Часть 6 (2/2)

Он вылил мне в рану найденную водку, и я перестала дышать, чтобы случайно не заорать. Честно говоря, я думала, что много лет назад привыкла к любой физической боли: а хуй мне, не привыкла.

— Минут через пять заживет, — с облегчением выдохнул уборщик.

— Что ты такое? — выпалил стрелок, смотря на меня. — Ты из паразитов?

— Да, блять.

— Тогда понятно, как ты выжила.

— Нихуя не понятно, козел ты драный, — сплюнула я, сев. По ощущениям рана уже начала затягиваться, и мой паразит явно приложил к этому руку. — Тупые мужики, от вас одни проблемы…

— Э? — напомнил о себе носильщик.

— Что? Я тебя вообще за человека не считаю.

— Э?!

— Что у вас из оружия? — мужик продолжил допрос.

— Нож, — буркнула я.

— Нож? Ты думаешь, я в это поверю? Здесь ходят твари, жрущие человеческие мозги и органы. Вы бы тупо не выжили с одним ножом, тут минимум должна быть катана или… Или мутации паразита.

— Ну да. Знакомься, тварь, жрущая органы и мозги. Выжила, кстати, без мутаций.

— …что?

— Хуй через плечо. Женщина страшна в гневе, не слышал? Могу и тебе хуй откусить.

Все замолчали, и только носильщик тихо вздыхал с видом заебанного принятия своей беспомощности. Мда, настрадался этот кретин знатно.

— Это вы включили свет? — мужик потер переносицу, пытаясь игнорировать того, с кем он связался.

— Именно, — я оскалилась. — А что так?

— На сколько его хватит?

— Где-то на неделю.

— И что вы планируете делать после?

— Не знаю. Плана нет.

— В таком случае вы должны залезть в зону тяжелого содержания и найти способ выбраться из зоны. Мы же прошерстим всю безопасную зону и снабдим вас всей необходимой информацией, которая вам понадобится там. Кроме того, у нас есть оружие.

— Вы чокнулись? — внезапно возмутился носильщик. — Вы посылаете полуслепую женщину и меня, который даже тяжести таскать не может, в зону тяжелого содержания?! Мы что, суицидники по-вашему?!

— Вообще, у нас особо выбора нет, — резонно заметила я. — Выхода все равно…

— Нет!

— Да нам тупо делать нехуй. Мы все равно сдохнем.

— Но…

— Нет, ты, конечно, остаешься с ними. Я этим одна займусь. Как я и говорила, ты мне нужен живым…

Резкий, как понос, подзатыльник, меня перебил.

— Еще чего! — обиженно надулся он. — Ты собираешься убить себя, или что?!

— Ну, была мыслишка…

Еще один чапалах.

— Сука, я тебя не понимаю.

— Мы еще тут, — напомнил мужик.

Носильщик отвернулся и обиженно зашагал куда-то прочь.

— Э, бля, стой! — я недовольно вскочила на пол и, морщась от боли, побежала за ним. — Стой, придурок!

***

— Вы… поссорились?

— Нет, этот чертила обиделся.

— А… а почему он готовит?

— Хотела бы я знать.

Мы с девушкой смотрели, как носильщик шинкует овощи. Он не обращал на нас никакого внимания, и меня это дико бесило. Рыжая видела то, как я сквозь зубы язвлю и пытаюсь не материться.

— Может, он волнуется за тебя, — предположила она. — Ты же собираешься на самоубийство, практически.

— Хули тут волноваться-то? Сдохну и сдохну. Его что, ебет?

Нож с громким стуком вонзился в доску. Пиздец, я чё, его выбесила?

— Ну, он же тебя любит!

— Какое «любит»? Мы подрались два раза, а я угрожала ему ножом. Какого хуя? Это стокгольмский синдром? И вообще, я еще пару дней планировала потратить на подготовку. Он что, думает, я за это время не заставлю его передумать? О, я заставлю…

Чуть не рыча, я сверлила носильщика взглядом, а он продолжил меня игнорировать. Сукин сын, я на тебе живого места не оставлю…

— О, Чед!

Я дернулась. К нам подошел темнокожий парень, последний в их тройке. Он кивнул в знак приветствия.

— Чё, немой? — огрызнулась я.

Чед открыл рот, и из него зазвучала какая-то попса, как будто он сожрал колонку. Пару секунд я слушала этот сатанизм Кэти Перри, а потом просто взяла его челюсть и закрыла рот.

— Немой.

Немой вдруг стал шариться по карманам, и когда он достал очки, которые протянул мне, я с сомнением глянула на него.

— Ты часто щуришься, — объяснила рыжая. — Вот…

— Не думаю, что мне это поможет, — выдохнула я с раздражением, однако забрала окуляры. Примерив их, я вынуждена была признать: видно было всё еще нихуя, но теперь немного лучше. Тем не менее, я их тут же сняла и вернула. — Но у меня уже есть носильщик. Всё равно я его предпочитаю использовать.

Стук ножа стал тише.

— Вот это любовь…

— Да блять, не любовь это. Я его просто использую. При первой возможности брошу.

— Нет, это точно любовь поверь.

Я закатила глаза. Любить? В жопу любовь, я уже любила. Кончилось всё резней.

Решив, что в рот я всё это ебала, я развернулась и пошла куда-то в глубь, где кухня перетекала в полки. Я шла медленно осматривая всё в поисках чего-то, что можно быстро съесть в ожидании прощения. Мука, крупы, соусы… Бля, ну конечно, ничего вкусного не предвидится. Ладно, похуй, макароны так макароны.

Стащив мешок на пол, я залезла внутрь и запихнула в рот горсть макарон. Они хрустели во рту, как в детстве, а вкус… Всрато, но для меня самое то.

Сзади раздался кашель. Я обернулась и увидела носильщика с тарелкой чего-то ароматно пахнувшего.

— Я жду извинений, — отведя взгляд, потребовал он.

— Иди нахуй, — ловко парировала я. Учитывая, что я жевала сухие макароны, звучало это не особо презентабельно.

— Давай, простое «извини».

— Ну и в чем я не права?

— В том, что не ценишь себя.

— Что хочу, то и делаю.

— Нет. Извиняйся.

Я тяжело вздохнула.

— Ну извини.

— И больше не ешь неготовые продукты, — улыбнулся он, садясь на пол рядом и протягивая мне тарелку.

— Да пошел ты, — выхватывая тарелку, фыркнула я.