Отвел душу, да там и оставил (1/2)
Воропаев чувствовал себя идиотом. Полнейшим и редчайшим. А еще козлом, но, это чувство к нему пришло после того, как с ним поговорила Кристина, что буквально настреляла ему по ушам за его недальновидное поведение. Старшая сестра здесь имела в виду то, что Александр провернул просто-таки восхитительную комбинацию, для того, чтобы вывести Катерину на пост директора ЗимаЛетто. Но, проблема в том, что он не известил об этом супругу. Кристина искренне удивилась такому подходу брата. Тогда она прочитала ему довольно приличную лекцию о том, что Катя это не красивая игрушка, которую можно приобрести в свое пользование. Она свободолюбивая и упрямая девушка, которая, если Воропаев будет жать слишком сильно… нет, не сломается, скорее, просто уйдет, не выдержав такого напряжения.
- Ты пренебрегаешь ее мнением, - заметила сестра, - то, что ты думаешь о ее безопасности, ее жизни, ее уюте, это, конечно, бесспорно прекрасно. Но, будь добр, не забывай уточнять у нее, согласна ли она с тем, что ты собираешься для нее сделать.
- По твоим суждениям я должен о каждом своем шаге докладывать? - Александр даже разозлился, - я не собираюсь становиться подкаблучником, бегая с вопросом по каждой ситуации к Катерине. Я знаю, что был прав, и знаю, что она сейчас в безопасности, этого для меня достаточно.
- Во-первых, мне нравится то, как ты меня слушаешь, - кривится Крис, - крайне избирательно. Но, я уж точно не заинтересована в том, чтобы ты становился подкаблучником и всегда и во всем слушался Катю. Но, мне кажется, это не будет лишним, если вы будете говорить. Не переломишься, понимаешь? Во-вторых, - она вздыхает, - ты со своей философией в отношениях далеко не поедешь, как минимум потому, что ты не сообщаешь о ней своей избраннице.
- И про какую же философию ты сейчас мне говоришь, интересно? - Воропаев выгибает бровь, - а то я и знать не знаю, что живу философом, поведаешь?
- Боже, - фыркает сестра, - и охота тебе вот сейчас паясничать? - но, учитывая, что Александр выражения лице не меняет, Кристине становится понятно, что по-другому он общаться не планирует, - ладно, - она отмахивается, - я о том, что у тебя есть две характеристики, которыми ты измеряешь комфорт близких тебе людей. Безопасность, - Крис показывает указательный палец на правой руке, - счастье, - теперь она поднимает вверх указательный палец на левой. - Ради безопасности своих близких людей, ты готов пожертвовать их счастьем, потому, что тебе кажется такая жертва целесообразной. Проблема в том, что и я, и Кира, знаем это прекрасно. Кира хорошо этим пользуется, да и я, что греха таить, иногда отталкиваюсь от этого, чтобы ты пришел ко мне на помощь в той или иной ситуации. А вот Катя еще не в курсе. Она теперь будет думать, что ты всю ее жизнь собираешься продержать в клетке.
- Если будет нужно, то продержу, - возникает Александр скорее из вредности, - ведь меньше всего на свете ему хотелось запереть Катерину в четырех стенах. Он знал, что его супруга не способна быть полностью подчиненной, да и… неужели он искал кого-то послушного и безмолвного? Нет.
- Нет, - озвучивает Кристина его мысли, - хотя, я знаю, что тебе хотелось бы, чтобы у тебя была информация о каждом ее шаге, о каждой ее мысли или слове, - Воропаев возмущенно хмурится, но сестра качает головой, - я знаю, что ты хочешь сделать это для ее же безопасности, но так это не работает, увы.
- Я даю ей свободу, - упрямо и обиженно заявляет Александр, - это просто ситуация, которая требовала сиюминутных решений. У меня не было времени упрашивать ее согласиться с моими идеями. Понимаешь?
