Потерь невосполнимых вереница ведет меня куда-то не туда (1/2)
- Добрый день, Андрей Палыч, - Уютова поставила перед грустным Ждановым чашку чая, на блюдце рядом с чашкой оказалось несколько шоколадных конфет. День, конечно, был ни разу не добрым но…
- Спасибо, Ольга Вячеславовна, - Андрей вздохнул, но к чаю так и не притронулся. Уютова уходить не торопилась, она чуть склонила голову к плечу, внимательно глядя на мужчину. Жданову стало немного неловко, - хотите присесть?
- Если вы хотите поговорить, - но, Оля и правда села напротив, заперев дверь кабинета изнутри, - я, конечно, не психолог, но, если вас что-то гложет, - она пожала плечами, - мы с вами можем обсудить это, возможно, вам станет от этого легче.
- Мне настолько плохо, что это видно невооруженным взглядом? - Жданов оскалился, стараясь придать лицу как можно более беззаботное выражение, но, мышцы словно отказывались слушаться. Уютова покачала головой.
- Вы уже не первый день в таком разбитом состоянии, - она настойчиво пододвинула к нему чашку, - мята, мелисса, немного малиновых веточек с ягодой, чабрец, пейте, Андрей Палыч, сейчас для вас это самое то.
- И вы решили врачевать мою душу народным снадобьем? - Жданов улыбнулся, на этот раз вполне искренне, поднося чашку к губам. Аромат был просто восхитительный, обволакивающий и согревающий одновременно, ласкающий, вкус оказался не менее приятным. Он потянулся за конфетой.
- Я права не имею вашу душу врачевать, - пожала плечами Уютова, складывая руки на коленях одна поверх другой, - но, кто знает, если вы позволите мне дать пару советов, возможно, жить не станет ни проще, ни веселее, но… вы разберетесь в себе.
- А я, по-вашему, запутался? - еще глоток чая, странно, но рядом с Ольгой он не ощущал ни раздражения, ни злости, ни привычного удушающего возмущения. С ней было легко, и даже если он не собирался изливать душу, а он ведь не собирался? То, все равно, вот так просто поболтать с человеком, который настроен к тебе благодушно, который не собирается воткнуть в спину нож, было приятно.
- По-моему, давно и благополучно, - кивнула Ольга Вячеславовна, и ему стало неловко от того, что чаевничает он один. Это было желание сменить тему?
- И в чем же я запутался? - он улыбнулся, и снова сделал глоток, нет, чай все-таки был просто отменный! Андрей никогда не был фанатом чая, а травяного так и подавно, но… вкусы ведь могут меняться? Еще глоток. Наверное, могут.
- Во всем, - Уютова посмотрела на свои руки, а потом на Жданова, и на этот раз во взгляде читалась некая уверенность, смешанная с жалостью. От этого взгляда у него даже заледенели пальцы, ему казалось, что так можно смотреть на неизлечимо больного человека, или на того, кто уже все потерял. Тугой ком свернулся в горле, и чтобы снять это фантомное ощущение пришлось сделать еще глоток. - Понимаете, Андрей Палыч, ваши отношения с Кирой Юрьевной всегда происходили у всех на виду. Это не мудрено, конечно, но… даже если между вами ничего и никогда не было, все равно такая максимальная публичность рано или поздно должна была привести к разрыву. Вы ведь не будете отрицать, что невестой своей вы не дорожили.
- Это неправда, я всегда относился к Кире с должным уважением и… - но он осекся, не услышав и слова против. Уютова не собиралась спорить, она не готовила контраргументов, не планировала переубеждать, она просто ждала, пока он совершит глупую попытку оправдаться, чтобы продолжить, - простите.
- Ничего, это привычка, оправдываться и приводить все к идеалу, который приличествует вашему положению, - Уютова покосилась на его пустующую чашку, - еще чаю?
- Нет… спасибо нет, я бы, пожалуй, послушал вас, ну… до конца, - он развернул и снова завернул конфету, словно не решаясь заедать странную горечь.
