. А потом щелкнула наручниками, застегивая один конец на его запястье, а другой на балке.

— Сорян. Мне отойди надо.

— …ты не в туалет, да?

— Именно.

— Решила ловить маньяка?

— Не.

— Врёшь.

— Не вру, а наёбываю.

— Нет, я тебе запрещаю!

— Срать себе запрети. Копье есть, если что, отобьешься.

Не слушая возмущения, оклики и ругательства, я взяла первый попавшийся под руку нож и направилась к выходу, стараясь не думать ни о чём. Блять, только бы снова до полусмерти не отпиздили, я же не выдержу.

***

Помнится, когда-то я носила серьги. Красивые такие, карточные серьги: сделала их сама, когда была мелкой, вдохновившись рассказами маминого коллеги. Узор еще на них был всратый, цветочный, лак неровный и исцарапанный, на паре мест я пыталась всё исправить наждачкой, но стало только хуже. Помню еще, сдавала их и подумала: «Ёб вашу мать, все в крови. Не отмоется, наверное. А. Точно. Я же их больше не увижу.» Впрочем, наверное, это было лучше, чем сидеть в тюрьме.

Почему-то я вспомнила эти серёжки и то, как грустно и страшно мне было их отдавать. То же самое я чувствовала сейчас, идя, наверное, на смерть. Я не паниковала, просто было как-то тоскливо что ли, ведь… Я умру. А дальше ничего не будет. Исчезнут все мои воспоминания, и никто даже не вспомнит о тех сережках; их наверное уже выкинули, и последнее, где они остались — мой разум. Но они были такими красивыми.