- Я-то как раз понимаю, хоть и не одобряю твой подход, - замечает Кристина, - но, могу посоветовать тебе то, что поможет снять напряжение, которое заставляет тебя сидеть на работе в такое время, - она косится на часы, намекая, что уже и правда слишком поздно для работы на офисе. Как-никак шел девятый час вечера, - сделай так, чтобы Катя тоже тебя поняла. Не вот этим твоим “я сказал и так будет”, а такой себе длинный и пространный диалог, который позволит ей ощутить, что ты ее любишь, понимаешь, принимаешь, и сожалеешь…
- Да ничего я не сожалею, - возмущается Воропаев, - почему я должен врать? - он принимается крутить в пальцах сигарету, разминая табак, но не торопясь ее поджигать.
- Да не о содеянном, - хлопает себя по лбу Кристина, выглядит она не менее недовольной, чем ее брат, - а в том, что ты не поговорил с ней, не посоветовался, или хотя бы не предупредил. Что ты сожалеешь о том, что ты расстроил ее, что тебе бы хотелось, чтобы она проявляла к тебе больше доверия, в то время как ты сам будешь проявлять к ней не меньше. И впредь, ты будешь стараться держать ее в курсе тех дел, что будут касаться ее непосредственно.
- Я что, по-твоему, должен прочитать вот эту вот тираду, и Катя проникнется пониманием ситуации? - скепсиса в голосе Воропаева хоть отбавляй. Он все-таки прикуривает сигарету, - пусть сама подумает, что я сделал, - он старательно не смотрит на сестру, - если она не сможет понять, что это для ее же блага… - Александр пожимает плечами, но Кристина качает головой.
- Нет, очень плохая идея, буквально на двойку, это так, чтобы ты понимал, - она тоже тянется к пачке сигарет, и Воропаев не препятствует, он даже пододвигает ее к ней поближе, - сейчас Катя на эмоциях, точно так же как и ты. Она способна сейчас придумать себе такое, что ты потом ни в жизни не перекроешь своими, даже самыми искренними пояснениями. Саша, - Крис выдыхает немного дыма в сторону, - поверь мне, тебе лучше с ней поговорить, оставаясь при этом максимально спокойным.
- Закончу здесь, - Александр кивает на стопку неразобранных документов, - и, так и быть, поеду домой и сяду с Катей за стол переговоров. Лишь бы ты не нервничала.
- Лишь бы Катя не нервничала, - напоминает ему Кристина, - не смей наказывать девочку за то, что она жаждет любви и свободы одновременно. Не превращайся в деспота, ты им не являешься, поэтому не следует начинать. Хорошо?
Он не то чтобы собирался наказывать супругу… но, из офиса он вышел, когда часы показывали одиннадцать тридцать. Пока Александр ехал в сторону дома он малодушно желал, чтобы Катерина уже уснула. Ему казалось, что говорить днем будет куда как проще. А, на самом деле, он просто думал о том, что было бы не так плохо отложить этот разговор еще немного. Во-первых, не хотелось признавать свою неправоту, а во-вторых, не хотелось видеть Катю ни расстроенной, ни плачущей. Такой ее вид причинял ему едва ли не физическую боль. Сразу же возникало желание уничтожить источник раздражения, выкорчевать проблему, забросив ее так далеко, чтобы Катерина забыла об этом раз и навсегда. С другими особами и ситуациями Воропаев справлялся без проблем. Но, что делать тогда, когда ты сам оказывался этой проблемой, он не знал. Для него это было нечто крайне новое и совершенно неприятное. Кристина была права, быть в отношениях следовало учиться.
Когда он припарковал машину возле дома, то отчетливо заметил, что свет в спальне все еще горит. Ждет. Воропаев вышел из машины, с досадой захлопнув дверь. Нестерпимо хотелось курить. Он вытащил сигарету и сделал первую затяжку. Легче не стало, и даже сам вкус сигареты казался отравляюще горьким. Пришлось тушить и выбрасывать ее, даже не докурив до половины. Сердце гулко ухало в ребра, и левый бок сводило болью, тягучей и вязкой, как патока.