- Я хочу, чтобы вы понимали, что я не осуждаю вас, Андрей Палыч, но, чисто по-женски, мне очень жаль Киру Юрьевну. Я знаю, что она не простой человек и с ней бывает очень нелегко, но, она уж точно не заслуживала такого к себе отношения, - Ольга вздохнула, передвинув к себе под руку уже не нужную Андрею чашку, - она вас действительно любила. Еще несколько лет назад это было буквально поклонение, вы ведь сами это знаете.
- То, что я козел, я знаю очень хорошо, и то, что о моих интрижках было известно всему ЗимаЛетто делает меня только хуже, - он скривился, стараясь подобрать слова, но Уютова покачала головой.
- Нет. Козлом вас никто бы не считал. Вы виноваты сами в том, что о ваших моральных качествах в стенах компании не слишком высокого мнения. Там где едят, обычно не… - она приподняла брови, избегая слова “гадят”, - но, вы не заслужили ни презрения, ни ненависти сотрудников. Вас ценили как директора компании, ценят вас и сейчас. Никому не должно быть дела до того, каков вы вне рабочих будней и часов, ведь, главное то, куда вы ведете кампанию.
- Я ее практически похоронил, - на этот раз Жданов хохотнул, сжимая руки в кулаки, - за это меня тоже уважают?
- По-вашему, никто не был молод, горяч, тороплив? - Уютова улыбается, словно сейчас вспоминает собственные ветреные глупости, - да, вы наворотили дел, наделали ошибок, но, разве вы не исправляете их прямо сейчас?
- Неееет, - тянет Жданов, и его голос начинает сочится ядом, - сейчас компанию спасает чета Воропаевых. Наша Катенька, которая вдруг стала супругой Сашеньки, любимая тема у моего отца. Как она умна, как хорошо руководит компанией, как находит решения… Так что нет, я к спасению ЗимаЛетто руку не прикладываю, как видите, - он развел руками, - я ни на что не способен.
- Насколько я знаю, Катя ничего и ни разу не сделала, не посоветовавшись с вами, - Уютова все-таки поднимается за небольшим заварным чайником и снова наполняет чашку Андрея. На этот раз аромат куда гуще, а вкус горше, но, к разговору самое то, - она нуждается в вашей помощи, поддержке, она сама не жаждет этой должности, и вы это прекрасно знаете. Вам мешает ее новая фамилия?
- Я… - так глупо признаваться в том, что да, да, фамилии уже достаточно, чтобы Жданов ощущал себя неуютно, чтобы за его спиной постоянно маячила фигура Воропаева, который наверняка скалится от удовольствия, что его, Андрея, загоняют в угол, - дело не только в фамилии… если вы так хорошо видите всю ситуацию извне, то разве не заметно, что меня постепенно оттесняют в сторону? Кто сегодня поехал в Н-банк решать кредитные вопросы?
- Катерина и Роман Дмитриевич, - охотно отвечает ему Уютова, - а вы не скажете, почему? - она склоняет голову к правому плечу, - а то, мне казалось, что я слышала ваш спор с господином Малиновским сегодня с утра, и вы явственно и не особо подбирая выражений, заявили, что никуда ехать не собираетесь. Разве нет?
- Да, но… - Жданов ставит чашку на стол с громким стуком, - да, Бога ради, я могу говорить все что угодно! Но, я никогда не отказываюсь от работы, тем более на благо компании. И они оба, понимаете, оба это знают.
- Конечно, они оба это знают, - кивает Ольга Вячеславовна, - но, толку от этого мало. Вы хотите, чтобы к вам пришли и попросили. Возможно, извинились, возможно, пояснили свои мотивы, возможно, рассказали вам, как вы хороши. Но, вы должны понять, что делать этого не будет никто. Не потому, что уважения к вам меньше или сомнений в вас больше, а потому, что работают с тем, кто работать и слышать готов.