Александр с легкостью идентифицировал это внутреннее ощущение - страх. Воропаев боялся. От этого стало смешно, и он буквально усилием воли затолкал клекот, что рвался из горла, обратно. Да, главное никому об этом не рассказывать. Он взъерошил волосы резким движением, и отправился навстречу своему страху, чуть вздернув подбородок вверх.
Квартиру он отпирал своим ключом, и коридор его встретил темнотой и тишиной. Только из-под двери, ведущей в спальню, пробивался свет. Может она все-таки уснула? Например, ожидала его и уснула? Как-никак сейчас было начало первого, не могла же она… Катерина вышла из спальни, как только он щелкнул выключателем, чтобы было удобнее раздеваться. Она замерла в дверях спальни, глядя на него настойчиво и несмело. Губы ее то приоткрывались, то снова сжимались в тонкую полоску. Александр тоже молчал. Но, вот, пальто сброшено, а ботинки отставлены в сторону, и нет больше смысла стоять вполоборота у шкафа. Он вздыхает.
- Я немного заработался сегодня, - говорит Александр, все еще глядя перед собой, - должен был предупредить тебя, что буду поздно, прости.
- Ты говорил, что у тебя много работы, - тут же отвечает Катерина, но голос ее бесцветный, уставший. Он слышит, как она сглатывает, добавляя, - я думала, ты не придешь… мне казалось, что ты сегодня не хочешь меня видеть.
- А мне казалось, что это ты не хочешь видеть меня, - Воропаев произносит это, ощущая, как в груди снова что-то болезненно сжимается.
- Это глупость, Саша, - он разворачивается, чтобы увидеть, как Катя делает несколько шагов к нему, - как я могу не хотеть? Я люблю тебя, понимаешь? - у нее не появляется и секунды промедления в этом заверении, и от этого Александру становится легче.
- Понимаю, - кивает он, замечая, что Катерина замирает, когда он полностью разворачивается к ней. Словно его взгляд замораживает ее на месте, - но, я видел, как ты была разгневана, когда мы говорили с тобой в стенах ЗимаЛетто, не хотел тебе мешать переживать состояние гнева.
- Ты думаешь, что состояние гнева лучше всего переживать в одиночестве? - Катерина обнимает себя руками. Совершенно беззащитный, едва ли не болезненный жест. О чем они вообще говорят? Он делает к ней шаг, внутреннее будучи готовым, что она отпрянет, но Катя остается на прежнем месте, и даже подается вперед, когда Воропаев осторожно привлекает ее к себе. Она прижимается к нему и обнимает его так резко и так сильно, что Александр вторично за сегодняшний день ощущает себя идиотом. Как он мог подумать, что, пусть и такая серьезная ситуация, разрушит между ними все то, что строилось с такой любовью.
- Мне очень помогает побыть одному, когда я зол, - замечает Воропаев, принимаясь понемногу раскачивать супругу в своих руках, - но, если тебе это не подходит, я больше не буду оставлять тебя одну.
- Мне бы не хотелось, чтобы ты оставлял меня одну, - соглашается Катя, пряча лицо у него на груди. Он поглаживает ее волосы, все еще ощущая напряжение между ними, словно что-то, что мешает им снова ощутить друг друга в полной мере. Александр прижимает ее чуть сильнее, а потом предлагает.
- Думаю, ты хочешь поговорить обо всей этой ситуации, - он ощущает, как каменеют ее плечи под пальцами, - тебе есть что сказать мне, а мне есть что поведать тебе. Нам нужно обсудить все нормально, спокойно…
- Мы можем ничего не обсуждать, - Воропаев ощущает, как она цепляется за его рубашку, сжимая ее под пиджаком, - я знаю, что ты сделал то, что сделал ради меня. Я… я даже понимаю, просто…